— Вполне. Вы только скажите, вы мне доверяете?
— Доверяю? — повторила она удивленно. — Ну, я… в чем?
— Вообще. Смотрите мне в глаза! — сказал он страшным голосом. — Доверяете? Как личности.
Лара кивнула, неуверенно улыбаясь, ожидая бог весть чего.
— Дайте руку! — Он взял ее руку с короткими детскими ноготками в свою большую и теплую лапу, сжал. Лара порозовела.
— Не будете сопротивляться?
Лара вспыхнула до кончиков ушей, зачарованно смотрела на Монаха. Покачала головой.
— Тогда вперед!
— А куда мы?
— Устраиваться на работу! Давно зовут. Леша Добродеев издевается, а мне нужен совет друга и дамский ракурс. Сможете?
— На работу? Но я… не знаю! — Она растерялась. — А какая работа?
— Фантастическая. Сейчас позвоню, и вперед! Только обещайте не смеяться.
— Не буду, — улыбнулась Лара. Она повеселела и оживилась; и все время поправляла мышиный хвостик волос, перетянутый черной резинкой.
Он привел ее к «Малому дворику», одному из бутиков Дома моделей «Икеара-Регия», где их ожидал совладелец Игорек Нгелу-Икеара, зазывавший Монаха в демонстранты одежды для крупных мужчин, — готовился осенний показ «Мачо, вперед!». Пару дней назад Добродеев привел Монаха к Игорьку, с которым дружил, на смотрины, и дизайнер был очарован. Игорек зазывал к себе и Добродеева, но тот стеснялся. Тебе хорошо, сказал Добродеев Монаху, ты без комплексов, вам, волхвам, легче. Поторгуешь мордой лица в дефиле, да еще и заработаешь, да еще и шмотки дизайнерские прикупишь почти задаром или вовсе за так отдадут, а меня в городе каждая собака знает. Монах ухмыльнулся и обещал подумать. Теперь он вел Лару в бутичок с дальним прицелом, и работа здесь была ни при чем. Ему хотелось расшевелить ее, растолкать, заинтересовать тем, что интересует всех женщин. Красивая одежда для нее навсегда связана с матерью, чей образ жизни она воспринимала враждебно. Сможет ли переступить? Ему казалось, он готовится поставить некий волнующий эксперимент. Он чувствовал себя Пигмалионом…
Глава 31. Монах и девушка (окончание)
— Мы пришли, — сказал он, останавливаясь у красной с золотом двери. — Приходилось бывать?
— Мама здесь одевалась, она дружила с хозяйкой, — сказала Лара. Она больше не улыбалась, лицо стало замкнутым. Монах чертыхнулся — а ведь легко было догадаться! И вся его красивая задумка может пойти прахом.
— Мне предложили поработать у них главной моделью, — сказал он, озабоченно хмурясь. — А я не уверен… думаете, стоит? Что вы мне посоветуете, Лара? Как женщина.
— Вас? Моделью? — Она окинула Монаха взглядом. Он приосанился, втянул живот и сделал грудь колесом. Ему показалось, она подавила смешок. — Я не знаю, Олег, я далека от мира моды. Честное слово, не знаю.
— Ну, так идем или… что? Имейте в виду, мне нужна моральная поддержка. Только обещайте не смеяться.
Она улыбнулась и кивнула. Монах сказал «прошу» и рванул дверь. Мелодично звякнул колокольчик. Они вошли.
— Олежка! — закричал колоритный негр в белом костюме и в бусах, бросаясь на шею Монаху и звонко расцеловывая его в обе щеки. Голова его, гладко выбритая, напоминала полированный кегельный шар — казалось, она пускает солнечные зайчики; в ухе посверкивала сережка с изумрудом. Это был культовый дизайнер и совладелец Дома Игорек Нгелу-Икеара, чей папа был нигерийский подданный, а мама — местная женщина. — Молодец, что пришел! Надумал?
— Привет, Игорек! Думаю пока. Это Лара, моя добрая знакомая.
— Лара! Какое прекрасное историческое имя! Как в «Докторе Живаго», очень романтично! Счастлив! — Игорек склонился над рукой смущенной Лары. — Садитесь! Чай? Кофе? Ликерчик?
Они уселись в глубокие кожаные кресла.
— Мне кофе, — сказал Монах. — Покрепче. Надеюсь, не из автомата?
— Обижаешь, Олежка. Ну что, надумал? Согласен? А Леша? Вы не представляете, ребята, это будет бомба! Два известных человека, выше предрассудков, новое слово в дизайне одежды для… э-э-э… больших мужчин. Лара, скажите!
Девушка смутилась. Она покраснела так отчаянно, что Монаху показалось, она сейчас расплачется. Она не привыкла бывать в домах моды, она была равнодушна к одежде и одевалась в первой попавшейся лавке «за углом».
— Для больших мужчин! — с пафосом повторил Монах и похлопал себя по животу. — Ты, мой друг, хочешь сказать «для толстяков»? Говори прямо!
— Упаси боже! — вскричал Игорек. Лара фыркнула, что Монах отметил с удовольствием. — Вы, ребята, не толстяки, вы… вы просто крупные…
…экземпляры, — подхватил Монах. — Ладно, не оправдывайся. Я согласен. Только имей в виду, последнее слово за мной. И если ты собираешься обрядить меня в купальный костюм «Ностальгия», знаешь, такой, до колен, в красную и синюю поперечную полоску, то я категорически против.
Лара рассмеялась.
— Никаких купальных костюмов! — ужаснулся Игорек. — Коллекции для офиса, для путешествий, для спорта. Все очень достойно и благородно, спокойные тона, никакого экстрима, для солидных мужчин. А твоя пижама, извините, Лара, — он прижал руки к груди и закатил глаза, — просто неприлична! И тапочки!
— Это не пижама, это костюм для улицы. Уличный костюм, другими словами. Куплен в бутичке номер двести пятнадцать на центральном рынке; бабулька-продавщица очень хвалила, говорит, как на меня сшит и вообще, офигенный гламур. Тапочки из соседнего, она же и посоветовала. — Монах выставил на обозрение толстую ногу в матерчатой китайской тапочке с вышитым на носке желтым драконом. — По-моему, смотрится художественно. — Болтая, он поглядывал на Лару — ему хотелось развеселить ее. — И вообще, если мне не изменяет память, ты обещал кофе?
— Да, да, я сейчас! — Игорек побежал из кабинета.
Монах подмигнул Ларе и сказал:
— Я за ним, а то набуровит чего ни попадя. Не скучайте, Ларочка, тут полно буклетов.
В крошечной кухне он сказал Игорьку:
— С одним условием!
— Согласен! — закричал дизайнер. — С каким?
— Видел девушку?
— Это твоя девушка?
— Просто девушка. Не моя и не Добродеева. Ее папа, кстати, писатель. Сунгур, слышал? Можешь поработать над имиджем?
Игорек уставился на Монаха; провел гибкой ладошкой по гладкой голове, покрутил сережку, вытянул губы трубочкой.
— Ну?
— И вы участвуете в показе?
— Я — точно. Добродеева уломаем.
— Согласен! По рукам.
Они обменялись рукопожатием.
— У тебя в витрине зеленая с голубым одежка… — сказал Монах. — На ниточках… вот здесь. — Он потыкал пальцем в плечо.
— Сарафан «Зелень лета»! Нравится? Топовая весенняя модель.
— Красиво. И еще какое-нибудь платье… не знаю… Юбку, свитер! Ты видел, как она одета?
Игорек снова закатил глаза, но от комментариев воздержался.
— Только имей в виду, у нас деньжат кот наплакал, Лара — библиотекарь.
— А папа?
— Папа даст, но она не возьмет. Гордая. Игорек, лето все равно кончается.
— А прическа? Лицо?
— Лицо менять пока не будем. Прическа? Отведу к своей бывшей, она сообразит. Не суть. Ну и еще что-нибудь на твой вкус, но без фанатизма, она у нас девушка скромная и консервативная.
— Ты сказал, Сунгур? У нас одевалась журналистка Алена Сунгур… какая страшная трагедия!
— Это ее мать.
— Мать Лары? — ахнул Игорек. — Не может быть! Алена была красавицей… — Он вздохнул. — Изумительная женщина! Убийцу нашли?
— Нашли. Игорек, давай потом как-нибудь. Сейчас на повестке дня Лара. Сделай из нее… изумительную женщину не надо, сделай, что сможешь. Только поделикатнее, тут убеждения — не зацепи.
Игорек кивнул и сказал:
— Слушай, а если ей ликерчику в кофе? Чтобы расслабилась? — Он хихикнул.
— А ведь это мысль! — обрадовался Монах. — Давай!
…Они сидели в мягких кожаных креслах вокруг журнального столика, пили кофе. Монах с интересом поглядывал на Лару, с удовлетворением отмечая, что девушка перестала стесняться, щеки раскраснелись, глазки заблестели. Игорек вился мелким бесом, пододвигая ей печенье, рассказывая о новых моделях. Голова его сверкала в свете ламп дневного света, переливались разноцветные стеклянные бусы на груди и кольца на черных гибких пальцах. Монах подумал, что дизайнер похож на новогоднюю елку.
— Мы убираем летние модели, — щебетал Игорек. — Абсолютно замечательные вещички, причем ваш размер. Почти задаром. У вас сорок шестой, если не ошибаюсь.
— Сорок восьмой!
— Сорок шестой! У меня глаз наметан: сорок шесть. Олежка, скажи.
Монах прищурился:
— Сорок восемь. Лара права. Пари? — Он протянул Игорьку руку.
— Пари! — выкрикнул тот азартно, хватая увесистую ладонь Монаха. — На что? Если я прав, ты соглашаешься!
— Лара, разбей! — приказал Монах. — Если я проиграю, то готов надеть купальный костюм «Ностальгия». А если проиграешь ты, мой юный друг, то…
— Ставлю свой любимый изумруд! — Игорек потрогал сережку.
— Лара! — снова воззвал Монах.
Лара, покраснев, легонько хлопнула по их сцепленным рукам.
— Лара, встаньте! — приказал Игорек. — Сюда, на середину!
— Ну что вы… не нужно! — Она вспыхнула.
— А пари? — напомнил Монах. — А моральная поддержка?
— Лара, я провожу вас в кабинку. Олежка, мы сейчас.
Лара беспомощно взглянула на Монаха. Тот ободряюще кивнул. Она, оглядываясь, пошла за Игорьком. Как на заклание, подумал Монах и потер руки в предвкушении зрелища. Он представил, как будет рассказывать Добродееву про Лару, и ухмыльнулся.
Лара появилась минут через пятнадцать в том самом зеленом с голубым сарафанчике с витрины, который заприметил Монах. Монах захлопал в ладоши.
— Браво! Красивое платье!
— Сорок шесть! — объявил сияющий Игорек. — Ты проиграл.
Лара стояла как на сцене — смущенная и гордая. В коротком зеленом с голубым сарафанчике на бретельках, похожая на куклу. Монах подумал, что у нее красивые ноги. Она даже как балерина крутнулась на носочках, приподнимая пышную юбочку двумя пальчиками.
— Один раз не считается! — сказал Монах. — Давай еще. Эту одежку мы берем.