Я ожидаю комментария, чего-то глубокого и значимого. Вместо этого Логан поворачивается и направляется через комнату к противоположной стене к картине «Звёздная ночь» Ван Гога.
— А эта?
— Просто нравится мне, — я пожимаю плечами.
— Бред собачий.
— Логан, — я хмурю брови от такой внезапной и жёсткой грубости.
— Скажи мне правду или прикажи заткнуться, только не лги.
— Не лгу. Я увидела её, и мне понравилось. Я чувствовала себя опустошённой... пустой. Оцепеневшей. Тот вид оцепенения, при котором у тебя столько чувств, но ты просто перестаёшь чувствовать любое из них. Я не могла их выразить, ничего не могла. А эта картина? Он так много выражает. Одиночество, но в то же время мир. Искажение, смятение, страсть. Даже безумие. Здесь есть за что зацепиться, хотя бы даже за церковный шпиль. Ты смотришь на картину и видишь так много всего. Куда бы прошлое ни привело тебя, есть что-то от этой картины в тебе. Конечно, тогда... я ничего этого не знала. Даже своего имени. Я просто... знала, что могу смотреть на «Звёздную ночь», и это поможет мне понять некоторые вещи в моей голове.
— У меня так много вопросов, — когда Логан произносит это, его голос тихий, как будто признаваясь в тайне, он боится, что та его разрушит.
— У меня тоже, — в этих словах гораздо больше правды, чем я могу выдержать.
Я вынуждена отвернуться, чтобы позволить себе усесться на диване. И обнаруживаю, что разглядываю шотландский виски, а мои пальцы обёрнуты вокруг стеклянного стакана. Пробую его губами. И да, мои губы касаются слабого следа на ободке бокала, где его рот прижимался к стеклу: близость. Мои губы горят, горло жжёт, а глаза слезятся, я кашляю, глотаю, и снова кашляю. Жидкий огонь мчится по моему горлу, растекаясь по животу и венам.
Ох.
Вот почему они пьют такую гадость.
Головокружительное тепло в моей крови и голове... ещё глоток, ещё кашель-сглатывание-кашель-кашель, и гул в моей голове усиливается.
Я могла бы уплыть.
Ставлю локти на колени, которые сведены вместе, но при этом щиколотки широко расставлены, наклоняюсь вперёд и смотрю на карту с её странными надписями, причудливыми завитками и не совсем точными географическими местоположениями. У меня кружится голова, я как будто плыву в облаках, обнаруживая пустоту в своём черепе, как будто что-то жизненно важное обрывается.
Рука Логана обвивается вокруг моей. Он не убирает стакан, а просто обхватывает мою кисть, поглощая и обволакивая. Мужчина уже на диване рядом со мной. Как? Когда? Он не крупный. Пожалуй, максимум шесть футов и один-два дюйма. Плотный. Его мышцы кажутся... более твёрдыми что-ли. Они толще, хотя выпирают не так сильно и такие идеальные, как... Я качаю головой, забывая, к чему ведут эти мысли. Логан — хищник. Каждый мускул отточен. Ничего лишнего, ничего избыточного. Я смотрю пристально. Беспомощно.
Мой взгляд поднимается вверх от его скульптурной руки, груди и бёдер, выше к бурным бассейнам цвета индиго, настолько ярким и насыщенным, почти светящимся.
Ох...
Меня тянет вперед. Я падаю. И в том оттенке синего вижу вечность.
Моя рука крепче сжимает стакан. Логан, всё также своей рукой обхватив мою, поднимает его. Шотландский виски прикасается к его губам. Наклонив бокал, я проливаю жидкость на его язык, замечая его зубы и розовый кусочек языка. Я смотрю на его адамово яблоко. Он не кашляет, когда глотает. Теперь бокал, почти пустой, движется ко мне. Моя рука под рукой Логана. Наши руки двигаются синхронно. Мужчина подносит бокал к моим губам, мы наклоняем его, и я глотаю.
Пожар.
В моём горле, в моих венах, между ног.
Тепло и влага, огненная и мощная, как виски в моём животе, разливается между моих ног.
Ноздри Логана расширяются, и мне интересно, чувствует ли он запах моего возбуждения. Сколько времени уже прошло? Сколько минут было потрачено на этот обмен глотками? Всё происходило в тишине. Но эта тишина — живая. Не просто отсутствие слов и звуков, а связь чего-то более глубокого, язык общения глазами и прикосновениями рук, синтаксис чувственных взглядов и чего-то ещё. Своим нутром я чувствую что-то такое, что нельзя перечислить, зафиксировать или сообщить одной мыслью или языком.
Если есть что-то в красоте искусства, которое волнует душу, значит, есть что-то в глубокой живой тишине, которая трогает сердце.
Взгляд Логана скользит по моим губам, пока я глотаю виски, и на этот раз без кашля. Я облизываю свои губы, и его глаза следуют за моим языком, когда я провожу им из одного уголка рта в другой, захватывая каждую последнюю капельку виски. Его язык тоже движется. Между его губ. И я наблюдаю за ним, как Логан наблюдал за мной. Я почти ощущаю вкус его языка и губ, а не своих собственных.
Губы мужчины разъединяются, когда он делает вдох. Брови опускаются, морщинки на переносице нахмуренные и глубокие. Выдох... был похож на тот, который Логан сделал после того, как поцеловал меня.
Да. Вот как это звучит. Именно, но только дыхание, а не вибрация голосовых связок.
Этот звук обосновался в моей душе.
Кончик моего носа касается его. Земля наклонилась, и я падаю к нему. Локти по-прежнему на коленях, а мои руки скрещены, левая рука находится на правом колене и наоборот.
Три глотка виски. Я не пьяна, но опьянена Логаном.
В уголке рта мужчины есть ещё немного алкоголя. Я полностью окутана потребностью слизать его. Убрать поцелуем. Попробовать вкус виски на его коже. Я наклоняюсь вперёд, медленно дыша, и скольжу языком по своим губам.
Но в последний момент, останавливаюсь. Я могу заплакать от потребности испытать его поцелуй, попробовать сладкую плоть. Вместо этого я касаюсь большим пальцем его губ. Вытираю. И затем...
Облизываю влагу со своего пальца. Логан издаёт звук, похожий на столкновение гор. Стон? Шёпот?
Чувство возвращается, хотя и головокружительными урывками. Я резко поднимаюсь на ноги и, спотыкаясь, направляюсь в спальню.
Его слишком много. Он слишком близко. Слишком интенсивно, слишком вовлечён в смысл моей потребности и втянут в сущность моего желания. Теперь я не могу понять моменты своей жизни без него. И ещё я не могу дышать, ведь он… все секунды, которыми я обладаю, каждый фрагмент времени и каждый вдох наполнен им. Опьянённая, я ещё больше дышу им. Опускаясь на самое дно, я становлюсь ничем, лишь вкусом его присутствия, ощущением его взгляда в мои глаза, праздником памяти поцелуя.
Я закрываю дверь в спальню и прислоняюсь к ней спиной. Ничего не слышу. Только грохот своего сердца и осознание вины. Обещание того, что камеры всё видели, и я буду за это страдать.
Я слышу, как открывается входная дверь. Это тонкий звук, щелчок поворачиваемой ручки.
И вдруг меня охватывает паника.
Если Логан сейчас уйдёт, я рухну в обморок, словно звезда под собственным весом.
Бездумно распахнув дверь спальни, я бегу через всю гостиную. Стакан, теперь уже пустой, стоит один на журнальном столике. Моя входная дверь закрывается, но я ловлю её.
— Логан?
Не знаю, что будет дальше; я не заглядывала так далеко вперёд. Просто знаю, что не могу позволить ему уйти.
Но сейчас я вижу его. Логан стоит спиной ко мне, ссутулив широкие плечи и крепко сжав кулаки, а его красивая голова опущена. Импозантная, мужественная, мужская фигура, возбуждающая и эротичная.
— Золушка.
Он слышит скрип двери и поворачивает голову, чтобы взглянуть на меня через плечо. Мужчина не улыбается, а его грудь вздымается, как будто он не может дышать без интенсивных физических усилий.
— Прекрасный Принц, — шепчу я едва слышно, издавая маленький, свистящий звук.
Я переступаю порог. В коридор. И оказываюсь вне зоны видимости камер наблюдения.
Ещё одно негласное правило нарушено.
Что будет дальше?
Я прижимаюсь к его груди, мужские руки оказываются на моей спине, ближе к ягодицам, и притягивают к себе сильнее. Мы кружимся, делаем несколько шагов, его рот наклоняется к моему, но не целует, а пробует на вкус, чувствует, исследует, дерзко и смело поддразнивает. Мы вращаемся. Логан легко поднимает меня в воздух и прижимает спиной к стене рядом с моей дверью, развернувшись при этом на триста шестьдесят градусов. Его руки на моей спине. Ох... ниже. Пальцы впиваются в мягкие холмики моих ягодиц. Я чувствую его бешеное сердцебиение в груди, как и своё собственное. Мои руки... скользят вокруг шеи Логана, обхватывают затылок, а пальцы пробираются в его волосы, мягко, настойчиво, тепло, крепко.
Я целую его.
Прижимаюсь к нему губами и вовлекаю в поцелуй.
Весь мир перестаёт существовать. Исчезает. Мигает и гаснет, словно пламя свечи.
Ах, этот поцелуй.
Он — всё.
Вся история и вся потенциальная возможность будущего.
Мельчайшие детали настоящего сжимаются до единственного, что имеет значение — его губы на мне. Руки Логана нежные, сильные и уверенные, мягко исследуют изгибы и очертания моих бёдер. Тянут вперёд, сильнее прижимая к себе.
Я чувствую его эрекцию между нами и вспыхиваю, прижатая к крепкому телу.
Я сжата в массу потребностей.
Поцелуй — настоящее упоение, его язык скользит между моих губ, пробуя и исследуя. Я пробую его в ответ, возвращая ему поцелуй. Его руки опускаются к моим ягодицам, обхватывают их. Вдруг я оказываюсь в воздухе, и мои ноги, кажется, знают, что делать. Они обвиваются вокруг его талии. Я извиваюсь. Стону. Неужели это моё горло издаёт столько шума? О, да. Его рука ложится на мой затылок под узел волос, другой рукой Логан обхватывает мой зад, поддерживая.
Наш поцелуй является одним из видов голода, как если бы мы прожили наши жизни без него, осознавая необходимость в нём, не имея ему названия или определения, и вот теперь не проживём без него и секунды. Поцелуй чрезвычайной необходимости.
Я извиваюсь, сжимая ногами его талию, а ягодицами потираюсь об его пах. Моя грудь прижата к мужской груди.
Я могу кончить от одного только поцелуя, вполне могу.