Когда бумажки кончились, мистер Стюарт взял дело в свои руки и стал передавать послания в свободном режиме. Он поочередно указывал на прихожан и описывал духов, стоящих за их спинами. Мне стало еще неуютнее, чем раньше: Леда Спротт брала свои послания откуда-то из головы, а мистер Стюарт вещал с открытыми глазами и видел мертвых прямо тут, в комнате. Я вжалась в стул, надеясь, что меня он не заметит.
Дальше мы опять пели; потом Леда Спротт напомнила, что во вторник – сеанс Целительных Рук, в среду – Автоматическое Письмо, а в четверг – индивидуальные занятия, и на этом служба закончилась. Все опять зашаркали; в прихожей образовалась толпа – некоторые старички очень долго возились с галошами. На выходе прихожане горячо благодарили Леду; с большинством она была знакома лично и то и дело спрашивала:
– Вы получили то, что хотели, миссис Херст? – или: – Ну как, миссис Дин?
– Я немедленно выброшу это лекарство, – отвечали те. Или: – Это мой дядя Герберт, он как раз носил такие пальто.
– Роберт, мне очень жаль, – сказала тетя Лу в машине, – что она сегодня не пришла.
Роберт явно терзался разочарованием.
– Наверное, занята, – пробормотал он. – И я даже не знаю, кто была та, другая, женщина в вечернем платье.
– Крупная? – отозвалась тетя Лу. – Ха! Похоже, это я. – Она предложила Роберту зайти к ней чего-нибудь выпить, но тот сказал, что расстроен и, наверное, лучше пойдет домой. Вместо него к тете пошла я. Тетя Лу дала мне горячего шоколаду, несколько птифуров и сэндвич с креветками, а сама пила двойной скотч.
– Это его мать, – сказала она. – Не появляется вот уже три недели. Всегда отличалась невнимательностью. Жена Роберта ее не выносила и наотрез отказывается ходить с ним в церковь. Говорит: «Если ты хочешь общаться с этой старой ведьмой, то, пожалуйста, без меня». По-моему, это жестоко, тебе не кажется?
– Тетя Лу, – спросила я, – а ты действительно в это веришь?
– Ну, точно ведь ничего нельзя знать, правда? – ответила она. – Я своими ушами слышала множество очень точных посланий. Часть из них, конечно, полнейшая ерунда, зато другие – очень полезные.
– Но это может быть обычная телепатия, – сказала я.
– Я не знаю, как это делается, – отозвалась тетя Лу, – но зато очень успокаивает. Роберта уж точно. И ему нравится, что я тоже проявляю интерес. По-моему, всегда лучше смотреть на вещи шире.
– А у меня от этого мурашки, – призналась я.
– Мне все время приходят послания от того шотландца, – задумчиво проговорила тетя Лу. – Рыжего, с волынкой. Хотелось бы понять, что за коврики он имеет в виду… Может, это на самом деле колики и у меня заболит живот?
– А кто он такой? – поинтересовалась я.
– Представления не имею, – сказала тетя Лу. – Из моих знакомых никто не играет на волынке. И не родственник, это уж точно.
– А, – облегченно вздохнула я. – А им ты об этом говорила?
– И не подумаю, – сказала тетя Лу. – Зачем обижать людей?
С тех пор по воскресеньям я регулярно ходила в Иорданскую церковь. Кроме всего прочего, это был хороший повод повидаться с тетей Лу – лучше, чем кино, ведь у спиритов я точно не могла столкнуться ни с кем из школы. Одно время я довольно много думала о доктринах спиритизма: если на Другой Стороне так хорошо, то почему большинство посланий – предостережения? По идее, духи, вместо того чтобы советовать близким избегать мучного, скользких лестниц и ненадежных машин, должны были заманивать их на утесы, мосты, в озера, подстрекать на подвиги по части еды и питья, иными словами – всячески ускорять их переход на светлый и более счастливый берег. Кое-кто из спиритов верил также во множественную реинкарнацию; некоторые – в Атлантиду; другие исповедовали классическое христианство. Леда Спротт не возражала – лишь бы они верили в ее силу.
Я с удовольствием наблюдала за происходящим – с тем же затаенным недоверием, с каким смотрела кино, – однако ни за что не хотела оставлять на подносе листок с номером. Здесь я проводила черту: никаких мертвых не знаю и знать не желаю. И все равно однажды мне пришло послание – такое странное, что превзошло все опасения. Это было во время сеанса с номерами, и Леда Спротт как раз собиралась взять с медного подноса последний листок. Как обычно, глаза ее были закрыты, но вдруг, неожиданно, открылись.
– Срочное сообщение, – объявила она, – для человека без номера. – Леда глядела прямо на меня. – За вашим стулом стоит женщина. Ей около тридцати, у нее темные волосы, темно-синий костюм, белый воротничок и белые перчатки. Она говорит… Что? Бедняжка очень расстроена… Я слышу имя «Джоан». Извините, плохо слышно… – Леда Спротт помолчала минуту, а затем сказала: – Она не может пробиться, слишком много статики.
– Это мама! – пронзительным шепотом воскликнула я, обращаясь к тете Лу. – Она ведь еще даже не умерла! – Я испугалась, но одновременно и возмутилась: моя мать нарушила правила игры. Либо эта Леда Спротт – шарлатанка. Только откуда ей знать, как моя мать выглядит? Если бы она тайком наводила справки, то не совершила бы такого ляпа, не стала бы говорить о ней как о покойнице.
– После, дорогая, – сказала тетя Лу.
Но вот служба закончилась, и я решила разобраться с Ледой Спротт.
– Это была моя мать, – заявила я.
– Рада за вас, – отозвалась Леда. – У меня было чувство, что она вот уже некоторое время пытается войти с вами в контакт. Похоже, она очень за вас беспокоится.
– Но она жива! – вскричала я. – Она еще не умерла!
Голубые глаза на мгновение метнулись в сторону. – Значит, то было ее астральное тело, – спокойно сказала Леда. – Такое время от времени случается, но мы это не приветствуем; все только запутывается, и прием не всегда хороший.
– Астральное тело? – Я никогда о таком не слышала. Леда Спротт объяснила, что у людей есть не только физическое, но и астральное тело, оно прикреплено к человеку чем-то вроде длинной резиновой ленты и может перемещаться на некоторое расстояние само по себе. – Думаю, она проникла через окно в ванной, – продолжала Леда. – Мы его всегда оставляем открытым, батарея слишком сильно топится. – Она добавила, что с лентой надо быть крайне осторожным; если ее порвать, астральное тело может отделиться, и кто вы тогда будете? – Овощ, вот кто, – сказала Леда Спротт. – Вы наверняка читали о таких случаях в больницах. Мы всё пытаемся объяснить врачам, что в подобных ситуациях от операций на мозге больше вреда, чем пользы. Нужно просто оставить окна приоткрытыми, чтобы астральное тело могло вернуться.
Эта теория мне совершенно не понравилась. А еще больше не понравилось, что вокруг меня прозрачной невидимой субстанцией летает моя мать, одетая, судя по всему, в старый синий костюм 1949 года. И я не желала знать о ее беспокойстве: мне это сулило одни страдания, и я отказывалась в это верить.
– Бред, – бросила я очень резко.
К моему изумлению, Леда Спротт рассмеялась. – О, такое мы часто слышим, – сказала она. – Привыкли. – И тут, ужасно меня смутив, она взяла меня за руку. – У вас великий дар, – промолвила она, глядя мне в глаза. – Огромные способности. Их нужно развивать. Вы должны попробовать Автоматическое Письмо. По средам. Не могу сказать, приемник вы или передатчик… приемник, я думаю. Буду рада помочь с обучением; вы можете намного больше, чем все мы, однако нужно будет немало потрудиться. Должна предупредить, что заниматься этим без присмотра очень опасно. Понимаете, не все духи добры. Некоторые очень и очень несчастны. Когда они слишком уж меня донимают, я переставляю мебель. От этого они совершенно теряются. – Леда похлопала меня по руке и отпустила ее. – Приходите на следующей неделе, обсудим.
Но я туда больше не ходила – так меня потряс призрак моей матери. (Кстати говоря, тем вечером она ничуть не походила на путешественницу по астралу и вела себя как обычно, только чуть напряженнее.) Обнаруженные Ледой «большие способности» испугали меня еще больше – в частности, потому, что мне вдруг захотелось стать медиумом. До этого мне никто не говорил про великий дар. Перед глазами промелькнуло восхитительное видение: я стою величественная, в белом струящемся платье с пурпурной оторочкой, источая неземную энергию. Леда Спротт ведь тоже толстая… Может быть, это – мое будущее? В то же время мне было страшно: вдруг что-то пойдет не так и я опозорюсь, громко и публично? Вдруг никакие послания не придут? Гораздо проще даже не начинать. Ужасно разочаровывать любую публику, но особенно страшно – прихожан Иорданской церкви, таких доверчивых, хрупких, с этим их кашлем и дрожащими голосами… Я не могла взять на себя такую ответственность.
Через несколько месяцев я открылась тете Лу. Она прекрасно видела, что я чем-то расстроена, но ни о чем не спрашивала.
– Леда Спротт говорит, что у меня дар, – призналась я.
– Правда, моя дорогая? – удивилась тетя Лу. – Мне она говорила то же самое. Видимо, он у нас обеих.
– Она говорит, что мне стоит заняться Автоматическим Письмом.
– А знаешь, – задумчиво произнесла тетя Лу, – я пробовала. Ты, наверно, думаешь, что я совсем глупая.
– Нет, – сказала я.
– Видишь ли, мне уже давно хочется знать, жив мой муж или нет. Мне казалось, что, если нет, он хотя бы из вежливости мог бы сообщить о себе.
– И что вышло? – спросила я.
– Нечто, – медленно начала тетя Лу, – довольно-таки странное. Леда Спротт дала мне шариковую ручку, самую обыкновенную. Не знаю, чего я ожидала – гусиного пера, наверное. Потом она зажгла свечу, поставила перед зеркалом, и я должна была смотреть на нее не отрываясь – точнее, на ее отражение. Я сидела долго, и ничего не происходило, только в ушах загудело. Думаю, я заснула, а может, задремала на минутку. А дальше подошло время уходить.
– Ты что-нибудь написала? – с жадным любопытством спросила я.
– Не то чтобы, – ответила тетя Лу. – Какие-то каракули и несколько букв.
– Может, это означает, что он жив? – предположила я.
– Наверняка знать нельзя, – сказала тетя Лу. – Если он умер, то молчать об этом – вполне в его духе. Он любил помучить меня неизвестностью. Но Леда сказала, что начало хорошее и нужно заниматься еще. Дескать, обычно им требуется время, чтобы к нам пробиться.