– гаркнул он в сторону двери, ведущей с террасы в дом.– Неси кофе! И не забудь печенье!
Флер позволила усадить себя в кресло, стоявшее у низкого столика, и во все глаза уставилась на живую легенду, о которой читала в газетах, да и то давно – когда ее жизнь еще казалась ей вещью, в которой можно что-то исправить.
Мужчины тоже сели, и Видок заговорил:
–Так что за спешка? Или же ты, мальчик мой, торопишься представить мне свою невесту?– Старик окинул взглядом вдовий наряд Флер и хмыкнул.– Нет, похоже, что нет. Во что ты впутался на этот раз? И не говори мне, что дело лишь в том, что ты жить не можешь без запаха роз в моем саду.
–Запах ваших роз, дорогой Эжен, без сомнения, прекрасен,– ответствовал Сезар невозмутимо,– но вы правы, как всегда. Мы с госпожой де Виньоль оказались замешаны в одной весьма несимпатичной истории, грозящей нам и другим людям большими неприятностями. И если все так, как я предполагаю, выпутаться на сей раз будет нелегко.
–Вам нужна помощь?– Видок откинулся в кресле, сцепив пальцы шатром.– Или вы всего лишь жаждете моего опыта, надеясь со всем справиться самостоятельно?
–Помощь потребуется. Но о ней позже – нельзя так сразу говорить о делах, когда я привел даму! И обещал, что ее поразит знакомство с вами.
–Но не сказал, кто вы,– заговорила Флер, уже немного пришедшая в себя.– Ах, мсье Видок, как же я рада с вами познакомиться!
–Так говорили многие девушки, когда-то,– старик заметно оживился,– а теперь уж давно не говорят. Впрочем, это, наверное, потому, что мне стало лень их выслушивать. Вы, конечно же, начитались небылиц обо мне, дитя мое?
–Не так много, как вы могли бы подумать.
–Госпожа де Виньоль – не парижанка,– объяснил виконт.– Она из окрестностей Бордо.
–Бордо! Славный городок. Знавал я нескольких типов родом оттуда, и сам бывал; что, стоит он еще на месте?
–Похоже, что так.– Сезар выглядел отчего-то очень довольным, как будто между ним и Видоком шел особый разговор, которого Флер не понимала.
Мишель, весьма крепкий еще человек, значительно моложе Видока, принес и расставил на столе чашки, кофейник и блюда со сладостями, после чего так же молча удалился.
–Что ж, давайте я налью вам кофе, мадам, поухаживаю за вами! Где же Сезар с вами познакомился?
Флер смущенно взглянула на виконта, не зная, как отвечать.
–Мы поговорим об этом позже,– произнес он, явно забавляясь ее невольным смущением.– Пока же я хотел бы, чтобы вы рассказали нам историю своих странствий, Эжен.
–А вы не торопитесь?– коварно вопросил Видок.– У вас так много времени на рассуждения, что вы готовы сидеть тут с часок, пока я буду залеплять уши даме фунтами слов? А?
–Пока мы не торопимся,– невозмутимо ответствовал виконт.
–Вот опять вам что-то понадобилось!– проворчал Видок, но Флер видела, что он польщен просьбой. Стараясь помочь Сезару, она проговорила:
–Да, это было бы так интересно! Ведь вы – легенда, мсье Видок. И я никогда не думала, что окажусь у вас в гостях.
–Ха! Отличная лесть, моя девочка, продолжайте в том же духе!– Он глотнул обжигающего кофе и удобно устроился в кресле, чрезвычайно довольный собою. Глаза Видока сверкали, и Флер невольно задумалась, каков же был этот человек в прошлом, находясь в расцвете своей славы – если он производит столь ошеломляющее впечатление теперь.
–Я сказала то, что думаю,– возразила Флер с улыбкой.
–Ну да, конечно. Вижу это по вашим глазам. Значит, исповедаться?– обратился Видок к Сезару.– Как священнику, собирающему медяки на новую рясу?
Образность и некоторая грубость его речи чрезвычайно Видоку шли.
–Это уж как вам будет угодно!– отвечал Сезар.
–Нашли себе развлечение. Я вам что, ярмарочный медведь, чтобы вот так демонстрировать меня хорошеньким женщинам – уж простите, мадам! Хотя за что я извиняюсь, я ведь правду сказал, вы хорошенькая, и чрезвычайно. В иные времена…– Взор его мечтательно затуманился.– Ах, да что говорить. Ну, раз мой молодой друг желает, чтобы я вас развлек, и для этого притащил вас сюда в такую несусветную рань, для этого есть причины. Развлеку. И для начала, скажу, что у нас с вами есть нечто общее. Я, как и вы, появился на свет не в Париже.
–Вот как!
Глава 18Преступник и сыщик
–Да, я родился в Аррасе, близ Лилля, в семье пекаря. В ночь моего рождения шел проливной дождь, и родственница, принимавшая роды, высказала предположение, что меня ждет бурная жизнь. Как видите, она оказалась права,– обаятельно улыбнулся Видок, и Флер, совершенно им очарованная, ответила ему искренней улыбкой.
–Но я ничего не знаю о вас! Виконт секретничал и лишь намекал однажды, что вы рассказчик лучший, чем он, хотя и он весьма и весьма неплох.
–Ну что ж, сначала судьба моя была весьма обычной, так что предсказание повитухи ждало своего часа, если можно так сказать. Я работал разносчиком хлеба по домам. Но душа моя жаждала приключений, и, прихватив из кассы родителей две тысячи франков, одним прекрасным днем я отправился в Остенде, откуда можно было отплыть в Америку. Не судите меня за это, мадам! Вы, наверное, и не представляете, сколь сильна может быть жажда путешествий, тяга к иной жизни, полной метаний и взлетов. Однако в те дни я был слишком доверчив, и это сослужило мне плохую службу: в Остенде меня обворовали. Мне ничего не оставалось делать, как присоединиться к бродячей труппе артистов. Тут-то и проявился мой талант подражателя, который впоследствии не раз спасал мне жизнь. Затем я помогал бродячему лекарю зазывать покупателей. Но все это мало отвечало моей страсти к приключениям. Помыкавшись, я, поджав хвост, вернулся в родной Аррас; мир показался мне враждебным, однако, по зрелом размышлении, я решил не отступать и надолго не задержался. В девяносто первом году, когда молодая Французская республика переживала нелегкие времена, я отправился в Париж в качестве депутата в Генеральные штаты.
Видок приостановился, желая видеть одобрение Флер, и та кивнула, глядя на него с неподдельным восхищением. Польщенный, он продолжал:
–В столице я записался добровольцем в армию, где был зачислен в егеря благодаря своей ловкости и умению фехтовать. Перед сражением с австрийцами меня произвели в капралы гренадеров. Однако я имел характер вспыльчивый, несносный и без конца затевал ссоры; за полгода успел несколько раз подраться на дуэлях, убив при этом двух противников. Что ж! Они сами налетели на острие моего клинка!– свирепо вскричал он, и сейчас еще уверенный в своей тогдашней правоте.– После столкновения с унтер-офицером (та еще была скотина, поверьте мне, мадам) я вынужден был перейти на сторону австрийцев, которые определили меня в кирасиры. Но душа моя противилась измене, и я не захотел сражаться против своих, а потому притворился больным. Выйдя из госпиталя, я предложил гарнизонным офицерам обучаться у меня искусству фехтования. От учеников не было отбоя. Я неплохо на этом заработал,– ухмыльнулся он,– но вскоре снова повздорил, на сей раз с бригадиром, за что получил в наказание двадцать ударов плетьми. После этого я отказался от уроков фехтования и устроился денщиком к генералу, которому предстояло отправиться в действующую армию. По дороге я бежал от своего начальника и, выдав себя за бельгийца, поступил в кавалерию. Когда объявили амнистию, я оставил службу и вернулся в Аррас. Этот город притягивал меня все время,– Видок поморщился.– Хорошо, что теперь с ним покончено.
–Не зарекайтесь,– со смехом предостерег его Сезар.
–Ах, мальчик мой! Мне восемьдесят два года. Сейчас я уже могу решать, что для меня хорошо, а что нет… Ну что ж, слушайте дальше. В это время в стране уже свирепствовал террор. Наступил период гильотин, годы расправы с теми, кого считали преступниками только лишь по праву рождения. Насмотревшись на страшные казни в Аррасе, я вновь вступил в армию. Там, по крайней мере, убивали честно, на поле боя. Но все снова не заладилось – видать, армия все-таки не для меня. Вспылив, в ссоре я дал пощечину одному из своих командиров – тоже, скажу я вам, скотине редкостной. И только бой с австрийцами, а затем ранение – пулей мне повредило два пальца – позволили мне избежать сурового наказания. Из госпиталя я сбежал. Это уже начало входить в привычку.
Флер рассмеялась.
–Да, чудесные были времена. Те приключения, о которых я мечтал, словно бы сами меня находили. По дороге в Брюссель меня остановил полицейский патруль. Поскольку паспорта у меня не оказалось, меня арестовали и отправили в тюрьму. Чтобы не быть разоблаченным, я бежал из тюрьмы и скрывался у своей подружки.– Он мечтательно вздохнул.– Вот женщина была! Огонь! Груди крепкие, как яблоки, а уж ягодицы!..
Сезар предупреждающе закашлялся; Флер смотрела невинно, словно маленькая девочка. Видок смутился, но лишь слегка.
–Простите меня, мадам. Возможно, не все, что я говорю, для ваших ушек. Но я был и остался сыном пекаря, так что потерпите, умненькие девушки вроде вас все, что надо, пропустят мимо ушей, а что надо – запомнят… Итак, я скрывался у Флоранс. Выждав немного, я надел шинель, наложил на глаз черную тафту с пластырем и в этом маскараде направился в Амстердам. И никто меня не остановил, никто не узнал! Так я обнаружил, что даже незначительные перемены во внешности могут помочь удачливому путнику.
Старик перевел дух и глотнул кофе, чтобы промочить горло. Сезар, явно знавший эту историю наизусть, слушал, тем не менее, с видимым удовольствием.
–Весной девяносто шестого года я приехал в Париж. Но и здесь меня подвел характер: поссорившись с офицером, я, опасаясь ареста, вынужден был оставить столицу. Тогда я направился в пограничный город Лилль, город больших возможностей. Здесь я влюбился в некую Франсину, женщину, может, не слишком строгих правил, зато редкостных талантов. Она оказалась любвеобильной, ее услугами пользовался капитан инженерных войск, о чем я до поры до времени не ведал. И вот однажды, застав их в недвусмысленной позе, я в ярости избил соперника, за что на три месяца был посажен в Башню Святого Петра. Премерзкое местечко, даром что от названия разит благочестием за лье. Здесь и произошло то роковое событие, предопределившее всю мою дальнейшую судьбу. Кто знает, как сложилась бы моя жизнь, если б я не встретил ту скотину!