— К сожалению, Мадам терпеть не может оранжевый цвет, — сказала Мадам девушке, и та посмотрела на меня так, словно речь шла обо мне.
В машине она сидела притихшая. Я тоже вышла из роли и не пыталась развеселить ее. Своих проблем хватало. Но я-то со своими проблемами справлюсь, а вот она… Никогда ее такой не видела, честное слово! Что-то происходит с Мадам, клянусь. Она меняется прямо на глазах.
— Мадам, — спросила я без обычных своих кривляний, положенных мне по роли, — что-то не так?
— Все в порядке, — ответила она быстро. — Все очень хорошо.
***
Я, наверно, совсем сошел с ума, потому что решился все-таки поехать к Клариссе. Разумеется, я предупредил ее, что приеду. Разумеется, она ждала меня с самого раннего утра, вымыв голову и закончив генеральную уборку, затеянную еще накануне вечером. Она приготовила пару веселых приветствий, испекла шарлотку и, пожалуй, припасла бутылочку красного вина. Так, на всякий случай. Нет, нет. Это вино она купила давно, очень давно, скорее всего оно пылится у нее в шкафу со дня нашего знакомства. И я уверен: один-единственный мой вздох, рассеянный взгляд — и бутылочка будет извлечена из паутины и темноты буфета, щеки Клариссы зарумянятся, глаза блеснут сдержанностью отчаяния.
Я сидел в машине возле ее дома и думал, что все еще можно переиграть. Можно вернуться домой, позвонить ей и осипшим голосом пожаловаться на простуду. Она простит и поймет. И мы останемся добрыми друзьями. Но здравый смысл сегодня покинул меня еще на рассвете. Мадам начала читать! Значит, все должно складываться так, как написано в сценарии, иначе ее не проймешь.
«Сердце красавицы склонно к измене», — напевал я, поднимаясь к Клариссе. Дурацкий мотив преследует меня всякий раз, когда я чрезмерно волнуюсь. Кларисса стояла в дверях и улыбалась.
— Никогда бы не поверила, что ты еще и поешь.
(То есть предполагала за мной многое, кроме как…)
Лицо ее светилось ожиданием, волосы блестели даже в тусклом свете лампочки, мерцающей над дверью.
— Входи.
Мила, как всегда. Пытается догадаться, зачем я пожаловал. Но при всей ее проницательности тот кошмар, с которым я прибыл, в голову ей не придет.
Комната похожа на операционную — нигде ни пылинки, ни соринки. Хотя Кларисса на хирурга не похожа. Скорее похож на него я — стараюсь быть предельно точным: никаких пауз, вздохов и рассеянных взглядов. Кларисса — милая девушка, с ней легко и приятно, но, судя по некоторым признакам, любовь ее тяжела, как стопудовая гиря. Как лужица клея-момента — шагнешь и влип. И зачем я только пришел? Мне вряд ли удастся совместить деликатность, дистанцию, светский тон и то предложение, которое я намерен ей сделать.
— Кларисса!
— Не в коридоре, — перебила она меня, буквально вталкивая в комнату и плотно закрывая дверь своей комнаты. — Вот теперь, пожалуйста.
Но заготовленные слова разлетелись, и я жестикулировал, как глухонемой, не в состоянии вымолвить ни звука, опасаясь, что она меня неправильно поймет. Так и случилось. Кларисса расслабилась, потянулась, как кошка (маленькие кругленькие кошки тоже не лишены грации), и направилась к буфету. Я что-то пытался промычать ей вслед, но поздно, дверцы были раскрыты, паутина сметена небрежным жестом, и на свет божий явилась бутылка «токайского».
— О-о-о! — Мой возглас можно было принять и за вопрос, и за радостное ликование, и за категорический отказ одновременно.
Кларисса приняла его за восхищение маркой напитка.
— Купила как-то по случаю, да совсем позабыла о нем, — проворковала она. — Любишь?
Я внутренне содрогнулся, но тут же понял, что это она про вино.
— Ну-у-у-у…
— Ты сегодня какой-то особенный, — кокетливо сообщила мне Кларисса.
Все, пора брать себя в руки. Иначе уйду отсюда, так ничего и не сказав, или, что еще хуже, инсценировку, которую я задумал для Мадам, нужно будет разыгрывать еще и для Клариссы.
Она протянула мне бутылку и штопор, который, как ни странно, оказался тут же у нее под рукой. Взяла со стола два бокала… Разливая вино, я решил, что тянуть резину не следует, иначе будет только хуже.
— Мадам, — начал я, и глаза ее разом погасли, а уголки губ едва заметно опустились, — начала читать сценарий.
— Я знала, — сказала Кларисса с достоинством и скромно опустила глаза.
Мне пришлось изрядно пошевелить мозгами, прежде чем я догадался, что она приписывает сие событие собственному влиянию на подругу.
— Да, — спохватился я, потому что пауза снова вышла длинной, и Кларисса теперь, улыбаясь, смотрела мне в глаза. — Только ты могла справиться с этим. Она прочитала пару страниц.
Лицо Клариссы закаменело:
— И что ты решил?
— Я хочу, — (на помощь все святые и угодники!), — чтобы жизнь для нее теперь складывалась так, как в сценарии. Это заинтересует ее. Заставит прочесть все до конца.
Здесь я отметил, что лицо Клариссы пошло красными пятнами, а взгляд потерял осмысленность. Больше всего на свете я боялся замолчать и схватил свой бокал, напрочь позабыв, что за рулем, и, чокнувшись с Клариссой (твое здоровье, дорогая!), отхлебнул большой глоток и принялся расхаживать по комнате.
— В конце концов, Кларисса, мы с тобою для нее самые близкие и родные люди. Ты ведь не будешь возражать? И кто, если не мы, позаботится о ее будущем? Ты согласна? Так вот, мы должны создать иллюзию, понимаешь, Кларисса, иллюзию всего того, что написано в сценарии. Шаг за шагом мы должны провести ее через те чувства, которые испытывает главная героиня. Поддерживая, конечно, Кларисса, поддерживая, чтобы чувства не захлестнули ее и сердце Мадам не разбилось.
— Разве оно может разбиться? — тихо сказала Кларисса, и я уловил в ее словах невысказанную боль. — Оно ведь небьющееся, ты забыл.
— Пока да. Согласен. Но кто знает, Кларисса? Кто может поручиться? Я — нет. Я видел, что с ней вчера случилось.
— И что же? — спросила Кларисса, пытаясь скрыть иронию.
— Она испугалась!
— Скажите на милость!
— Мадам плохо спала, поднялась ни свет ни заря и укатила…
— …в клуб со своей маленькой шлюхой.
Она ненавидела Мадам. Ненавидела, потому что любила меня. Вот если бы я был сам по себе, а Мадам сама по себе, она бы ее обожала. Так и было раньше, до того как мы с Мадам поженились. Но теперь она ее ненавидела. И почти не пыталась скрывать это. Глаза ее из сиреневых становились густо-фиолетовыми, у рта залегла циничная складка. Нужно было что-то предпринимать. Ведь все, что нам с ней предстоит, должно делаться под флагами нашей обоюдной любви к Мадам, а никак не иначе.
Я перестал бегать по комнате со стаканом и присел на стул, глядя Клариссе в глаза.
— Никогда, Кларисса, слышишь ли, никогда я не встречал женщины более чувствительной к людям, чем ты. Ты умна, ты проницательна. Ты сильная, Кларисса, тебе все по плечу. Мадам же глуха к этому миру и ни черта в нем не смыслит. Она как мотылек-однодневка — порхает над пыльной лампочкой, принимая ее за солнце. Она глупая (прости, Мадам!), она слабая (еще раз прости). Ее нужно спасать. И это мой долг.
Кларисса поморщилась.
— Неужели ты бросила бы на произвол судьбы беспомощного ребенка, который без тебя и шагу ступить не может? Она мой крест, понимаешь?
Кларисса поднесла к губам свой бокал и пила медленно, пытаясь что-то разглядеть в моих глазах. Но я уж постарался, чтобы мой взгляд был кристально чист. Когда я выпью, у меня это получается особенно хорошо.
— Значит, разыграем все, как по нотам? — спросила Кларисса.
— Если ты не возражаешь. Нам ведь не нужно поступать вопреки своим желаниям, только создать иллюзию. Как в кино.
— Хорошо, — сказала Кларисса. — Пусть будет, как в кино, чтобы сердце ее, не дай Бог, не разбилось.
Она поставила свой бокал на стол. Он был пуст, как и мой, который я тут же пристроил рядом.
— Я рад, что ты меня поняла. Даже не знаю, сможем ли мы с Мадам когда-нибудь отблагодарить тебя.
Я поднялся, радуясь тому, что моя миссия завершилась так удачно.
— А разве ты не собираешься начать прямо сейчас? — удивленно спросила Кларисса.
— Это мысль, — тут же парировал я. — Заеду сейчас в какой-нибудь бар…
— Зачем же в бар?
Кларисса встала, подошла к столику и откинула салфетку, под которой пряталась ее фирменная шарлотка. Испекла-таки!
— В баре это неизвестно чем кончится. Оставайся здесь. Я закажу тебе такси к половине двенадцатого. И все получится по сценарию. К тому же я помогу тебе спуститься вниз и скажу пару ласковых таксисту…
— Что ты, Кларисса! (О таком варианте развития событий я как-то не подумал…) Разве этого мне хватит? — Я щелкнул пальцем по бутылке, все еще пребывая в уверенности, что совсем скоро преспокойненько буду ехать домой.
Она улыбнулась, подошла к заветному буфету и настежь распахнула обе дверцы. Сердце мое упало. Там у нее все полки были заставлены бутылками. Штук десять на любой вкус: коньяк, виски, вермут, водка… Я почувствовал, что все-таки вляпался в лужицу клея-момента.
— Ну-у, — протянул я и поднял глаза к потолку.
— Сейчас и курочка поспеет, — порадовала меня Кларисса.
Каждый раз мне чудится, что она чуточку умнее меня. Чуточку меня обходит и переигрывает. Но на этот раз я проиграл по-настоящему. Оставалось только уповать на то, что я сумею держать себя в руках и контролировать ситуацию.
— Снимай галстук, режиссер. — Она засмеялась.
И я подумал: будь что будет. Милая моя Мадам, чем бы ни закончился этот вечер, знай, что все, что я делаю, я делаю только ради тебя. Ради нас.
7
Все-таки как это удобно, когда под рукой есть женщина, готовая следовать за тобой куда угодно и когда угодно. Если бы на месте Алки был мужчина, я целый день чувствовала бы себя не в своей тарелке. Мужчина не может быть таким чутким. Мужчины навязчивы, нетерпеливы и совершенно несносны. Они не могут стать твоей тенью. Им непременно нужно ежеминутно навязывать тебе свои планы и мысли, настаивать на своем выборе и упорствовать в своих заблуждениях.