Комнатки были маленькие, но как-то жили, как-то все устраивались. Одну путевку покупали, потом ее продлевали и еще продлевали, а тут и следующая смена отдыхающих подъезжала. Появлялся какой-нибудь артист, честь по чести, с одной путевкой, но еще привозил с собой и жену, и детей, и собаку. Как-то селились, исхитрялись – и удивительным образом все помещались. Когда приезжало много народу, мы с Володей вообще спали в своей машине (после нашей свадьбы он, конечно, тоже стал проводить отпуск в Щелыкове), а нашу комнату занимали друзья. Рядом с жилыми корпусами находились маленькие домики-будочки вроде бытовок, сделанные чуть ли не из фанеры. Говорят, в прежние времена (которые я уже не застала) там висели жестяные рукомойники и стояли ведра с холодной водой для умывания; позднее домики использовались для разных хозяйственных нужд. За крошечные размеры мы называли их «собачниками». И вот Владимир Герцик, известный радиоведущий, который постоянно отдыхал в Щелыкове, первым (а за ним и другие щелыковцы) стал просить администрацию дома отдыха: «Умоляю! Дайте мне этот домик! У меня будет отдельный номер». И когда его туда поселили, он был в полном восторге. Но Владимир Борисович отличался высоким ростом: когда он ложился спать, ноги в домике не помещались, и поэтому дверь всегда оставалась приоткрытой, а его пятки торчали наружу. Этот бывший «собачник» еще долго потом называли не иначе как «Герцикский замок».
А сейчас, когда в Щелыкове понаставили новые корпуса – каменные коробки с душем и прочими удобствами, – я с трудом вхожу на территорию. Сейчас предпочитаю Рыжевку – деревню, где мы с Володей дом себе построили. И почти все прежние щелыковцы теперь тоже построили или купили дома, по разным деревням живут. Теперь другие люди приезжают в наш дом отдыха, царят другие взаимоотношения. Нет, и раньше там появлялись граждане, которым Щелыково сразу не нравилось; приезжали, оглядывались и тут же требовали: «Верните мне деньги, дайте мне автобус, я здесь не останусь!» Для тех, кому комфорт важней всего, для кого критерий – кондиционер в номере, в Щелыкове действительно делать было нечего, они туда больше и не ездили. Конечно, у каждого есть свои предпочтения: один одно ценит, другой – другое. Помню, меня отправили подлечиться в Ялту, жила я в шикарном санатории (тоже от ВТО) и считала каждый день, когда смогу оттуда уехать. И вот как-то сижу в столовой, мрачно ем свою кашу и слышу разговор за соседним столиком. Две дамы возмущаются: «Ну есть же такие люди! Я, конечно, не верю, но говорят, что им здесь не нравится. Это какое-то пижонство! Кому тут может не нравиться?!» Да, у них свое понятие о хорошем отдыхе: полежать на пляже, посидеть в ресторане, продемонстрировать на курорте новые туалеты…
А мы стремились в Щелыково ради природы, ради тишины, ради общения с друзьями, и нас совершенно не волновало, какие там бытовые удобства, да и есть ли они вообще! Это – как естественный отбор в природе: родственные души собирались. Щелыково само отбирало «своих» – людей с определенными человеческими качествами.
И те, кто там оставались, прикипали к этому месту на всю жизнь. Некоторые про нас говорили: «У них там чуть ли не клан какой-то, они чужих не пускают!» «Чужой» для нас не тот, кто только что приехал в Щелыково или редко там бывал. «Чужие» – это другие, вовсе не плохие люди, но – другие, которые не вписывались в наши отношения, не разделяли наших ценностей и потому «не монтировались» с нами. Как говорил почетный щелыковец, актер Борис Левинсон: «Щелыково – это мировоззрение».
Что же такого особенного было в нашем щелыковском сообществе? Никогда никакого чванства! Никогда никакого деления на «народных» и «не народных», хотя там всегда отдыхало очень много знаменитейших артистов разных поколений: Вера Пашенная, Анна Дурова, Вера Марецкая, Александр Сашин-Никольский, Ростислав Плятт, Борис Чирков, Виталий Доронин, Владлен Давыдов, Никита Подгорный, Владимир Этуш, Ия Саввина, Юрий Яковлев, Сергей Юрский, Наталья Тенякова… Единственная привилегия Пашенной – комнатка с балконом в Голубом доме (это старинный, самый красивый в Щелыкове дом с открытой верандой, крыльцом с резными деревянными перильцами и наличниками на окнах). Когда Веры Николаевны не стало, через какое-то время в очередной приезд нам объявили: «Пожалуй, вам уже можно поселиться в этой комнате». Не потому, что мы были «народные-заслуженные», а потому что стали заслуженными щелыковцами – приезжали туда уже много лет подряд.
Существовала еще такая традиция: одеваться в самую простую, домашнюю одежду – никаких шикарных «курортных» нарядов! За грибами все отправлялись в ватниках, в резиновых сапогах. В столовую приходили в старых тренировочных штанах, рубашках-ковбойках, в дырявых майках. Старожилы Щелыкова рассказывают, что когда однажды Ростислав Янович Плятт появился там в галстуке – его тут же в лужу положили да в луже искупали, а он только клялся: «Я больше никогда не буду галстук надевать!» Владимир Борисович Герцик всегда и везде ходил в элегантной шляпе, но когда подъезжал к Щелыкову, он эту шляпу выворачивал наизнанку: такой он здесь принимал образ – странствующего актера. Когда уезжал, выворачивал шляпу обратно. А уж как Володе Сверчкову, решившему щегольнуть в белых летних брюках, из них здоровый клок выдрали – я и сама видела. И наблюдала, как киноактриса Людмила Хитяева весь свой отпуск на балконе просидела – ей не в чем было выйти. Привезла она с собой только модные пышные юбки да туфли на шпильках: как первый раз в таком наряде показалась, как услышала комментарии щелыковцев, так враз на свой балкон спряталась.
Здесь все, не разбирая возраста, положения и заслуг, становились просто щелыковцами. Мы вместе шли на рыбалку, за много километров тащили на себе рюкзаки, продукты, палатки – без машин обходились. Ночевали на сеновалах, варили уху на костре. Никто никогда не говорил: вот я народный, а тут есть мальчики-девочки, которые грязную работу сделают. И четырнадцатилетние мальчишки, и знаменитые артисты, мы со всеми делами управлялись сообща: один воду носил, другой рыбу чистил, третий посуду мыл, четвертый детьми занимался. В этом тоже была особенность Щелыкова: туда приезжали с детьми всех возрастов – от грудничков до подростков; привозили своих кошек, собак, попугаев и даже обезьян. А ведь никуда, ни в один другой дом отдыха или санаторий не пускали с животными! Здесь и собак все кормили – и своих, и местных; и все вместе детей развлекали. Потом эти дети подрастали, приезжали в Щелыково уже со своими детьми, потом с внуками – как в одной семье, несколько поколений…
«Аркадиады»
В далекие прежние времена в Щелыково ездили знаменитые старухи Малого театра: Евдокия Турчанинова, Варвара Массалитинова, Варвара Рыжова. У сестры Евдокии Дмитриевны Турчаниновой, Марии Дмитриевны, в августе был день рождения, который всегда там отмечался (так же как сейчас, кстати, отмечается в Щелыкове день рождения моей мамы). Ко дню рождения специально писали какие-то стихи, сочиняли песенки, разыгрывали сценки. Этот летний праздник вошел в традицию, и, когда Марии Дмитриевны не стало, начали думать, как праздник сохранить. Нужно было зацепиться за какую-то дату. Стали перебирать, прикидывать: у кого из щелыковцев день рождения в августе? Кто-то казался слишком пожилым (сколько у него этих дней рождений осталось – неизвестно), кто-то слишком молодым (много чести)… А вот Аркаша Смирнов – артист Малого театра – молодой, всего двадцать с хвостиком, приезжает в Щелыково каждый год, принимает во всех «праздничных» мероприятиях самое активное участие – и пишет, и играет, и замечательно стихи сочиняет! И день рождения у него подходящий – 14 августа. Так и порешили, и стали праздники устраивать в Аркашин день рождения.
Начиналось празднование с самого раннего утра. В старой столовой, на огромной обеденной террасе, ставили большое кресло за столик, где сидел Аркаша (для нашего поколения щелыковцев – уже Аркадий Иванович). Это кресло украшали цветами, на столе раскладывали подарки. Затем Аркадия Ивановича с почестями доставляли в столовую из дома, и ни разу церемония «выноса» виновника торжества не повторилась. То его носили на руках, то на носилках; то везли на велосипеде, то на грузовике в окружении «индийских невольниц» в шалях, которые ему преподносили подарки. На тракторе вывозили, на помойной машине, на лошадях, на мотоцикле с коляской: Пров Садовский держал на руках Аркадия Ивановича, спеленутого в одеяло, как дитя, а сзади ехала свита на велосипедах. В общем, всегда придумывался какой-то новый способ. Все щелыковцы собирались на площадке перед столовой, смотрели, как его на этот раз доставят. Через несколько лет Пров Садовский придумал еще разные детские соревнования проводить, потом начались спортивные соревнования среди взрослых, а вечером всегда устраивали большой концерт. Концерты эти продолжали традицию тех вечеров, которые в прежние времена проходили за столом Марии Дмитриевны Турчаниновой. И вот однажды кто-то первым произнес: «“Аркадиада” начинается»…
Я тоже в нескольких «Аркадиадах» принимала участие. С Борей Хохловым танцевала на ступеньках Голубого дома какой-то балетный фрагмент – не всерьез, конечно. На «Аркадиадах» вообще ничего не делается серьезно! Какие-то пародии, какие-то розыгрыши, какие-то шутки: все, что там танцуется, поется, исполняется, – не всерьез. Например, поставили однажды свое «Лебединое озеро». Лебедя танцевала девочка лет двенадцати-тринадцати, Юля Сафронова (сейчас она артистка Малого театра). Ее партнер – Сережа Хохлов, пятнадцатилетний мальчишка, который в Щелыкове буквально на наших глазах вырос. Юлю научили вставать на цыпочки, Сережа ее крутил, потом она прыгала на одной ножке, он ее поддерживал. А сопровождал их выступление кордебалет, который изображали Екатерина Максимова, Маргарита Дроздова и два Владимира – Васильев и Кириллов. Одетые во все белое, с прикрепленными на ляжках бумажными крыльями, мы пропрыгивали вдоль задней стенки клубной сцены: одна ножка назад вытянута, а на другой – прыг, прыг, прыг навстречу друг другу: Маргарита со своим Володей с одной стороны, я со своим Володей – с другой.