– Хочу объявить о помолвке маркиза Ги де Полиньяка и моей дочери, мадемуазель Луизы Поммери.
Протягиваю саблю Луизе и Ги, и они вместе направляют ее на шов на бутылке. Пробка летит через хранилище бочек, брызгая на гостей золотыми пузырьками.
* * *
Наши гости впечатлены помолвкой Луизы. Они поздравляют меня и спрашивают, как это я устроила такую престижную партию. Я посмеиваюсь про себя. Что они скажут, если узнают, что Ги де Полиньяк – сборщик винограда?
– Моя дорогая Александрин. – Я слышу шотландский акцент, и тут же мой нос узнает знакомый запах мужских духов. – Поздравляю с таким женихом твоей дочери. Надо же, маркиз!
Шон целует меня трижды в щеки, и я ловлю себя на мысли, что его духи тяжелые и навязчивые. А как я любила их запах в девятнадцать лет! Как я любила высокого и стройного красавца-барона, от которого пахло вереском! Теперь Шон отрастил брюшко, а его волосы напоминают цветную капусту.
– Кажется, ты удивилась, увидев меня, – говорит он, не отпуская мою руку.
– Я думала, что что-нибудь случится и ты не приедешь, – лгу я, потому что волосы, похожие на цветную капусту, меня потрясли.
– Мы все здесь, – говорит он. – Мы не могли пропустить такое событие. Замок как раз такой, как ты рисовала.
– А ты помнишь?
– Как могу я забыть, как ты рисовала шотландские замки? А здесь это что-то магическое. – Он обводит рукой массивные балки, затейливые витражные окна, огромные гобелены на стенах, большие камины, в которых горит огонь. Я догадывался, что ты когда-нибудь построишь собственный замок. Ты никогда не нуждалась во мне.
Его последний комментарий меня озадачил. Что можно сказать на это? От ответа меня спасает Анри.
– Извините, мадам, но пресс-конференция уже начинается, – говорит он.
Я захвачена врасплох контрастом между двумя моими любимыми мужчинами. Солидный и уверенный в себе Анри и эксцентричный барон с его клетчатым килтом и загорелым от множества крикетных матчей лицом.
Я гляжу на часы.
– Ой, пожалуйста, извини нас. Мы опаздываем на пресс-конференцию.
– Где я могу найти тебя потом? – спрашивает барон.
– Я буду водить экскурсии по крайерам, – отвечаю я и беру Анри под руку.
– Звучит романтично. Я ни за что не пропущу. – Он улыбается, а на его зубах, как всегда, пятна от трубки. Когда-то мне казалось, что это так элитарно.
Мы с Анри торопливо идем к прессовальной платформе, и я гоню от себя неясные эмоции, которые в данный момент невозможно понять. Моя дочь помолвлена со знатным бедняком, моя первая любовь некрасиво постарела, а сотня репортеров готова засыпать меня вопросами.
Уверенность Анри в себе передается и мне.
– Я никогда не думал, что мы снова увидимся с бароном после той дуэли, – говорит он и искоса глядит на меня. – Он по-прежнему неравнодушен к вам.
Мы поворачиваем за угол. Теперь виден виноградный пресс. Толпа репортеров окружила Рейнара Вольфа, и он что-то вещает с важным видом.
– Почему к репортерам не вышли Луи и Юбине?
* * *
– Когда умер супруг мадам Поммери, я посоветовал ей заняться изготовлением шампанского. – Вольф сунул пальцы за комичные полосатые подтяжки. – С тех пор начался успешный рост «Поммери».
– Так это была ваша идея делать шампанское? – Рыжий репортер что-то царапает в блокноте.
– Все эти годы я был советником, банкиром и близким другом мадам Поммери.
– Можете сказать ваше полное имя для печати?
– Рейнар Вольф, я родом из Рейнской области, из знатной семьи.
Наконец появляются Луи с Юбине; они подходят к платформе с другой стороны.
Парень в шляпе с пером задает следующий вопрос.
– Как мадам Поммери смогла найти средства на изготовление шампанского во время франко-прусской войны?
– У мадам талант к изготовлению шампанского, но, увы, не к ведению дел, – говорит Вольф. – Я постоянно помогал выравнивать нестабильное финансовое положение винодельни.
– Мерзкая крыса, – говорю я сквозь зубы.
– Вот почему она устроила брак дочери с родом Полиньяк? – спрашивает репортер. – Чтобы держать дом шампанского на плаву?
Мы с Анри поднимаемся по ступенькам на платформу одновременно с Луи и Юбине.
– Благодарю вас, месье Вольф. Теперь мы продолжим общение с репортерами. – Я киваю Луи и Анри. – Пожалуйста, проводите месье Вольфа до кареты.
Луи и Анри подхватывают Вольфа под бока, и тут уж всем ясно, что происходит. Репортеры что-то яростно царапают в блокнотах.
– Прошу прощения за опоздание, господа. – Я делаю жест в сторону. – Это месье Юбине, торговый агент «Поммери» в Лондоне. Мы можем ответить на ваши вопросы.
– Что вы скажете о помолвке вашей дочери с представителем рода Полиньяк? – снова спрашивает репортер.
– Я никогда бы не предложила моей дочери выйти замуж ради финансового благополучия нашей винодельни. Да и моя дочь не согласилась бы на это. Она современная девушка и все решает сама.
Многие тянут руки, и я выбираю репортера из первого ряда с зализанными назад волосами и старомодным галстуком «сток».
– Какую должность месье Вольф занимает в «Поммери»?
– Рейнар Вольф не занимал, не занимает и не будет занимать у нас никакой должности. – Я обвожу репортеров властным взглядом. – Если у вас есть вопросы про шампанское, я буду рада ответить на них.
Мы с Юбине отвечаем на вопросы про сбор винограда, про то, как погода и терруар влияют на качество винограда.
– Мне хотелось сделать шампанское, которое можно пить как аперитив или за обедом, – говорю я. – Тогда уже не захочется возвращаться к сладкому и липкому шампанскому.
– Как вы относитесь к утверждениям ваших конкурентов, что «Поммери брют» походит на лезвие бритвы и что оно режет глотку?
Юбине лезет в карман за газетными вырезками.
– Позвольте мне прочесть несколько заголовков. «“Поммери” начинает революцию в шампанском». – Он переходит к следующей вырезке. – «Никто не захочет пить сладкую чушь, когда отведает “Поммери брют”». – Он достает третью. – «Сухое шампанское “Поммери” завоевывает английский рынок шампанского». – И четвертую. – «Мадам Поммери штурмом берет Европу». – Он машет рукой официантам с подносами. – И если вы мне не верите, попробуйте еще один бокал и научите ваше нёбо пробовать шампанское правильно. Как обнаженную красавицу при лунном свете.
– О, мне нравится такая аналогия. – Я улыбаюсь репортерам.
* * *
Мы с Юбине ведем репортеров в крайеры, где мои старинные шотландские друзья приветствуют меня с la bise. Элизабет, Элен, Айла, Фрида, Грейс и Оливия все теперь герцогини, маркизы или графини, как им и полагалось. Юбине представляет каждую титулованную пару ошеломленным репортерам, и те старательно записывают в блокнот их имена.
Шон подходит ко мне с миловидной молодой особой, почти ровесницей Луизы.
– Мадам Поммери, – говорит он. – Позвольте представить баронессу Стелларман.
– Я рада познакомиться с вами, баронесса, – говорю я. – Мы с вашим отцом старинные друзья.
Она вздрагивает, краснеет и сердито глядит на Шона.
– Кажется, вы не поняли, – говорит Шон. – Баронесса моя жена.
Я невольно прижимаю пальцы к губам.
– Прошу меня извинить. Я знала, что у вас была дочь, вот и подумала…
Анри приходит ко мне на помощь и подает накидку.
– Спустимся вниз? Несколько групп уже осматривают крайеры.
– Мы должны найти наших друзей. – Баронесса утаскивает Шона.
– Какая муха ее укусила? – Анри берет меня под руку, и мы спускаемся по ста шестнадцати ступенькам, освещенным языками факелов.
– Я потом тебе расскажу, – шепчу я. – Ты уверен, что Навле все закончил вовремя?
Он корчит гримасу и при свете факелов делается похожим на чертика.
– Он злится, что ты показываешь его скульптурную фреску сегодня, хотя там работы на годы.
– Но ведь он позволил тебе взглянуть на нее?
– Он отказался ее показывать. – У Анри дергаются уголки губ. – И он не пришел сегодня.
Холодный порыв ветра добирается до кожи, и я дрожу от холода.
– Не беспокойся из-за этого. – Анри просовывает руку под мою накидку и обнимает меня за талию.
– Уже лучше, – говорю я и продолжаю спускаться.
Наша группа весело хихикает и болтает, когда мы ведем ее в брюхо холма.
У подножья лестницы куртизанки из «Альгамбры» подают бокалы шампанского, а наши лекторы в сапфирных жакетах, комментируя, ведут группы по подземным коридорам.
– Подземные залы соединены коридорами, общая длина которых восемнадцать километров. – Лектор показывает на написанные от руки дорожные указатели. – Каждый коридор получает название по новым рынкам, где продается шампанское «Поммери»: Амстердам, Буэнос-Айрес, Нью-Йорк, Брюссель, Лондон и, конечно, Тимбукту.
– Какой роскошный сюрприз. – Юбине сжимает ладони. – Он служит мне стимулом открывать новые рынки.
– Вот подождите, сейчас вы увидите наше pièce de résistance — главное блюдо, – говорю я ему.
Мы присоединяемся к остальным в огромном, темном подземном зале. Девицы из «Альгамбры» освежают гостей шампанским. Огромный барельеф закутан черной тканью, и мне сразу вспомнилась черная ткань в моем доме после смерти мужа.
– Я просила их накрыть барельеф муслином, а не черным крепом, – говорю я Анри. – А то как на похоронах.
– Никто и не запомнит цвет ткани, не беспокойся.
Горняки и Дамá зажигают фонари под огромным барельефом Навле, а мы с Анри встаем по бокам от него. Толпа затихает в предвкушении.
Я с улыбкой обращаюсь к гостям.
– Десять лет мы расширяли эти древние римские каменоломни, чтобы хранить в них наше шампанское. Я пригласила именитого скульптора Гюстава Навле, чтобы он создал в этих освященных Хроносом крайерах огромную скульптурную композицию, символизирующую радость, которую нам дарит шампанское. Сейчас мы ее откроем. «Поммери» представляет «Праздник Бахуса».
Мы с Анри сдергиваем черную ткань, и я не сразу осознаю то, что вижу.
Возгласы возмущения отлетают от стен, затем наступает полное молчание.