Флер молча кивнула – при всем желании и она не могла усмотреть ничего плохого в простом визите вежливости. Однако беспокойство ее возросло, когда Флер поняла, что виконт не собирается уходить прямо сейчас. Он посматривал на нее в явственном ожидании.
Если тот, кого она ждет, застанет его здесь… О, лучше не задумываться о последствиях.
–Виконт, я весьма обрадована вашим визитом. Однако…
–Я все-таки был слишком назойлив,– огорченно произнес он.– Что ж, прошу меня извинить, госпожа де Виньоль! Я всего лишь хотел пригласить вас выпить со мной по чашке шоколада в кафе «Тортони», если, разумеется, вы можете выходить.
Он глянул на нее остро и зорко, и Флер еще раз подумала, что этот человек не так прост, как кажется.
–Это обычная любезность,– продолжал он.– Вы ведь наверняка не видели еще настоящего Парижа, раз говорите о грязи его и темноте; аведь он может быть другим, очаровательным! Париж – город, который покоряет сердце, если откроешь ему свое. Но для этого его нужно узнать, нужно почувствовать. Тут неподалеку Люксембургский сад; вы там бывали?
Флер покачала головой.
–Это недопустимое упущение. И хотя я понимаю вашу скорбь и скорблю вместе с вами,– виконт приложил ладонь к сердцу,– вам не следует всю жизнь прятаться за стенами дома! Простите меня, что я так говорю. Мы, парижане, отличаемся прямотой, а иногда бываем грубы, и я прошу извинить мне возможную грубость. Однако иначе выразиться я просто не могу! Вы оказали мне неоценимую услугу, спасли мою никчемную жизнь, жизнь бездельника и лентяя, и теперь я просто обязан отблагодарить вас! И я не хочу услышать отказ! Пожалуйста, ответьте мне согласием!
Он говорил так горячо, словно предлагал руку и сердце, а не совместное распивание шоколада, и это понравилось Флер и растрогало ее.
–Вы очень любезны, ваша светлость…
–Не называйте меня так, прошу.
–А как же мне называть вас?– удивилась она.
–Конечно, мы знакомы так мало, но я был бы счастлив, если бы вы называли меня по имени.
–О, конечно… только я не знаю его. Вчера вы представились как виконт де Моро, и только.
–Непростительное упущение! Сезар Мишель Бретинье, виконт де Моро, к вашим услугам.– Он отвесил весьма, весьма достойный поклон.
–Что же, Сезар Мишель…
–Просто Сезар.
–Я принимаю ваше приглашение. Однако сейчас,– Флер нервно взглянула на дверь,– вам лучше уйти.
–Конечно. Вам подойдет – в шесть?
–Да, подойдет.– Сегодня у нее вряд ли будут дела, кроме этой встречи.– До вечера же.
–До вечера.– Виконт поцеловал ей руку и вышел стремительным и легким шагом. Кажется, когда он входил, то прихрамывал… Ах, пустяки.
Флер приблизилась к окну и осторожно выглянула из-за занавески, встав так, чтобы нельзя было заметить с улицы. Виконт вышел на крыльцо, постоял минуту в задумчивости, а затем неспешно направился в сторону улицы Вожирар. На трость он опирался, но легко. Значит, и вправду, не слишком пострадал во вчерашней драке.
Флер не думала, отчего ее это волнует. Ее не должно это волновать.
Госпожа де Виньоль заинтриговала Сезара; иесли бы он не был так занят размышлениями о том, почему она носит эти письма в дом Анри, наверное, сразу заметил бы, как она нервничает, и постарался задержаться. А так он, лишь покинув ее дом, сообразил, что она посматривала на дверь. Ждала кого-то? Это может быть интересным. Сезар возвратился к себе, приказал подать обед через час, отослал слугу проследить за домом госпожи де Виньоль и закрылся в кабинете. Там виконту всегда лучше думалось.
Что же он выяснил об этой загадочной женщине?
Для начала, она небогата. Сегодня она надела то же платье, что и вчера, а Сезар знал, что истинно богатые люди редко упускают возможность продемонстрировать свое положение. Либо госпожа де Виньоль вовсе равнодушна к одежде, что вряд ли: выглядит она весьма опрятно. Значит, у нее не слишком много средств, и вся обстановка дома говорит о том же. Она овдовела и в связи с этим потеряла значительную часть своего состояния? Или ее семья всегда жила небогато? А какая у нее семья?
Да, вот это хорошо бы выяснить: кто она и откуда. Конечно, Сезар мог достигнуть своей цели иными способами – запугать эту женщину или силой заставить ее говорить, однако это было чуждо его благородной душе. Он предпочитал легкий обман, а не радикальные средства, которые применимы лишь в крайних случаях. Видок никогда в нем этого не понимал. Его невольный наставник любил повторять, что когда речь идет о жизни и смерти – хороши все средства. Сезар же способен был благородно пощадить противника, если полагал, что речь идет о чести.
–Честь, ваша фамильная честь!– восклицал иногда Видок.– Именно она и сгубит вас, мой мальчик.
Эта честь подсказывала Сезару сейчас, что вырывать признание силой у такой прелестной женщины, да еще и знатного происхождения (а об этом свидетельствовала не только приставка «де», коей в наше время может обзавестись и богатый буржуа, но весь вид госпожи де Виньоль, ее неброское аристократическое очарование),– невозможно. Он заманит ее в ловушку, это не бесчестно, коль скоро она предпочитает играть в опасные игры, а не в карты за столом в салоне, как большинство дам. Интриги, салонные сплетни, флирт и любовные послания – все это Сезар понимал. Угрозы и мышьяк – нет.
Итак, противника следует повергать хитростью. Однако Сезару не хватало сведений, и их немедля следует добыть. Если ему не удастся выяснить все у госпожи де Виньоль, он знает, что именно делать. Есть человек, который может разговорить кого угодно.
В кабинет робко постучался слуга: доставили записку от Анри. Жиффар возмущался, куда это пропал виконт, и в весьма едких выражениях (где только набрался этой светской язвительности?!) напоминал, что Сезар обещал ему сегодня помощь в транспортировке двигателя к ипподрому. Виконт вздохнул и велел подавать экипаж.
Сезар возвратился на улицу Вожирар вовремя, чтоб переодеться и направить свои стопы к дому госпожи де Виньоль. Вернее, это лошади туда копыта направили – Сезар предпочел выехать в открытой коляске, так как погода, наконец-то, исправилась. Возвратилось тепло, солнечные лучи таяли в окнах, как леденцы. Виконт любил вечерний Париж, впрочем, и утренний ему нравился, и ночной, со всеми его опасностями и туманом, наползавшим с Сены.
Госпожа де Виньоль выпорхнула из дома, и лакей помог ей сесть в коляску. Женщина надела другое платье – тоже черное, но более легкое, чем предыдущее, и к вороту прицепила брошь с небольшим изумрудом. Украшение скромное и не слишком дорогое, Сезар разбирался в драгоценных камнях и видел, что этот – не лучшего качества. Госпоже де Виньоль пошли бы сапфиры или топазы – все те камни, чей холодный синий или голубой блеск оттенит ее удивительные глаза.
Волосы госпожа де Виньоль упрятала под шляпку, и лишь несколько локонов аккуратно выбивались из прически, создавая тщательно взлелеянную видимость беспорядка.
Тем не менее, Сезар проговорил все приличествующие случаю комплименты, и коляска тронулась. Виконт откинулся на спинку сиденья, с любопытством разглядывая свою спутницу.
–Где вы уже бывали в Париже, госпожа де Виньоль?
–Почти нигде,– бледно улыбнулась она.– Я домоседка по натуре.
–Зачем же вы сменили свои владения в… простите, я забыл, как вы сказали, откуда вы приехали в столицу?
Она попалась на эту простенькую уловку.
–Из-под Бордо. Наши владения там.
–Там прекрасные пейзажи и ровный климат. Вы так сильно скорбели по мужу, что не смогли оставаться в привычной обстановке?
–Вы задаете неудачные вопросы, виконт де Моро,– церемонно ответила она.
Она была права: слишком топорно. Сезар тут же извинился:
–Простите, что напоминаю вам об этом. Мне грустно смотреть на вашу печаль. И я буду бестактен, если задам еще какой-либо вопрос о вас, не так ли?
–Смотря какой,– она немного расслабилась.
–Сейчас вы носите траур, а какой же ваш любимый цвет?
Госпожа де Виньоль снова улыбнулась.
–Зеленый.
–Вам он должен идти. А цветы вы какие любите? Те, что я принес вам сегодня, подошли?
–Вполне. Но я простой человек и люблю цветы обыкновенные – ромашки, васильки, разные полевые растения…– Она пристально взглянула на виконта.– Я ведь ровно ничего не знаю о вас! Но согласилась на эту прогулку, сама не ведая почему.
–Возможно, вы устали сидеть в четырех стенах,– предположил Сезар.– А возможно, это я такой обаятельный.
Она усмехнулась.
–Может быть.
–Вы хотите знать обо мне больше?– Он дождался утвердительного кивка и продолжил: – Что ж, это несложно и недолго, ведь я совсем неинтересен! Я родился здесь, в Париже, и всю жизнь прожил здесь. Моя семья – всего лишь несколько родственников, которые обитают нынче в окрестностях Марселя, мы с ними обмениваемся поздравительными письмами на Рождество. Отец и мать мои умерли, так что я единственный наследник нашего состояния – того, что осталось от него после Революции и смены режимов – и трачу его в свое удовольствие, стараясь держаться в рамках. Провожу вечера с друзьями, пью шоколад у «Тортони», езжу в оперу, читаю русские романы.
–Русские романы?– удивилась госпожа де Виньоль.
–Да. Не увлекаетесь? Очень, очень модно. Если вы однажды примете мое приглашение и посетите вместе со мною салон мадам де Жерве, где собирается весьма любопытная публика, я познакомлю вас с некоторыми русскими. Их много сейчас в Париже. Наш город манит их, словно фонарь – мотыльков.
–Это было бы любопытно,– негромко произнесла госпожа де Виньоль.
–Значит ли это, что вы примете такое предложение?– тут же ухватился за ее слова Сезар.
–Вы слишком торопитесь. Я еще не готова выезжать в свет. И не знаю, буду ли готова когда-нибудь.
–Но вы хотели бы этого?
–Зачем же лгать? Да, хотела бы.– Она вновь усмехнулась.– Снова почувствовать радость жизни, ощущать, как рождается новый день, и радоваться после заката, что завтра солнце взойдет снова. Однако это нелегко. Нельзя себя заставить, принудить это ощутить. Нужно только ждать, пока это наступит – или не наступит никогда. Я не знаю, вернутся ли такие времена когда-либо для меня.