Как нас готовили к этой поездке: будьте осторожны, будьте бдительны, возможны провокации и даже бойкот советского искусства! Конечно, с нами ездили сопровождающие лица из соответствующей организации; артистов разбивали на «пятерки», в которые назначали старшего, и мы должны были этой «пятеркой» ходить и на спектакль, и на репетицию – везде. Но никаких провокаций не произошло, наши выступления имели просто грандиозный успех, стали настоящим триумфом русского балета! Все газеты отдавали рецензиям на гастроли Большого первые полосы, и американским театральным обозревателям буквально не хватало хвалебных эпитетов, чтобы выразить свой восторг. В американской прессе меня тогда прозвали «чудесным маленьким эльфом» и «беби Большого театра», а потом еще лет двадцать пять уже наши критики и журналисты обязательно упоминали об этом в каждой статье и интервью со мной.
В Америке мы неожиданно для себя встретили вполне доброжелательных, открытых людей, которые искренне переживали на наших спектаклях и горячо благодарили после выступлений; у нас завязалась масса знакомств, дружеских связей. За кулисами появились русские эмигранты: они подходили к нам, поздравляли, расспрашивали о Москве, о России. Ну какое у большинства из нас, недавних советских школьников, могло быть представление об эмигрантах? «Белогвардейцы, предатели Родины, мечтающие только о том, чтобы советским людям какую-нибудь гадость сделать». Оказалось – милейшие люди, со многими мы потом долго дружили. Конечно, все это сильно на нас подействовало! Из Америки мы вернулись, переполненные восторженными впечатлениями.
Необходимо сказать, что все наши американские поездки, начиная с самой первой, организовывал импресарио Сол Юрок – грандиозная личность, его по праву можно назвать вторым после Сергея Дягилева. Таких нет больше! Есть импресарио, которые просто торгуют гастролями, потому что это приносит прибыль, они делают на театре деньги, и, если завтра окажется, что мыло продавать выгоднее, такой импресарио пойдет продавать мыло. А Юрок – тонкий знаток искусства, он любил артистов, любил театр. Естественно, он тоже зарабатывал деньги организацией гастролей, но его отношение к своему делу было совершенно другим, вся атмосфера вокруг него была иной! Юрок понимал, что такое творческие люди, и никогда не строил отношения по принципу: «Вот тебе гостиница, вот кусок хлеба, а я пошел!» Он по-настоящему жил заботами театрального мира, «варился» во всем: отбирал репертуар, смотрел спектакли, знакомился с артистами. Юрок приглашал нас к себе в гости и очень хорошо принимал. А каждое воскресенье заказывал банкет на всю труппу в шикарном ресторане. Вполне хватило бы пригласить пятерых солистов. Так нет – Сол Юрок угощал всех! Да еще объявил, что будет оплачивать артистам походы в кино и проезд на такси. Ну и очень скоро, конечно, вся труппа не вылезала из кинотеатров и ездила только на такси! Юроку приносили счета, и он все оплачивал без звука! Тут, правда, существовала одна тонкость. Приехали мы в очередной раз в Америку – и ничего! Не то что такси-кино – ни одного банкета! В конце концов пригласил Юрок лишь трех-четырех человек, да не в ресторан, а по-скромному – к себе домой. Оказывается, там как-то изменилась система налогов, и ему теперь стало невыгодно делать большие приемы! Раньше получалось выгоднее заплатить за ресторан и такси, чем платить налоги, а теперь – наоборот. И все изменилось! Правда, отношение Сола Юрока к нам осталась самое хорошее, но, как говорят американцы, «в этом нет ничего личного»: бизнес есть бизнес.
Сын Юрока работал у него в конторе и после смерти отца что-то пытался делать самостоятельно, но у него не очень получалось. Тут ведь необходимо особое чутье на то, что именно сейчас интересует и привлекает публику: ведь это же Сол Юрок приглашал Федора Шаляпина, Анну Павлову, он первый пригласил за рубеж Ансамбль Игоря Моисеева. Как он почувствовал, что эти народные пляски вообще кому-то могут понравиться?! В мире-то и не знали, что существует такой ансамбль – Юрок открыл Моисеева Америке! И он же открыл для американцев Большой театр…
Во время второй гастрольной поездки за границу в том же 1959 году я познакомилась с Китаем. Надо сказать, что я вообще не поклонница Востока; плохо его знаю, и меня туда никогда особенно не тянуло. И Китай меня не то что разочаровал, но… Кроме потрясающей древнекитайской архитектуры не менее потрясало полное убожество современного Пекина. Тогда в городе насчитывались практически одна нормальная улица и одна площадь. Все остальное – какие-то закоулочки, закуточки, лачужки, одноэтажные, без канализации – грязь, нищета чудовищная! Вонь жуткая! Огромное количество народу – что-то строят, копают, тащат, как муравьи. Но принимали нас просто сказочно! Театр приехал на празднование 10-летия Китайской Республики, когда устраивались необыкновенно пышные торжества. Нас всюду возили – еще и в Шанхай, и в Кантон, улыбались все время, кормили просто на убой. Тем, кто нас обслуживал (не знаю, кто были эти люди, – они все тогда ходили в одинаковой обязательной форме), не разрешали с нами общаться. Мы видели их страшную бедность, видели, что они ели – по одной пиалочке риса в день. Ну начальники, естественно, не голодали, на приемах рядом с нами сидели. А нам накрывали какие-то немыслимые столы с потрясающей сервировкой, деликатесами, экзотикой всякой. Мы так хотели этим бедным китаянкам хоть что-то дать, чем-то угостить; девочки наши пытались им какие-то кофточки подарить, маечки. Ни за что! Щепотку риса взять нельзя у иностранца, не то что подарок! Коммунистическая дисциплина! В залах на спектаклях публика тоже дисциплинированная: где положено – похлопали, и все, сидят молчат. Велят – опять похлопают. Понять, что им понравилось, да и понравилось ли вообще, казалось, невозможно. Во всяком случае, в «братском» Китае мы не ощутили того искреннего восхищения нашим искусством, которое встретили в буржуазной Америке.
Когда я приехала в Пекин лет сорок спустя, попала совсем в другой город, ничто даже близко не напоминало прежний Китай: другие улицы, машины, люди, здания высоченные, авангардная архитектура. Сразу даже и не поймешь: то ли это Китай, то ли Япония. Но изумительные древние храмы, которые произвели на меня неизгладимое впечатление в первый приезд, теперь потерялись, пропали за громадами современных небоскребов. Раньше, среди лачуг, их было видно издалека, и, входя с грязной улочки под старинные своды, ты попадал в совершенно иной, фантастический мир, как будто окунался в море ярчайших красок!..Возможно, именно из-за воспоминаний о китайских храмах меня не столь сильно поразила Япония, где я побывала значительно позже. Конечно, сейчас в Японии – и техника наисовременнейшая, и архитектура. Но я уже видела не один раз подобное в Америке, и все эти шедевры новых технологий меня не так уж восхищают. Конечно, я с интересом посетила старинные японские храмы, однако после Китая они вызывали ощущение черно-белого варианта…
Но, несмотря на все внешние перемены, мне показалось, что артистов принимают так же «дисциплинированно», – хлопают лишь там, где положено. Нет в людях открытости, доверия. В Китае у меня как-то ни с кем теплых отношений не сложилось, и никогда не было друзей среди китайцев. Могу вспомнить только один случай, пожалуй, очень давний, когда я еще училась в хореографическом училище. В то время в школе поощрялась такая традиция: студенты балетмейстерского отделения ГИТИСа привлекали к своим постановкам учеников школы, на них делали учебные задания. И меня тогда классе в седьмом пригласил студент-китаец, у которого я танцевала хореографический фрагмент на его родную тематику – китайские ручки, китайская музыка. Все это я помню довольно смутно. И не помню, как звали того студента, и не знаю, где он и выжил ли, когда началась их «культурная» революция…
В 1959, 1962, 1964–1966 годах проходили большие серьезные гастроли, ездили подряд по три месяца в США и в Канаду. В 1959-м я в основном танцевала в концертах и еще Катерину в «Каменном цветке». В 1961-м мы с Юрием Ждановым танцевали в Финляндии «Жизель», а Лена Рябинкина (которая только что окончила училище) – «Лебединое озеро» с Володей Тихоновым; тогда лишь две наши пары пригласили. Потом я посетила вместе с театром Венгрию, Данию, Норвегию. В 1963 году побывала в Англии: с 1 по 27 июля артисты Большого театра (сто двадцать человек) танцевали на сцене лондонского «Ковент-Гардена», потом ездили по другим городам, выступали в Манчестере, Бристоле, Дублине, Ноттингеме… Англичане принимали замечательно! Большой театр ожидали с нетерпением, потому что еще осталась память о фуроре, который произвел наш балет во время знаменитых гастролей в 1956 году. И спектакли, судя по долгим овациям, англичан не разочаровали. Из наших с Володей выступлений в прессе особенно отмечали па-де-де из третьего акта «Дон Кихота».
Запомнилась поездка с театром в Америку в 1966 году. Тогда на церемонию закрытия старого здания «Метрополитен-опера», на символическое прощание с прославленной сценой, в Нью-Йорк пригласили звезд со всего мира. Нам с Васильевым была оказана честь танцевать здесь последний спектакль – 8 мая мы выступили в балете «Щелкунчик». А в финале состоялось парадное дефиле звезд в вечерних туалетах: первой парой от Большого театра шли Майя Плисецкая и Юрий Григорович, за ними я и Володя (мы единственные появились в костюмах «Щелкунчика»), потом Наталия Бессмертнова, Марис Лиепа, Нина Сорокина, Юрий Владимиров, Елена Рябинкина, Владимир Тихонов и другие артисты… Старое здание снесли, и с тех пор все представления «Метрополитен-опера» проходят в новом, современном. А спустя немало лет именно на этой сцене произошло еще одно прощание – 14 мая 1990 года здесь, в Нью-Йорке, мы с Володей в последний раз танцевали «Жизель»…
В мае 1964 года перед конкурсом в Варне нас вдвоем с Володей отправили сопровождать Н. С. Хрущева на празднования в связи с завершением строительства первой очереди Асуанской плотины. Вместе с правительственной делегацией полетела масса корреспондентов и группа артистов, представлявших национальные кадры Советского Союза: певцы Ольга Воронец, Рашид Бейбутов,