то-то знает, что я с Марьяшей репетирую, кто-то – нет): «Вчера Рыжкина просто блестяще вариацию Реки Гвадалквивир станцевала!» И Марьяша потом звонила: «Меня почему-то так все хвалили и так поздравляли, как будто я главную партию исполняла!»
Вернувшись в Большой театр, я, конечно, не оставила своих девочек в «Кремлевском балете». Правда, когда Володя стал директором Большого, в театре Андрея Петрова началась легкая паника. Сразу поползли слухи: Максимова здесь не останется! А летом я уехала в Рыжевку и не успела вернуться к сбору труппы. Дирекцию предупредила, что задержусь. Мне так хотелось отдохнуть, тем более что в нашем новом доме в Рыжевке я впервые собиралась провести отпуск. Но тут же среди моих учениц начались тревожные разговоры, обсуждения, хождения к Петрову. Им говорили: «Все нормально, никуда Максимова не уходит!» Не верили: «Ну да, вы специально так говорите, успокаиваете!» И вот сезон начался, а меня нет. Мои девочки шумят: «Ну вот! Мы так и знали!»… В общем, опоздала я дней на десять, а когда приехала, только вошла в репетиционный зал – как они на меня бросились! Как начали все рыдать! Слезы рекой… Я говорю:
– Вы что, с ума сошли?! Что такое?
– А вы правда вернулись?!
– Да кто вам сказал, что я вообще ухожу?!
– Мы не верили, что вы с нами останетесь!
Вот теперь я только и бегаю из Кремля на Театральную площадь и обратно, иногда по нескольку раз на дню. Расписания репетиций не всегда можно друг с другом соотнести, скоординировать, случается, и спектакли по времени совпадают. Иногда приходится пропустить чью-то репетицию, чтобы попасть на спектакль. Я девочкам объясняю: «Аня, Света, вы знаете – у Наташи премьера…» Они всегда откликаются: «Идите, идите, Екатерина Сергеевна! Как же она без вас?.. Мы сами справимся». И потом все, все наши спрашивают: «Ну как там прошло?» – и бегают смотрят выступления друг друга, поддерживают, переживают… А иногда ведут себя просто как дети малые: «Как?! Вы уезжаете? А у меня спектакль! Ну ясно, можно не танцевать!» Я возмущаюсь: «Вы что же, для меня одной танцуете?!»
В серьезную балерину выросла в «Кремлевском балете» Наташа Балахничева. Она единственная, кто сейчас танцует весь репертуар. Не могу сказать, что Наташа – открытый человек, но контакт у меня с ней есть. Она по своей натуре сосредоточенно углубленная в себя, в тот потаенный внутренний мир, в котором существует. Говорят, Наташа похожа на меня – да, что-то есть, но чисто внешнее: по пропорциям, по пластике, по линиям, а не потому, что я хотела ей что-то навязать или она пыталась меня копировать. Наоборот, она всегда ищет свое. Некоторым другим девочкам как покажешь, так они и делают, только и повторяют бездумно. А Наташа – нет: пока сама не разберет, сама не переварит, сама не воспримет, ни за что не сделает! Поэтому с ней работать трудно, но интересно. Конечно, она сейчас сильно изменилась: и техника выросла, и актерская выразительность, а кажется, недавно пришла в театр совсем маленькой девочкой…
Так же как сейчас совсем маленькой пришла к нам Саша Тимофеева. Она еще только-только закончила школу, когда появилась у нас. «Кремлевский балет» собирался в зарубежную поездку, и я услышала, как ей говорили: «Саша, чтобы завтра мама пришла в театр!» Я понимаю, когда в школу мам вызывают, – но в театр?! Оказывается, мы ее за границу взять не могли без разрешения родителей, потому что ей тогда еще восемнадцати лет не исполнилось… Пока Саша, конечно, еще слишком «зажатая» – просто Бэмби на льду, но иногда вдруг встанет в какую-то позу, и у меня (а со мной такое редко случается) сердце захлестывает – такая красота невозможная! А потом опять идет на «деревянных» ногах! Но Саша быстро профессионально растет, уже станцевала Мари в «Щелкунчике», Золушку, Одетту-Одиллию, а ей всего-то двадцать лет!
Жанна Богородицкая уже давно работает в театре, но когда она только пришла в «Кремлевский балет», то казалась весьма слабенькой и физически, и технически. После училища Жанну взяли в Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко, где она танцевала в кордебалете. А когда образовался «Кремлевский балет», Богородицкая пробовалась к нам на конкурс, и ее взяли сначала тоже в кордебалет, но потом стали давать какие-то небольшие сольные партии. Я с Жанной тогда еще не работала, но приглядывалась к ней. Данные, линии у Богородицкой, безусловно, были, но сил совсем не хватало: один раз прыгнет, а на второй – уже ноги подкашиваются. Но постепенно, постепенно она начала работать, потихонечку «вставать на ноги», и я увидела – что-то в ней есть. Мы начали репетировать… А сейчас Жанна танцует такие противоположные по характеру и технически сложные партии, как Одетта-Одиллия в «Лебедином озере» и Китри в «Дон Кихоте». Она всегда эмоциональная, «взрывная», но на сцене может предстать и мягкой, лиричной – интересная артистическая индивидуальность, ни на кого не похожая…
В «Кремлевском балете» моей ученицей стала и Таня Предеина. Она молодец, нашла свое место в жизни. Сама Таня не москвичка, родом из Челябинска, заканчивала Пермское хореографическое училище у Людмилы Павловны Сахаровой. В «Кремлевском балете» Таня танцевала сольные партии, но балериной еще не числилась. У нее хорошая фигурка, красивые ноги, хорошие физические данные, но сильной техникой она сначала тоже не отличалась. А потом у Тани родился ребенок, в Москве не все гладко складывалось, своей квартиры не имела (жила в общежитии), и она вернулась в Челябинск к маме: в общем-то, из-за ребенка вернулась. И из-за ребенка уехать из Челябинска не могла. Пришла в Челябинский театр, попросила разрешения позаниматься – надо же в форму входить, не терять свою специальность. А в театре ей сразу предложили какие-то партии в спектаклях. И сначала никто, в общем, не думал, что Предеина там останется. Но вскоре Таня уже танцевала и ведущие партии. Ей там понравилось, и главное – Предеина не считала, что танцевать можно только в Москве. У Тани в Челябинске все сложилось, в театре ее приняли и очень полюбили.
Ну а мы-то ее все ждали в «Кремлевском балете», никто и не думал, что Таня уехала насовсем. Когда это выяснилось, многие говорили: «Дура, девчонка! Ничего не соображает: осталась в Челябинске, когда имеет партии в Кремлевском театре!» Но Таня выбрала то, что ей надо. И дело не в том, что на периферии другие требования или в Челябинске танцевать легче: Предеина по своему профессиональному уровню вполне могла бы танцевать в Москве. Когда она приезжала репетировать со мной «Анюту» в Большом театре, ее увидело наше балетное руководство, и мне сказали: «Сейчас как раз конкурс, пускай Предеина в Большой театр попробуется». И Андрей Петров тоже интересовался: «Нельзя ли нам Таню обратно?» Чтобы быть честной перед собой, я ей об этих предложениях сказала: «Таня, подумай – Москва есть Москва, и Большой есть Большой… Но в то же время пойми – здесь тебе нужно будет начинать все с нуля». И я искренне обрадовалась, когда она сказала: «Я подумаю, Екатерина Сергеевна… Нет, останусь в Челябинске», – у меня появилось большое уважение к ней. Таня абсолютно права, потому что ее так любят в Челябинске (хотя я понимаю все трудности жизни там)! Ее так ценят! Она там действительно королева. А в Москве пришлось бы доказывать, бороться, нырять во всяческие интриги! Я знаю Таню, которой абсолютно чужды подобные выяснения отношений, – она тут же уступит, скажет: «Ладно, пускай, мне ничего не надо!»
Татьяна Предеина сейчас много ездит за рубеж. Это такие поездки, когда для спектакля (например, «Щелкунчика» в Америке) собирают временную труппу: наши балетмейстеры ставят, а наши балерины – танцуют. Предеина с такими труппами часто гастролирует, и ее с удовольствием приглашают. Таня всегда выступает на хорошем профессиональном уровне, и в то же время она человек без капризов, нет у нее никакой звездной болезни – с ней приятно иметь дело. В Челябинском театре к таким поездкам относятся с пониманием, ее отпускают. Иногда приезжаю в Челябинск и слышу: «А Предеина опять уехала… Ну что делать, мы терпим ради того, чтобы она у нас танцевала». Я поддерживаю: «Правильно, терпите, терпите!» Часто перед поездками Таня приезжает ко мне репетировать: я с ней готовила «Золушку», «Анюту», «Щелкунчика», «Дон Кихота», «Спящую красавицу», «Жизель» – всегда с ней работаю с удовольствием.
Еще одна моя ученица, с которой я занимаюсь не постоянно, а лишь во время ее приездов в Москву, – это Юкари Сайто. Она не только моя ученица, она моя «доченька», потому что я стала ее крестной матерью. Юкари – прима-балерина «Токио-балета», в Японии она очень знаменита и очень любима зрителями. Когда недавно она написала книгу своих воспоминаний, тираж в десять тысяч экземпляров разлетелся буквально за два месяца… В 1984 году семнадцатилетнюю Юкари пригласили выступить в Японо-советских вечерах балета, которые организовывало Японо-советское общество любителей искусства.
Ее партнером с советской стороны оказался солист Большого театра Николай Федоров. В том, что их первым совместным выступлением стал фрагмент из балета «Ромео и Джульетта», видна подсказка судьбы – в 1990 году они поженились. Вообще в жизни Юкари, в ее связи с Россией, можно проследить целую череду удивительных, иногда даже мистических совпадений. Когда она начала репетировать со мной, очень быстро подружилась со Светой Лунькиной.
Казалось бы, совсем разные, они в чем-то так неуловимо похожи, что Васильев, заглядывая в зал на наши репетиции, всегда поражался: «Ну вы прямо как две сестрички!» Да они так и сами друг друга называют – сестрички. А как-то раз в случайном разговоре выяснилось, что обе родились в один и тот же год по восточному календарю – год Козы, только с разницей в двенадцать лет. Более того, у них и день рождения совпадает – 29 июля!.. Так же как и я, Юкари перенесла тяжелую профессиональную травму, и ей врачи тоже вынесли приговор: забыть о балете! Юкари смогла справиться с этой бедой, и, так же как я, она вернулась на сцену в балете «Жизель»… Когда Юкари решила принять православную веру, веру своего мужа, и меня пригласили в восприемницы, мы стали думать, каким именем ее крестить – по созвучию единственно более-менее подходящим именем казалась Юлия. Посмотрели святцы, и тут выяснилось, что день рождения Юкари совпадает с днем ангела Юлии! Сейчас Юкари, наверное, самая набожная из нас – как приезжает в Москву, сразу торопится в церковь, как выкроит свободные полчаса – опять в церковь… Так сложилось, что в какие-то важные жизненные моменты Юкари мы были рядом – и в радостные, и в трагические моменты. Она для меня действительно как дочка: необычайно нежная, внимательная, просто чудная…