— Я сказала, останови машину! — закричала Лара, дергая ручку.
Ростислав съехал на обочину, заглушил двигатель, повернулся к девушке:
— В чем дело?
— Я хочу выйти!
Он притянул ее к себе, резко ухватив за плечо. Она попыталась вырваться, но он не отпустил.
— Глупая! Я же люблю тебя… неужели ты не видишь? — Он прижимал ее к себе, не давая вырваться, успокаивал голосом, как строптивую зверушку: — Ну-ну, успокойся, все будет хорошо, мы вместе, мы любим друг друга, это главное! Я тебе обещаю, у нас все будет хорошо, ты мне веришь? — Он отодвинул ее от себя, заглянул в несчастные заплаканные глаза. — Веришь?
Лара кивнула…
Глава 18. Детективные рассуждения при полной луне
— Он в «Братиславе», — сказал Добродеев. — Сидит, пьет.
— Отлично! — с энтузиазмом воскликнул Монах. — Вперед, поручик, мы в игре, и нас ждут какие-то там дела. Не передумал?
— Нет, но… А если застукают?
— Скажем, дверь была не заперта, делов! Заехали выразить соболезнования, подумали, что негоже человеку оставаться одному в такой день… вечер, а дверь открыта, подумали: а вдруг ему стало плохо. По-моему, очень гуманный поступок. Главное, красиво съехать. И вообще, я его загипнотизирую, не боись.
— Вот только давай без ведьмовства, — буркнул Добродеев, весь в сомнениях.
Они сидели за столиком полупустого уличного кафе; пили пиво и ели соленые орешки. Вечер был фантастический — томный, мягкий, безмятежный; сладко благоухали белые и лиловые петуньи, густо растущие в длинных деревянных ящиках у них под ногами и свешивающиеся гирляндами из корзин на фонарных столбах прямо им на голову; иногда на столы, кружась, слетали нежные разноцветные лепестки. По небу неторопливо проплывали бестелесные розоватые облачка, и сияла большая яркая луна.
— План проникновения сейчас продумаем, — сказал Монах и повторил: — Главное, красиво съехать. Когда становится жарко, все… что? Правильно! Все смываются. Ты посмотри, Леша, какая сумасшедшая луна!
— Никто не поведется, Христофорыч, они же не дураки. Это полнолуние, я читал.
— Ты о ком? Кто не поведется?
— Да ладно, сам понимаешь. Поярков и компания.
— Значит, надо действовать аккуратно, чтобы не повязали. Ты, Лео, с Поярковым в бане паришься, тебе бояться нечего. Отмажешься, скажешь: бес попутал, то есть Монах! Захотелось встрять, начать свое журналистское расследование, душа горит и требует справедливости. На крайняк можно пойти на сотрудничество со следствием и подсунуть им Мадам Осень. Отобьемся. Но если ты сомневаешься, предлагаю еще раз обдумать ситуацию и подбить бабки. Похоже, мы имеем дело с лавиной…
— С лавиной?
— С лавиной. Убийства из книг Сунгура, причем убийство ножницами чуть ли не у нас под носом, убийство Алены Сунгур — конечно, лавина. Ты же понимаешь, что убийца… кем бы он ни был, в юбке или мундире, не остановится? Он вошел во вкус и жаждет крови. А мы у него на хвосте. Да он из шкуры вылезет, чтобы нас сбросить. То, что мы затеяли, Лео, опасно для здоровья, и если ты скажешь, что все, амба, у тебя семья, любимая теща, обязательства перед редакцией и обществом уфологов, я тебя пойму… все мы люди, все мы человеки. — Монах сделал скорбное лицо и покачал головой. — Тогда мне придется идти одному… решение остановить убийцу впечатано в мою карму, тут просто так не соскочишь, а потому, Леша, скажу тебе честно…
Монах отхлебывал пиво и говорил, говорил, говорил… Это было непривычно, и Добродеев понял, что другу тоже не по себе и весь его треп не что иное, как попытка взбодрить себя и доказать, что они должны, потому что кто, как не они. Кроме того, обоих распирало любопытство и азарт охотников и первопроходцев, а также вполне понятное желание вставить фитиля Мельнику и Пояркову.
— Ладно, Христофорыч, я же не отказываюсь, повяжут так повяжут, — сказал он примирительно. — Проведут душеспасительную беседу и отпустят.
— Может быть хуже, — перебил его Монах, — и я хочу, чтобы ты представлял себе все риски нашей затеи, а также последствия.
— Какие риски?
Монах расчесывал бороду пятерней и загадочно смотрел на журналиста.
— Мало ли… — сказал неопределенно. — Какие-нибудь.
— Ты сказал — «лавина», — вспомнил слегка обалдевший от потока слов Добродеев. — Значит, убийца все-таки один? И он жаждет крови?
— Он не может остановиться, Леша. Почему убийца продолжает убивать? Для первого убийства есть мотив. Для последующих зачастую мотив уже другой, хотя напрямую связанный с первым.
— Какой?
— Ну… возможно, устранение свидетелей. Мы с тобой когда-то это обсуждали. Убийца похож на зверя, он чувствует, что его ловят, он плохо спит, он все время оглядывается и прислушивается, он подозрителен, у него развивается мания преследования. Любое неосторожное движение, взгляд, слово, и он, спасаясь, наносит удар — ему кажется, его раскрыли. И так далее, до бесконечности — потому лавина. Убийства связаны, но мотив уже другой.
— Я что-то… — Добродеев запнулся. — И какой, по-твоему, тут главный мотив? Если убийца везде один и тот же персонаж, конечно.
— Мотив всегда чувство, Леша. Если не деньги, конечно. В нашем случае, возможно, страх, ненависть, ревность, месть, обида. Только формат разный — бывает спонтанное, кирпичом по голове, а бывает спланированное… вроде нашей Мадам Осень с ножницами. Как говорят коллеги майора Мельника — с заранее обдуманным намерением. Убийца носит в сумочке ножницы и выжидает удобного момента. Первые, как правило, раскрываемые, вторые… вспомни «глухари». Почему в народе так бешено популярны приключения частных сыщиков? Да по одной-единственной причине: менты не тянут по сравнению с каким-нибудь Одиноким Волком или Джеком Пуля-в-лоб. И лажануться им — раз плюнуть, у всех семьи и сварливые жены, и не ходят они по барам и стриптизам… скучная публика, одним словом. И детективных романов не читают.
— Подожди, Христофорыч, убийство в «Братиславе», этого… Суровца, по-твоему, было спланировано заранее? А как же романы Сунгура? Как я понимаю, или личный план убийцы, или убийство из романа.
— Убийство было спланировано заранее, и ножницы тоже были спланированы, и главное тут не жертва и не личный план убийцы, а роман, Леша. Как и в других «книжных» убийствах. Мотив — убить, как описано в книжке, а жертва, допускаю, дело десятое, вполне случайна — потому и раскрыть не могут. Даже ты мог подвернуться… при определенном везении.
— А ты?
— Запросто.
— И какое же тут чувство? Ненависть к автору или… что? Любопытство?
— Прекрасный вопрос, Леша. Годится все, пока мы не знаем наверняка. Ненависть, любопытство, зависть, соперничество. Всякая проблема при недостатке информации распадается на ряд равноценных — вроде калейдоскопа: повернул — и вылетает новая картинка. Сейчас главное — определить, сколько было убийц. Их может быть несколько, и у каждого… каждой свой мотив.
— А что подсказывает тебе твое внутреннее чувство? Ты же у нас волхв! — В свои слова журналист вложил изрядную долю сарказма.
— Если случайности повторяются, они теряют свою прелесть, Леша. Я не верю в совпадения, тут не надо быть волхвом, и если бы пришлось голосовать, я бы проголосовал заубийцу, а не убийц. Мы это тоже обсуждали. Непонятно, каким боком тут убийство Алены и связаны ли они… Саломея Филипповна сказала, что Алена была умная и злая, а если бы была глупее и добрее, то осталась бы жива. Другими словами, она нарывалась. И тут напрашивается вопрос: кого она обидела? Ты из ее мира, Леша. Профессиональную деятельность я оставляю за скобками, туда и лезть нечего, никто нам ничего не скажет. Кого она обидела в личных отношениях? Я много раз убеждался, что примитивная версия — самая правильная.
— Не надо к ведьме ходить! Сунгура! У него рога как у лося.
— Согласен. Но почему только сейчас? Рога за одну ночь не вырастают, что плавно подводит нас к вопросу: что же случилось той ночью? Что заставило писателя убить жену? Если исходить из того, что он убийца. Чисто гипотетически.
— Это мы тоже обсуждали. Обычная супружеская ссора, упреки, обвинения, оскорбления… все как у всех. Христофорыч, ну не лепятся эти убийства вместе! Не вижу как. Убийства по книжкам и убийство Алены. Первые совершает психопат… гипотетически. Про таких полно книг и фильмов, захотел потягаться с полицией, дразнит, язык высунул: а ну, поймай меня, если сможешь, да еще и письма с вырезанными буквами подбрасывает. Насмотрелся, начитался, наигрался, крышу перекосило и потянуло на подвиги. Вот тебе и мотив… как ты сказал? Соперничество! Соперничество с условным майором Мельником. А идейки натаскал из книжек, в данном случае — из Сунгура. Не суть, как ты говоришь, откуда. А вот убийство Алены вполне бытовое… бытовуха. Убийство в закрытой комнате, образно выражаясь, и ключ только у героя, что наводит…
— Ключ у двоих! — перебил Монах. — В доме находились два человека.
— Ты чего, Христофорыч! — воскликнул Добродеев. — Надеюсь, ты не думаешь, что Лара могла… Даже не смешно!
— Чувство, Леша. Чувство. В состоянии аффекта…
— В состоянии аффекта? И чего они не поделили, по-твоему?!
— Это вопрос. И ведьма Саломея Филипповна сказала, что убийца рядом и имеет отношение к семье, — заметил Монах.
— Там все рядом. Все скорбные гости были рядом. И многие имеют отношение к семье.
— И данный факт исключает версию о случайном убийце-грабителе.
— Не исключает! Случайный убийца-грабитель мог вполне прийти попрощаться с жертвой, мог ведь?
— Ты давишь меня паровым катком своей логики, Лео, — сказал Монах. — Сдаюсь! Количество правдоподобных версий для любого необъяснимого события зашкаливает, и я готов доказать любую. Например, что пожилая респектабельная Мадам Осень в бриллиантах начиталась, насмотрелась, заигралась и стала ходить с ножницами, чтобы вставить фитиля майору Мельнику. Как тебе?
— Ладно! — махнул рукой Добродеев. — Мы идем или как? Кстати, на что мы рассчитываем?
— На случайную находку, которая прольет свет. Вся история человечества состоит из случайных находок, проливающих свет. Если бы не было случайных находок, мы до сих пор ходили бы в шкурах и жили в пещере.