– Я не позволю, – говорю я.
– Гребень холма на рассвете, – рычит Шон.
Вот и вся ночная романтика.
20Заранее проигранный поединок
Всю ночь я ломала голову, как спасти их жизни и честь, и вспомнила про некий обычай, который играет мне на руку. Независимо от исхода дуэли она должна быть украшена шампанским. Раз я секундант, моя обязанность принести шампанское. На льду. И льда побольше. Важнейшая часть плана.
Мы выходим из дома перед рассветом в холодный туман. В руках мужчин качаются фонари; пахнет китовым жиром. Наша мрачная группа молча шагает вверх по холму, слышен лишь хруст камней под башмаками. У меня снова болит щиколотка.
Макнейловский тартановый шарф барона так туго обернут вокруг шеи, что может его задушить. Лоб наморщен, на лице тревога. Я не понимаю причину его беспокойства. Я видела, как он владеет саблей и шпагой; на полках его кабинета лежат многочисленные трофеи. Я не думаю, что он должен волноваться из-за дуэли с рыхлым Вольфом, который днем сидит за столом, а вечерами пьет пиво в «Биргартене».
Луи и Вольф сильно отстали. Вероятно, банкир пыхтит, одолевая подъем. Анри с Эмилем Лубе замыкают процессию; они тащат тележку с саблями и шампанским. Лубе невысокий и сильный, Анри высокий и стройный. Комичная парочка, хотя всем сейчас не до смеха.
– Нельзя ли вам как-нибудь с честью разойтись? – спрашиваю я Шона в тяжелом тумане. – Тогда мы просто устроим пикник с круассанами и шампанским.
Он криво усмехается.
– Тебе всегда хочется всем угодить, не так ли, Александрин? Восхитительная черта. Но время для этого прошло. – Его дыхание обдает теплом мое ухо. – Не бойся, дорогая. Я не проиграю.
– Я беспокоюсь не за тебя, – говорю я. – Месье Вольф самый уважаемый банкир в Реймсе, у него наша закладная. Позор проигрыша если не убьет его, то уж точно прихлопнет.
– Тогда ему не надо было вызывать меня на дуэль, – говорит Шон; ленточки дыхания вырываются из его ноздрей в ледяной воздух. – Дуэли не про то, чтобы убить противника; они устраиваются ради сатисфакции. Дуэлянт восстанавливает свою честь, демонстрируя готовность рисковать жизнью.
– Обещай мне, что не ранишь его. – Мы почти поднялись на холм.
При свете качающегося фонаря я вижу его раздувающиеся ноздри и углы лица, полного решимости. Я попросила невозможное; он не станет жертвовать ради меня честью. Порыв ледяного ветра вызывает у меня дрожь, и я туже запахиваю накидку. Как же вышло, что ситуация так накалилась?
Из-за горизонта выглядывает красный ободок солнца, бросая на дрейфующий туман жутковатый кровавый свет. Эмиль и Анри ставят тележку. Их голые руки покраснели от холода.
– Эмиль, вы раздадите сабли. Согласно правилам вы должны надеть перчатки, – лгу я ему. Взяв сабли голыми руками, он обнаружит, что сабли всю ночь лежали на льду.
Эмиль шарит по карманам и достает пистолет. Выстрел даст старт дуэли.
– У меня нет перчаток.
– Вот, возьмите мои. – Он маленький, и мои перчатки ему подойдут.
Хуууу. Хууу. Хуууууууу. Из густой листвы слышатся хриплые стоны. Сотни ярко-оранжевых глаз вспыхивают среди ветвей – сердитые совы хотят нас прогнать.
Подходят Луи и Вольф. Банкир тяжело дышит и наклоняется, упираясь руками в колени.
– Месье Вольф болен, – говорит Луи. – Он не может участвовать в дуэли.
Вольф выпрямляется.
– Ничто не удержит меня от стремления защитить мою честь. Вы должны позволить нам выполнить задуманное.
Груз чести сдавливает мне легкие.
– Месье Вольф, я прошу вас отказаться от дуэли, чтобы нам потом не страдать от последствий. Пожмите друг другу руки и разойдитесь как джентльмены.
Шон и Вольф глядят друг на друга без намека на примирение.
– Мадам, вы не должны вмешиваться в мужские дела, – говорит барон.
Его высокомерный тон действует на меня как холодный душ.
– Эмиль, представьте оружие. – Я слышу, как мой голос дрожит от злости.
Эмиль открывает крышку футляра. Из-под фетра поднимается пар. Я молюсь, чтобы никто не заметил лежащий под саблями лед.
Мы с Луи раздаем дуэлянтам замороженное оружие, и они расходятся на противоположные края хребта. Руками в перчатках сжимают кованые рукоятки и размахивают саблями в воздухе, готовясь к поединку. Восходящее солнце озаряет площадку оранжевым светом.
Эмиль Лубе мрачно выходит вперед.
– Джентльмены, встаньте спина к спине с вашим противником.
Барон встает в позицию, его благородное лицо стало твердым, как камень. Я ни за что не хочу снова увидеть такое выражение. Вольф с колебаниями следует его примеру и кивает мне, словно он защищает мою честь. Я недовольно трясу головой.
Полоса тумана заслоняет их от меня, но голос Лубе прорезается сквозь него, словно трубы небесного воинства.
– Позвольте напомнить вам, что вы сражаетесь за вашу честь. Помолитесь, ибо один из вас будет повержен.
Солнце уже поднялось над горизонтом, тучи клубятся над нами, словно болотная ряска. Солнечный свет спорадически пробивается сквозь них на дуэлянтов. Сцена становится еще более странной, когда из темной тучи начинает падать снег. Мокрые хлопья шлепаются мне на лицо – и это сигнал. Проснись. Останови эту трагедию, пока еще не поздно.
– Разойдитесь на пять шагов и повернитесь лицом к противнику, – командует сквозь снег Эмиль. Тени дуэлянтов отходят прочь друг от друга и поворачиваются.
– Луи, объяви правила нашего дома, – говорю я.
Он прочищает глотку, как когда-то делал его отец.
– Дом Поммери принял решение, что эта дуэль чести будет вестись не до смерти, а только до первой крови.
– Чушь, – говорит Вольф. – Тогда это не дуэль. Я требую полной сатисфакции.
– Согласен, – говорит Шон. – Честь не защищается каплей крови.
Луи в панике подходит ко мне.
– Маман, сделайте что-нибудь. Мы не можем допустить, чтобы они убили друг друга.
– Они не убьют, – тихо говорю я, сжав ему руку.
Эмиль Лубе поднимает пистолет в воздух, нажимает на спусковой крючок, и янтарный разряд летит через снежные хлопья.
Снег падает так густо, что я слышу только стук сабель. Не резкий звон металла о металл, как ожидаешь, нет, замороженные сабли звучат при ударах как барабанные палочки.
Барон кружит вокруг Вольфа, направляя на него саблю, как бы дразня его, так укротитель дразнит льва.
Вольф беспорядочно машет саблей, но Шон отскакивает в сторону. Они кружатся и кружатся, сабли рассекают воздух, чуть-чуть не достигая цели. Моя тревога возрастает с каждым взмахом сабли. Кровь пульсирует у меня в ушах. Я молюсь моему Улыбающемуся Ангелу. Если мой план не сработает, наша жизнь будет навсегда омрачена этим днем.
Взгляд барона твердеет; его сабля занесена над Вольфом, над его ключицей, и сейчас последует удар.
У меня все обрывается внутри.
– Шон, не надо. Ведь мы договорились, что дуэль продолжается до первой царапины. Только до царапины.
Шон наклоняет голову и поднимает брови, обдумывая мою мольбу.
Но Вольф тут же пользуется такой заминкой и ударяет саблей по шее барона.
Я кричу и бегу к ним.
– Александрин, стойте. – Анри удерживает меня.
Чудо из чудес. Сабля Вольфа ломается о шерстяной шарф Шона и звякает о камни. Вольф таращит глаза на разбитое лезвие, наклоняется и раскрывает рот. Его тошнит.
Я вырываюсь из рук Анри и бегу к Шону.
– Ты ранен?
Барон вытирает щеку, потом глядит на ладонь. Только царапина на щеке от сабли.
Я осеняю себя крестом и бормочу благодарственную молитву. Мой план сработал. Аллилуйя. Я промокаю щеку Шона моим носовым платком.
– У него кровь. У него кровь. – Вольф бьет по своим коленям, по бедрам, а подошвы его башмаков пляшут какую-то немецкую джигу. – Я победил. Я победил. Мадам Поммери, вы должны объявить меня победителем.
Я прижимаю платок к щеке Шона.
– У вас сломалась сабля. Это нельзя считать победой, – отвечаю я. – Луи, объяви ничью.
– Какая ничья? – орет Вольф. – Это издевательство. Я победил и требую это подтвердить.
Анри хватает его за руку и хочет увести прочь.
– Пожалуйста, уходите, месье Вольф. – Все закончилось.
– Я не уйду, пока вы не объявите меня победителем. – Вольф топает ногой.
Барон подходит к банкиру. Он выше него на целую голову.
– Вы правы, месье Вольф. – Он протягивает руку. – Вы победили в дуэли.
Вольф хватает руку барона обеими руками.
– Вы слышите, мадам? Ваш барон играет по правилам.
Я нерешительно открываю шампанское, но Шон уже идет, не оглядываясь, вниз по склону и исчезает в снежной мгле.
Моя лодыжка снова распухла, и Анри помогает мне спускаться, поддерживая под руку и за талию. Рейнар Вольф хвастается всю дорогу, остальные молчат.
Когда мы подходим к коттеджу, Шон уже собрал вещи и уехал. Его честь была задета, а для него это самое важное.
* * *
Я ничего не слышу от барона до моего дня рождения в апреле. Шон присылает изысканный музыкальный ящик с росписью: джентльмен и леди на пикнике на берегу пруда на фоне шотландского пейзажа и замка Бенегал. Сцена как раз из наших воспоминаний, а музыкальный ящик играет песню, которую часто пел мне Шон: «Приди туда, где милая моя лежит, мечтая».
Конечно, я тут же пишу ему письмо с благодарностью. Но ответа не получаю.
Часть III1870–1871
Ты можешь излучать пассионарность, но без дисциплины и старания все равно не сумеешь добиться высшего результата.
21Нежданно, как волос в супе
1870 год. «Мадам Жанна Александрин Поммери произвела революцию в производстве шампанского, создав шампанское брют». Газета «Лондон Геральд» дрожит в моих пальцах. Кажется, популярность «Поммери» распространяется в Соединенном Королевстве с быстротой лесного пожара, и все это благодаря стараниям Адольфа Юбине, разместившего нашу рекламу во всех газетах и журналах. По сравнению с сухим, прозрачным и шипучим «Поммери» сладкое шампанское кажется теперь старомодным. Шампанское «Поммери» появляется в каждой винной карте