восклицания в строю. Несколько месяцев спустя Шангарнье также получил отставку. Во время прений по этому поводу в палате Тьер тогда сказал: «Империя уже создана». И он как в воду глядел. Ничем хорошим ни для него, ни для остальных это пока не закончилось. Тьер, а также генералы Бедо, Кавеньяк, Шангарне, Ламорисьер, Лефло, полковник Шаррас – все были арестованы в прошлом декабре. А потом случилась та бойня. Вы, наверное, читали о ней в газетах. Уцелевшие члены национального собрания, во главе которых стояли Мишель из Буржа, Гюго, Фавр, Боден, собирались то тут, то там, повсюду разгоняемые полицией и войсками, взывали к борьбе, расклеивали прокламации, но и они не обнаружили ни большой энергии, ни единодушия. Возникли баррикады; там же позже прикончили Бодена, остальные разбежались. Множество людей, не принимавших никакого участия в протесте против переворота, были убиты или схвачены и расстреляны; вчисле убитых – женщины и дети; за этим последовали массовые ссылки в Кайенну и Ламбессу. Я был в Париже в тот день, четвертого декабря. Поверьте, я не стану никогда подробно рассказывать об этом вам.
Его лицо посуровело, приобретя сходство с ликами викингов – какими их изображали на старых гобеленах. Флер даже содрогнулась, уловив в выражении лица виконта непримиримую жесткость, не имевшую ничего общего с образом того человека, которому она уже начала немного доверять.
–Вы были на баррикадах?
–Недолго. Я не люблю политику, не люблю то, как она давит, и я лишь впустил в свой дом некоторых беглецов, а потом притворился, будто их там нет. И я многое передумал с тех пор. Я знаю, что Эмиль Мэтье был одним из тех, кто отдавал приказы об избиении.
–Что же, он военный?
–Нет. Но он близок к президенту,– виконт скривился,– точнее, к императору, хоть тот и уверяет, что желает сохранить республику. «Она никому не угрожает и может успокоить всех. Под ее знаменем я хочу вновь освятить эру забвения и примирения»,– процитировал Сезар.– Не получится. Франция никогда не была излишне спокойной страной. Что ж, я готов к переменам… однако такие люди, как Мэтье, желающие выслужиться и урвать кусок побольше от жирного пирога власти, противны мне… Вы не слушаете, Флер.
Виконт был прав: она смотрела в окно, не отрываясь.
–Куда мы едем?– спросила Флер пронзительным голосом.– Не на улицу Вье-Коломбье…
Сезар резко двинулся – она и забыла, какими стремительными могут быть его движения – и выглянул в окно. Карета с бешеной скоростью летела по улице; Флер очень плохо знала Париж и даже не предполагала, где они сейчас находятся.
–Ваш кучер, что, с ума…– начал Сезар и осекся. Он сел обратно, окинул быстрым взглядом Флер.– Так. Прыгать на такой скорости мы не можем. Но когда карета сбавит ход…
Госпожа де Виньоль была с ним согласна: покинуть карету, несущуюся во весь опор, мог лишь человек, твердо решивший покончить жизнь самоубийством. Тут не то что руки или ноги – шею сломать легко. Но…
–Нас похитили?– сдавленным голосом спросила Флер.
–Похоже на то.– Виконт оставался предельно собранным и настороженным, он выглядел… надежно, и Флер была ему за это благодарна. Это давало надежду, что все как-то благополучно разрешится.– Что ж, похоже, мы с вами разворошили змеиное гнездо. Может, и выясним теперь, каковы мордочки у этих змей!
И словно бы в ответ на его слова, карета остановилась; раздалось испуганное ржание лошадей, которые, слушаясь поводьев, резко встали – но не могли не протестовать, хотя бы так.
–Не выходите из экипажа,– негромко велел виконт де Моро. Он крепко взялся за свою толстую трость, как будто она могла защитить его от пуль, и рванул дверцу, впуская холодный вечерний воздух. В открывшемся проеме Флер разглядела кое-что и похолодела.
Карета стояла то ли на небольшой площади, то ли на пустыре; солнце едва зацепило горизонт, ведь было еще совсем не поздно – Флер и Сезар пробыли в салоне мадам де Жерве не более двух часов. От строений, которых отсюда Флер не видела, протянулись длинные кобальтовые тени, они лежали на земле, будто бы черное одеяло. А на границе их, там, где последние янтарные лучи освещали стену какого-то склада или же нежилого дома, стояли четверо – все, как на подбор, мощные парни, с обнаженными палашами в руках.
Виконт вышел из кареты и остановился; Флер видела его спину и могла лишь гадать, что за чувства сейчас отражаются на его лице, или же оно превратилось в алебастровую маску спокойствия и насмешливости. Во всяком случае, именно насмешливым был голос Сезара:
–Какое забавное приключение, ну и ну! И что за приятная встреча. Мы ведь с тобой сталкивались, Шрам, не так ли? В позапрошлом году, когда случилась та заварушка с цветочницей.
–Хорошая у вас память, виконт,– один из мужчин от души поклонился. Лицо его, действительно, пересекал длинный багровый шрам, но это его не портило, а придавало дьявольски романтический вид.
–А куда вы дели кучера?– Сезар глянул на козлы.– Ба! Это лицо мне незнакомо.
Флер не хотела думать, что эти неизвестные сделали с Жюстином. Ответ она все же, к сожалению, получила:
–Он отдыхает в переулочке.
–Понятно.– Сезар поигрывал тростью; Флер, словно завороженная, следила за покачивающимся набалдашником.– Что ж, самое время изложить ваше дело, господа. И после этого мы вас покинем.
–Боюсь, нет, виконт,– произнес Шрам с искренним сожалением,– не сегодня.
–Что же вы, убивать меня вздумали?
–Точно так.
Сцена казалась Флер нереальной, и она ущипнула себя, чтобы убедиться, что не спит. Лучше бы она спала! И все это стало сном – резкие тени, прямая жесткая спина Сезара, лица его противников, и такой красивый вечерний свет – не бывает закатного света прекрасней, чем в сентябре в Париже!
Флер сцепила пальцы так, что они ощущались неживыми.
–А моя спутница?– с непробиваемым спокойствием вопросил виконт де Моро.– Ее вы тоже готовите к отправке на небеса?
–Ей ничто не грозит.
–Как забавно.
–Хватит болтать,– Шрам кивнул одному из своих подручных.– Делаем, как условились.
–Объяснений, значит, я не получу?– усмехнулся Сезар, шагнув назад, к карете.– Что же, вы так прямо меня и застрелите? Или эти игрушки в ваших руках призваны прервать мою жалкую жизнь?
–Ничего личного, ваша светлость, а только мы должны вас зарубить,– произнес Шрам с некоторым сожалением.– За это заплачено. Вот и все, что могу вам сказать.
–Ну что же…– вздохнул Сезар.– Значит, быть по сему.
Флер понимала: ничем хорошим это не завершится. Бандитов четверо, даже пятеро, считая кучера, а Сезар один; если вспомнить, что одна лихая четверка уже лишила виконта кошелька на улице Вье-Коломбье… Впору забеспокоиться о его судьбе.
Однако Флер (как, впрочем, и бандитов) ожидал сюрприз. Не рассуждая более, Сезар одним красивым движением расстегнул и отбросил в сторону плащ, туда же полетел и цилиндр, зато трость осталась. И через мгновение стало понятно, почему: она развалилась на две продольные половинки, открылась, словно ящик Пандоры, являя вечернему свету убийственно острый клинок. Неслышный щелчок, и словно из небытия возникла гарда, защищающая ладонь; по всей видимости, хитрый механизм прятал ее в набалдашнике. А серебряная ручка трости стала рукоятью – и вот виконт стоит напротив своих противников, держа чуть на отлете руку, из которой растет сверкающее лезвие.
Шрам восхищенно присвистнул.
–Хороша игрушка! Где брали, ваша светлость?
–Где брал, там больше нет; да и не тебе, головорезу, носить такое оружие. Хватит и тех ножичков, что вы наставили на меня, ребята.
–У нас палаши,– заметил Шрам, который, казалось, развлекался,– а у вас шпага.
–Шпага, да не совсем. Впрочем, если вы желаете это обсудить…– И, не договорив, Сезар бросился на противников, явно ожидавших, что разговор продолжится. Они, похоже, никуда не торопились. Сразу двое мужчин скрестили с виконтом клинки, а Шрам отступил, улыбаясь, и придержал третьего. Похоже, главным в компании был этот романтический красавчик, отмеченный битвами. Он явно не из благородных, хотя говорит довольно правильно. То, что они с виконтом попали в лапы наемных убийц, Флер уже поняла.
Она старалась сидеть не шевелясь, ничем не напоминая о своем присутствии, да, проще говоря, застыла, не веря своим глазам. На площади разворачивалась прямо-таки эпическая битва – и Флер едва верила, что жертва ночных грабителей, виконт де Моро, может так долго сдерживать натиск двоих противников, каждый из которых сильнее его.
Потом Флер поняла, в одну секунду, и закусила губу – так больно ударило по сердцу озарение.
Он притворялся. Он только лишь сказал, что его избили, чтобы проникнуть в ее дом. Ведь он же обмолвился, что следил за нею давно, а значит, все их знакомство, все распивание шоколада в кафе, и беседы о вечном, и такие странные, но полные жизни взгляды – это было игрой. Сезар солгал ей с самого начала, представ перед Флер беспомощным, нуждающимся в поддержке человеком, и она поддалась этому обману; азатем, когда он поймал ее там, у дома Жиффара, он ведь ничего потом больше не объяснил… Он ее использовал, все верно. Была ли в том толика благородства или нет… доверять ему отныне станет сложно.
И невозможно не доверять. Ему, человеку, который сейчас спасает свою и ее жизнь.
Ах, этот черноволосый разбойник сказал, что ее жизнь вне опасности. Но можно ли ему верить?
И Флер смотрела, не отрываясь, на пляску смерти, слабо осознавая, что именно происходит.
Она видела, что виконт де Моро движется очень быстро, и, хотя ему доставляло некоторое неудобство наличие сразу двух противников, он не испытывал от этого никаких серьезных затруднений. Особенно когда один противник получил удар в бок и повалился на каменные плиты, меж которыми росла трава, и больше не поднялся. Второй замешкался на минуту, и этот промах стоил ему резкого удара шпагой в бедро, а затем – виконт особо не церемонился – в пах. Раздался дикий вой, человек упал на землю и катался, сжавшись, словно испуганный щенок. Виконт переступил через него и приглашающее развел руки, словно готовясь принять в объятия следующего. Шрам подтолкнул оставшегося у него в распоряжении помощничка, тот двинулся вперед с некоторой опаской – негоже не подумав наскакивать на противника, меньше чем за две минуты выведшего из строя двоих его друзей. Виконт пошел по кругу, стараясь не поворачиваться спиной к Шраму. Флер наконец увидела его лицо: предельно сосредоточенное, со струйкой пота, текущей с виска по щеке; губы плотно сжаты, глаза сверкают животной яростью – яростью, доступной лишь мужчине, вступившему в бой. Женская вовсе не такова, хотя не менее пламенна, но это дикое упоение берсерка… О, сейчас виконт де Моро не выглядел ленивым разгильдяем, каковым (не слишком успешно) обычно пытался казаться. Теперь это был очень опасный человек.