Я несколько раз пробую еду, перебирая свои мысли.
— Это просто означает, что я понятия не имею, кем была. Я перенесла сильную черепную травму, которая повлияла на мою способность вообще вспомнить что-либо о себе. У меня нет воспоминаний до пробуждения в больнице. Вообще. Это произошло шесть лет назад, и я ничего не вспомнила, врачи говорят, что вряд ли это когда-нибудь произойдёт. Многие пациенты с амнезией испытывают то, что называется временной ранжированной амнезией, то есть они не помнят события, близких к травме, но помнят релевантную информацию о себе и прошлой жизни, детские воспоминания и тому подобное. Большинство пациентов могут и испытают спонтанное выздоровление, при этом они вспоминают большую часть забытой информации, хотя события, непосредственно предшествующие травме, зачастую отсутствуют. Тяжесть травмы и повреждение нейронных путей определяют тяжесть и постоянство потери памяти. В моём случае травма была чрезвычайно тяжелой. То, что я вообще выжила, что проснулась от комы и тем более, смогла функционировать как нормальный человек? Это считается необъяснимым чудом. То, что я избежала несчастного случая только с амнезией, какой бы серьёзной она ни была, является причиной для празднования. Так мне сказали. Но факт остается фактом: я проснулась без воспоминаний. Я вообще ничего о себе не знаю.
Логан выглядит испуганным.
— Черт, Икс. Что произошло?
— Никто точно не уверен. Я была... найдена кем-то, — я не смею даже думать об этом имени, — я была почти мертва. Считается, что вооружённый грабёж получился ужасно неправильным. Я должна была умереть. И, мне сказали, я умерла на операционном столе. Но они вернули меня, и я выжила. У меня была семья, но они умерли, а я нет. Они были убиты, а я спаслась. Или... так мне сказали.
— И никто не знает, кто ты?
Я трясу головой.
— Похоже нет. У меня не было документов, и члены моей семьи были мертвы. Никто не мог меня опознать.
— То есть, ты очнулась одна и была без понятия, кто ты такая?
— Не... одна. Нет.
— Давай вернёмся к тому дню, у меня лично возникли подозрения, — наступает очередная пауза, когда Джино забирает наши тарелки с недоеденным салатом, и взамен ставит маленькие квадратные с лазаньей. Мы оба пробуем, и после нескольких кусочков, Логан продолжает: — Думаю, ты способна вспомнить кое-что новое, как считаешь?
— Да. Это ещё одна амнезия, невозможность сформировать новые воспоминания. Это называется антероградной амнезией.
Лазанья невероятна, и я не хочу разрушать удовольствие, разговаривая, поэтому мы оба замолчали, поскольку начали есть.
— Итак, — Логан снова начинает, после того, как мы доели.
Я перебиваю его:
— Мне кажется пришла моя очередь.
Он пожимает плечами.
— Справедливо.
— Расскажи о своём детстве.
Логан улыбается, и мне кажется, это немного грустным.
— На самом деле, до удивления обычная история. Мать-одиночка, отец ушёл, когда я был ребёнком. Мама работала на двух, иногда на трёх работах, чтобы обеспечить крышу и хоть изредка трёхразовое питание. Она была хорошей женщиной, любила меня, заботилась обо мне наилучшим образом. Жалоб нет. Она просто... работала много. Не могла держать меня в узде, как это нужно было. Я часто прогуливал занятия. Отец моего приятеля за городом управлял магазином, где продавалось всё необходимое для сёрфинга. Он знал, что мы пропускали школу, но и сам не закончил её, так что, думаю, ему было всё равно. Я не знаю. Он одалживал нам доски, и мы занимались сёрфингом весь день. Мы сходили на берег, только чтобы перекусить, а затем опять возвращались в океан, стояли на волнах, пока не уставали до такой степени, что не могли даже плыть. Вот такой была жизнь для Мигеля и меня, начиная с пятого класса. Пропустить школу, заняться сёрфингом. В конце концов, его отец просто отдавал нам доски, и мы бегали по пляжу, охотясь за лучшими волнами. Звучит здорово, не правда ли? Так и было. До тех пор, пока мы не стали старшеклассниками. У Мигеля был двоюродный брат, Хавьер, и с его помощью мы подсели на травку. Также он заставлял нас сбывать её. Это привело к тому, что образовалось некое подобие банды. В которой были я, Мигель, его двоюродный брат и ещё несколько чуваков. У нас было много неприятностей. Я бросил даже притворяться, что меня волновала учёба. Мама притворялась, что не знала до тех пор, пока меня не арестовывали и я давал ей знать, что жив каждые пару-тройку дней. Вот так всё и было, понимаешь?
Логан опять умолкает, когда появляется Джино, на этот раз он принёс тарелки с курицей, пармезаном и пастой, щедро политой красным соусом.
— Дела шли... нехорошо, но ничего сумасшедшего, думаю. Никто не попал в тюрьму, никто не пострадал. Мы курили травку, занимались сёрфингом и продавали понемногу то здесь, то там. Ничего значимого, этого было недостаточно, чтобы действительно привлечь внимание более серьёзных дилеров. Но за лето до выпуска, полагаю, мне было семнадцать. Почти восемнадцать. Двоюродный брат Мигеля связался с крупным дилером, чувак называл себя Сервантесом. Хотел, чтобы Мигель и Хавьер были его мулами, продвигали товар на юг. Большие деньги, большой риск. Меня в это не втянули, потому что я был белым, понимаешь? В большинстве случаев это не имело значения, но для этого имело. Поэтому он подошёл к ним, когда меня не было рядом. Они пошли на это. Продвигали товар, получали деньги, и считали, что выиграли джек-пот. Да, всё шло нормально несколько месяцев, пока Хавьер не попал в беду. Его взяли пограничники из Управления по борьбе с наркотиками. Хави стал доносчиком. Подставил Мигеля, чтобы тот оказался крайним. А Сервантес... подумал, что именно Мигель донёс и крупная партия товара была схвачена, которая стоила двести тысяч долларов. Мы с Мигелем занимались сёрфингом, и как всегда, это было рано утром. Лучшие волны, знаешь, сразу после рассвета, — Логан опустил голову и отпил пару последних глотков вина из своего бокала. — Сервантес и трое его солдат поджидали нас на берегу. Не произнеся ни слова, они просто... расстреляли его. Дюжина пуль попала ему в грудную клетку. Всё произошло у меня на глазах. Вот и всё. Никаких угроз, никаких предупреждений, допросов. Ни хрена мне не сказали. Было очевидно, что если бы я что-нибудь рассказал полицейским, то был бы следующим. Мигель был моим лучшим другом. Он был как член семьи, понимаешь? Мы были друзьями с третьего класса. Бам-бам-бам, мёртв. Прямо у меня на глазах.
— Боже, Логан.
Он качает головой из стороны в сторону.
— Что я должен был сделать? Я знал, что буду следующим. Или я стал бы его мулом, что в конечном итоге привело бы меня в тюрьму, или меня бы прикончили. Что ж, однажды мне довелось пройти мимо призывного отделения ВС, и снаружи парень курил сигарету, он был одет в крутую форму со значками и настоящей медалью и прочей хренью. Он остановил меня, спросил, чем я занимаюсь. Описал армию как хорошую работу. Хороший выход из дерьма, в котором я запутался. Поэтому я пошёл в армию. И, честно говоря, это был лучший выход для меня. Меня отправили в Кувейт. Оказалось, я хорошо разбирался в двигателях, а и им нужны были механики для ремонта грузовиков, танков и прочего дерьма. В итоге я получил диплом, набор навыков и деньги в банке. Но спустя четыре года, как я уже рассказывал ранее, я оказался в Сент-Луисе, встретил Филиппа, парня из частной охранной фирмы... и он опять завербовал мою задницу. На этот раз, я получил боевую подготовку. Мне дали в руки оружие, отправили в Ирак и заплатили огромные деньги, чтобы моя задница торчала из вертолёта. Я оказался довольно ловок, чтобы подстреливать боевиков со ста ярдов с движущегося вертолета, и с равной степенью ловкости чистил от песка полости цилиндра автомата. Я занимался этим... слишком долго. Чувствовал себя крутым, понимаешь? Обычные армейцы и морские котики ненавидели нас, но это было только потому, что нам платили в четыре раза больше за ту же работу.
— В четыре?
Он кивает.
— Чёрт, да. Легко. Доплата за опасность. А я любил опасность. Меня никто не ждал дома, и, честно говоря, мне было наплевать, что со мной произойдёт.
— И потом тебе подстрелили? — предположила я, предчувствуя, что последует дальше.
— И потом меня подстрелили, — согласился он. — Какому-то мудаку с АК повезло. Я имею в виду, что он не мог сделать этот выстрел нарочно, понимаешь? Было слишком далеко, на большой скорости... но это не помешало ему пытаться. Разумеется, мы носили пуленепробиваемые жилеты, но утром взорвалась самодельная бомба и произошла провокация, поэтому нас экстренно подняли и я забыл надеть жилет, спеша сесть в вертолёт. Меня дважды ранили в плечо, ничего особенного, опасности для жизни не было. Но затем, он снова выстрелил, и в этот раз попал ниже. Ты видела раны, — Логан показывает на свои рёбра, и перед моими глазами вновь возникает разорванная рана. — Хорошо, что на мне были ремни безопасности, скажем так. Меня втащили обратно, транспортировали к врачу и отправили на родину. Это был конец для меня, но борьба продолжалась. Я провёл долгое время на спине, выздоравливая. Раздумывал. Я дважды избежал смерти. Сервантес должен был убить меня. Вероятно, в конце концов так бы и произошло, если бы я ошивался неподалёку. Но он этого не сделал, и я сбежал в армию. Тогда я получил пулю в живот, и это чуть не убило меня. Было задето лёгкое, навсегда нарушив жизненную ёмкость этого органа. Пуля чуть не повредила другие важные органы и позвоночник. Но ранение и так было плохим. Реально плохим. Из-за него пришлось провести довольно долгое время в горизонтальном положении в размышлениях о том, что я был на волоске от смерти, пришло понимание, что я должен был быть мертв, и я начал переосмысливать приоритеты.
— К каким выводам ты пришёл?
— Что я должен был кем-то стать. Хоть и не должен был, но я выжил. Я был жив, и понимаю, что это звучит как клише, но я чувствовал, что получил второй шанс. Одно привело к другому, и я оказался в Чикаго, начал работать на успешного спекулянта, парня, который скупал дома, отобранные за неуплату ипотеки. Он ремонтировал их и продавал, хорошо зарабатывая на этом. У меня были деньги, но мне нужно было чем-то заниматься. Я достаточно хорошо обучился этому ремеслу и стал сам покупать дома. Это было популярно долгое время, пока рынок недвижимости шёл в гору. Я заработал кучу денег и решил приумножить их. Купил бар, который шёл ко дну, владелец обанкротился. Отремонтировав его, я нанял людей, которые знали, как руководить им, а затем продал его с большой прибылью. Это пополнило мои карманы, позволило ещё больше рискнуть, чтобы заработать ещё больше. Большинство рисков окупилось, некоторые — нет. И каждый раз получая большую прибыль, я использовал её для финансирования следующей сделки. Получал другие навыки, учился распознавать, когда что-то окупится, и когда это было бессмысленно. Заинтересовался развитием технологий, купил несколько компаний...