Акции поднялись еще выше, до четырех фунтов десяти шиллингов, потом быстро упали до трех, когда пошли слухи, что «карман» золота уже исчерпан.
Потом была найдена еще одна богатая россыпь, и акции рванули вверх до пяти фунтов, а после упали до двух, что постепенно стало их обычной ценой.
Этот Барраклаф и его друг неплохо преуспели, судя по тому, что первый предпринял поездку в Европу, а второй купил овцеводческую ферму и стал овцеводом. Однако они так и не узнали, как умно мистер Ванделуп сумел извлечь выгоду из их беседы. Не узнали они и о том, что теперь, заработав порядочную сумму, сей юный джентльмен решил держаться подальше от золотодобычи и, в отличие от многих других, сдержал свое слово.
Теперь, разбогатев, Ванделуп почти решился уехать в Америку, поскольку там имелось широкое поле деятельности для человека с его блестящими дарованиями, но появление Мадам Мидас в Мельбурне заставило его передумать. Муж миссис Вилльерс был, без сомнения, мертв, и Гастон решил начать оказывать его вдове знаки внимания, как только та обустроится. Без сомнения, она примет его ухаживания: самоуверенный молодой человек ни на миг не задумывался о неудаче.
А пока он отослал одежду Китти вслед за нею, когда девушка уехала в турне вместе с семейством Вопплс. Бедняжка, приняв это за признак ожившей привязанности, написала Ванделупу очень печальную маленькую записку, которую тот швырнул в огонь.
Гастон присмотрел и в конечном итоге снял очень красивые комнаты на Кларендон-стрит в Восточном Мельбурне, богато их обставил, вложил деньги в надежные ценные бумаги и приготовился наслаждаться жизнью.
Тем временем Китти стала любимицей семьи Вопплс, и они всячески носились с нею. Конечно, она не лезла со своим уставом в чужой монастырь и отправилась играть на подмостках под именем мисс Кэтлин Вопплс – ее наградили семейной фамилией, следуя театральным традициям. Семья теперь совершала турне по маленьким городкам Виктории, где была хорошо известна, судя по приему, который получал каждый из ее членов, появляясь на сцене.
Обычно мистер Теодор Вопплс посылал вперед своего агента, чтобы снять театр – или чаще зал, – оповестить город о прибытии труппы с помощью афиш и напечатать в местных газетах небольшие сенсационные заметки. Потом, когда семья прибывала на место, мистер Вопплс, который был истинным и высокообразованным джентльменом, посещал виднейших людей города и производил на них такое впечатление, что неизменно заручался их покровительством как личность, способная обеспечить первоклассные увеселения.
В запасе у мистера Вопплса имелся также ряд искусных маленьких планов, которые он называл «трюками». Самым успешным из них была лекция на тему «Религиозное учение Шекспира», которую он неизменно произносил воскресным днем в театре любого города, куда ему доводилось попасть. А если требовалось, он мог занять и кафедру проповедника и произнести превосходную проповедь, что случалось не так уж редко.
Такими способами мистер Вопплс поддерживал репутацию семьи, и высшие классы всех городов неизменно одобряли его представления – ну, а низшие классы в любом случае рвались в театр.
Теодор Вопплс так же искусно умел составлять программы выступлений, как и стимулировать публику к посещению театра, и гибкость семьи была воистину удивительна. Сегодня они играли комедию-фарс, завтра – «Гамлета», усеченного до четырех актов мистером Вопплсом; на следующий вечер на сцене царствовал бурлеск, а когда занавес поднимался в четвертый вечер, мистер Вопплс и его знаменитые артисты показывали мелодраму: они швыряли друг друга с мостов и изо всех сил умирали с голоду в лохмотьях, среди метели из кусочков бумаги.
Китти оказалась просто сокровищем – ее хорошенькое личико и очаровательный голос вскоре сделали ее фавориткой публики. Когда в бурлеске она играла Принцессу для Принца[56] (Фанни Вопплс), в театре всегда было полно народу и гремели аплодисменты. Голос Китти был ясным и милым, как голос жаворонка, а ее исполнение – просто изумительным, поэтому мистер Вопплс окрестил ее Австралийским Соловьем. Под таким прозвищем ее и расхваливали в газетах. Кроме того, ее изящная внешность и определенная импульсивность и энергичность неудержимо увлекали аудиторию, и, не будь Фанни Вопплс по-настоящему доброй девушкой, она могла бы заревновать к успеху новенькой. Но вместо этого Фанни научила Китти танцевать брейкдаун[57], и в Варрнамбуле состоялся их бенефис. Давали «Доктора Фауста», и Фанни с огромным успехом спела: «Я только что получила нагоняй от мамы», а Китти пела песню Маргариты из «Фауста» про драгоценности «в манере, достойной Нильсон»[58] (как написал на следующий день местный критик, никогда не слышавший Нильсон).
В общем, Китти сторицей окупила доброе дело, совершенное мистером Вопплсом: благодаря ей турне прошло с изумительным успехом, и ликующая семья вернулась в Мельбурн с полными карманами.
За ужином в честь триумфа своих гастролей мистер Вопплс сказал:
– На следующий год мы арендуем театр в Мельбурне, и я сделаю так, что он станет самым популярным зданием города, вот увидите!
Таким образом, казалось, что Китти нашла свое призвание и из нее получится оперная звезда. Но вмешалась судьба, и мисс Марчёрст покинула сцену, которую так заметно собой украшала.
Это случилось из-за Мадам Мидас: проезжая однажды по Коллинз-стрит, она увидела на углу улицы Китти в компании Фанни Вопплс. Миссис Вилльерс немедленно остановила свой экипаж, вышла из него и направилась прямиком к девушке, которая, повернувшись и заметив ее, смертельно побледнела.
– Китти, дорогая моя! – серьезно сказала Мадам Мидас. – Я тщетно разыскивала тебя целый год… Но наконец-то я тебя нашла!
Душа Китти была полна противоречивых чувств; она подумала, что Мадам Мидас знает все о ее близости с Ванделупом и будет сурово выговаривать ей. Но следующие слова миссис Вилльерс ее успокоили.
– Ты покинула Балларат, чтобы играть на сцене, да? – дружески сказала Мадам. – Почему же ты не пришла ко мне? Ты же знала, что я всегда буду твоей подругой.
– Да, мадам, – ответила Китти, протягивая ей руку, но отворачиваясь. – Я бы пришла к вам, но я подумала, что вы не позволите мне уйти.
– Мое дорогое дитя, я считала, что ты знаешь меня лучше… В каком театре ты играешь?
– Она вместе с нами, – ответила мисс Фанни, которая пристально смотрела на серьезную, красиво одетую леди, вышедшую из роскошного экипажа. – Мы – семья Вопплс.
– Ах, да! – подумав, сказала миссис Вилльерс. – Я помню, в прошлом году вы выступали в Балларате… Что ж, Китти, не поехать ли нам вместе с твоей подругой ко мне в Сент-Килду? Я покажу вам свой новый дом!
Девушка отказалась бы, боясь, что Мадам Мидас отошлет ее к отцу, но умоляющие взгляды Фанни Вопплс, которая никогда в жизни не ездила в экипаже и до смерти хотела прокатиться, заставили Китти принять приглашение. Итак, они втроем сели в экипаж, и миссис Вилльерс велела кучеру ехать домой.
По дороге она деликатно воздерживалась от расспросов начет бегства Китти, поскольку рядом была незнакомка. Но решила непременно выяснить все, как только останется со своей подругой наедине в Сент-Килде.
Китти же в это время думала, как ей выдержать вопросы Мадам Мидас. Она знала, что тщательных расспросов не избежать, и решила не говорить более самого необходимого. Как ни странно, девушка все еще хотела защитить Ванделупа. Да, он скверно с ней обошелся, но Китти по-прежнему хранила нежные чувства к мужчине, которого любила. Если б Гастон попросил ее вернуться и жить с ним, она, без сомнения, согласилась бы.
Дело в том, что принципы ее претерпели изменения. Китти, которая глядела сейчас на Мадам Мидас (хотя личико девушки осталось таким же хорошеньким, а глаза – ясными, как прежде), была уже не той невинной Китти, что приезжала когда-то в гости на Пактол. Она отведала плодов с Древа Познания и усвоила житейскую мудрость.
Миссис Вилльерс, само собой, полагала, что Китти, покинув Балларат, отправилась прямо на сцену. Ей и в голову не приходило, что девушка целый год была любовницей Ванделупа.
Как только Китти выяснила, что миссис Вилльерс так считает – а она очень скоро уловила суть ее реплик, – она тут же категорически заверила Мадам Мидас, что пробыла на сцене больше восемнадцати месяцев.
– Но как же так случилось, – спросила та, полностью поверившая ей, – что я не смогла тебя отыскать?
– Потому что все это время я была в провинции, – быстро ответила Китти. – И, конечно, выступала не под своим настоящим именем.
– Полагаю, ты не хочешь возвращаться к отцу, – заметила миссис Вилльерс.
Китти замотала головой и решительно заявила:
– Нет, я устала от отца и его религии! Теперь я на сцене, и собираюсь остаться там.
– Китти! Китти! – печально сказала Мадам. – Ты мало знакома с искушениями…
– О нет, знакома, – нетерпеливо перебила Китти. – Я на сцене почти два года и не видела ничего такого ужасного… Кроме того, я всегда с миссис Вопплс.
– Значит, ты до сих пор хочешь быть актрисой?
– Да! – твердо ответила Китти. – Если вернусь к отцу, я сойду с ума от тамошней монотонной жизни.
– Но почему бы тебе не остаться со мной, дорогая? – предложила миссис Вилльерс, внимательно глядя на нее. – Ты же знаешь – я одинокая женщина. И если ты переедешь ко мне, я буду относиться к тебе как к дочери.
– Ах, вы такая хорошая! – воскликнула девушка, во внезапном порыве чувств падая на шею своей старшей подруге. – Но я вправду не могу покинуть сцену… Я ее слишком люблю.
Мадам вздохнула и на время оставила спор.
Потом она показала обеим актрисам дом, а когда они отобедали с нею, отправила их обратно в город в своем экипаже, строго-настрого наказав Китти приехать на следующий день и привезти с собой мистера Вопплса.
Добравшись вместе с Китти до отеля, где остановилась вся семья, Фанни горячо рассказывала отцу о богатстве Мадам Мидас, и мистер Вопплс живо заинтересовался всем этим делом. Но когда Китти поговорила с ним наедине и передала, что сказала ей Мадам, он помрачнел. Мистер Вопплс