— В пятницу на просмотр нужно пригласить Клариссу, — кажется, это сказал Женя.
Хотя может быть и я предложила — не помню…
***
Они так долго спорили, где же праздновать окончание съемок, что фильм, пожалуй, успеет попасть в прокат и сойти с экрана, прежде чем они договорятся. Но все-таки Алла с Мадам победили. Они тащили всех в клуб, потому что именно там все начиналось. (В глубине души они были не прочь начать все заново, хоть и сетовали долгие месяцы на произвол Богомолова…)
Мадам упросила, чтобы ей показали кусочек фильма. Пусть совсем сырой материал, но все-таки… Думаю, ей хотелось доказать себе и своим клубным друзьям, насколько она изменилась и как далеко ушла от прежнего своего образа жизни. (Хотя я, честно говоря, не вижу в ней глобальных перемен, но Алка велела мне держать свое мнение при себе, и я повинуюсь.)
Вечер начался торжественно. Этому сильно способствовал тот факт, что Богомолов явился при полном параде, в смокинге. Даже наши девочки поблекли на его фоне, хотя на них было так мало одежды, что все время хотелось проверить на ощупь, есть ли она вообще. (Алла превзошла Мадам по всем параметрам, несмотря на потуги последней внести свои биоволны в наше застолье.)
Нет, я так и не смог изменить свое мнение насчет этой особы. Вопрос о гибели моей сестры оставался открытым. Это им было теперь все равно. Мне — нет. А потому, пока я сам лично не снял подозрения с Мадам и ее муженька, они останутся для меня врагами номер один. Этому способствовал еще и сюжет фильма. Каким же нужно быть хладнокровным человеком, чтобы написать с себя портрет главного злодея, да еще приписать себе три убийства. Правда, тот факт, что этот самый Женя приписал себе не два, а три убийства, наводил меня на мысль, что он действительно считал Элю убитой. Гуляла в моей голове и другая мысль, что таким образом он хотел все запутать. Но в любом случае я не мог спокойно смотреть на человека, который делает карьеру на гибели моей сестры. Да, я понимал, что он, возможно, с глубоким сочувствием относится к судьбе Жанны и Иры. Но он так психологически достоверно описал себя в роли злодея, что я никак не мог отделаться от неприязни к нему.
Один тост сменял другой, и вскоре мы все здорово набрались. Богомолов расстегнул две верхние пуговки на рубашке, и от его шика не осталось помину. Впрочем, к нему я тоже не испытывал добрых чувств после нашего последнего разговора. Я вообще не хотел приходить на это празднество, но Алла настояла и я не смог ей отказать.
Я смотрел на них и удивлялся, насколько быстро они обо всем позабыли. Богомолов корчил из себя детектива. Собирал информацию, посылал Алку шпионить за Мадам. И чем кончилось? Как только он получил подтверждение, что Мадам с Женей не имеют к преступлению никакого отношения, он начисто утратил интерес к убийце. Я думаю, он и не получил никаких подтверждений вовсе. Просто понял, что Мадам — уникальная актриса (то есть не актриса, а источник биоволн, которые заставят народ валом валить на его фильмы и принесут ему еще более громкую славу), и не стал копать глубже. Алла… Ну что Алла! Она слабая женщина и целиком и полностью попала под очарование Мадам (которого я, к слову, так и не заметил). Она искренне любит ее и по-прежнему ходит за ней по пятам, как ручная собачонка. Не знаю, насколько Мадам привязана к Алле, но каждое утро она начинает с непременного звонка к нам. Трижды на дню они перезваниваются или встречаются, репетируют или обсуждают свои роли. Благодаря Алле Мадам довольно сносно справилась со своей ролью.
Я смотрю на них и борюсь с желанием встать и спросить: «А кто же все-таки убил? Кто же из вас?» Но я не спрошу. Я слишком люблю свою Алку. Мне не хочется портить ей настроение. Тем более что она выглядит на экране совершенно потрясающе и…
Она бросила на меня ласковый взгляд, я обнял ее за плечи и притянул к себе. Атмосфера за столом была теперь почти что домашняя, и не только Женя, но и Богомолов позволяли себе подобные вольности со своими дамами. (Богомолов явился со своей вечно уставшей секретаршей и впервые объявил нам, что она по совместительству является еще и его женой!) Мой поцелуй угодил Алке в висок, и она зажмурилась от восторга.
В этот момент я явственно почувствовал, что за нами кто-то наблюдает, повернулся и сразу же столкнулся взглядом с…
***
С утра мне казалось, что этот день пройдет для меня как обычно. Но к полудню настроение резко сменилось. Человек ведь не может исчезнуть бесследно? Не может! Вот меня и потянуло снова на розыски. Так что день снова был погребен под пеплом несбывшихся надежд.
Сколько кругов уже сделано мною вокруг этого дома? Тысячи?.. Знакомый подъезд казался чревом бездыханного животного, а знакомое окно полыхало адским пламенем от соприкосновения с последними лучами солнца. Пора уходить. Пора как-то налаживать собственную жизнь. Наверно, все же наше краткое знакомство было миражом, который свел меня с ума и заставил натворить столько глупостей. Мне показалось, почудилось, померещилось, приснилось. А значит, не было и оскорбительного, болезненного финала у нашей истории. А что до тех девок, то я не жалею нисколько. Мне было не удержаться.
К вечеру появилось желание восстановить свою жизнь, реанимировать связи с людьми, забыть о несбыточном. Но телефоны не отвечали — ни домашние, ни сотовые, словно все вымерли. Эта мысль привела меня на мгновение в восторг, путь ложный, но он заполонил мою душу теплыми волнами…
Мадам была великолепна как всегда. И бог с ними, с теми усилиями, которые мне пришлось приложить, чтобы пробиться через охрану и посмотреть на нее. На ней было платье из плавленого серебра: голые руки, голые плечи, ключицы. Только совсем немного прикрыта грудь. Ей идет, кто спорит. И этой верткой, чернявой, что вьется возле ее плеча, тоже идет синий цвет, а…
Не может быть!
Мне даже пришлось отпрыгнуть в темноту за колонну и молиться, чтобы Бог сохранил мой бедный разум… Но по пульсации в висках, по дрожанию рук и омерзительному чувству тошноты было ясно, что он этого делать не собирается…
Дальше все виделось как сквозь плотный слой марли. Охранники, раздосадованные тем, что мне все-таки удалось проникнуть в зал, выпроваживали меня совсем неуважительно. Прохожие оглядывались на меня на ходу, словно мое поведение вызывало их тревогу или шокировало. Только бы без приключений добраться до дома. Неужели это никогда не кончится?!..
***
Премьера фильма выпала на тринадцатое число, но Богомолов ничего не желал слушать о предчувствиях и суевериях. Лена волновалась до такой степени, что еще с понедельника слегла с высокой температурой, и я провел возле нее три чудесных дня. Потому что легкая простуда и сильное волнение превратили ее в сексуального маньяка, чему я, лишенный в последнее время своих привилегий и так часто засыпавший во время съёмок под их с Алкой репетиционный щебет, был страшно рад.
Через три дня Мадам поднялась на ноги и превратила дом в примерочную, заявив, что из ста сорока шести нарядов, покоившихся в ее гардеробе, она ничего не может выбрать для премьеры. Я наблюдал за ней с опаской. Как бы снова не заболела. Позвонил Алке, пригласил ее явиться с утешительными беседами. А когда она приехала, понял, что совершил непростительную глупость. Состояние Алки лишь слегка отличалось от состояния Мадам…
Пока они копались в гардеробе, снедаемые самыми страшными предчувствиями, в частности полного провала фильма, я тихонько вышел в свою комнату и набрал номер телефона Клариссы.
Еще вчера она с радостью приняла наше предложение присутствовать на премьере, Мадам не пришлось ни настаивать, ни уговаривать ее. После того недоразумения мы не виделись, но перезванивались, и все вместе делали вид, что ничего абсолютно не случилось.
Так вот, пока Мадам с Алкой пребывали в полуобморочном гардеробном состоянии, я позвонил Клариссе и описал ситуацию. Она вызвалась приехать, чтобы поддержать Лену, и я решил, что не слишком приятный сюрприз для Мадам сейчас все же будет лучшей встряской, чем рыдание на плече у любимой Алки.
Девочки все еще перебирали блузки и костюмы, вечерние платья, в которых Мадам когда-либо снималась и в которых собиралась сниматься в рекламе, но уже наверняка не снимется, потому что Богомолов вчера прилюдно (и что самое примечательное — до выхода фильма на экран!) пригласил ее в следующий свой фильм, они все еще что-то искали, когда звонок в дверь привел их в чувство.
Я нарочно закрылся в ванной комнате, поэтому открывать пришлось Мадам.
— Кларисса! — завопила она. — Как ты вовремя!
И даже сквозь журчание предусмотрительно включенного мною душа мне послышалась в ее словах некоторая издевка.
— Входи же, может, тебе придет в голову, как выйти из…
— Здравствуйте! — Голос Клариссы слегка дрогнул.
— Здравствуйте? Ты кому? А, этой маленькой чернявой особе! Можешь с ней не церемониться, потому что вы давно знакомы. Так как ты считаешь, Кларисса…
— Ты что-то путаешь, Лена.
— Господи, да приглядись ты к ней получше. Неужели не припоминаешь?
— Нет!
Так, пора выходить, иначе они доведут Клариссу до белого каления. Нужно срочно вмешаться. Я появился вовремя, потому что глаза Клариссы уже лезли из орбит, а Алка только усмехалась.
— Эй! — крикнул я, и Алка метнула в меня быстрый взгляд.
— Это Алла, — объяснил я Клариссе как можно веселее. — Она участвовала в наших мистификациях против Мадам.
— Алла. — Кларисса съела бы ее глазами, если бы могла. — Алла. Неужели?
Затем начались совсем уж пустые разговоры. Мы пили чай. Потом все вместе пили мускат, а после муската коньяк. Не все вместе, а только мы с Алкой. Мадам постепенно успокоилась, и они решили, что надеть ей нужно самое скромное черное платье, которое висело в гардеробе в третьем ряду. Подчеркнутая скромность — раз. (Эта «подчеркнутая скромность» стоила, по самым скромным моим подсчетам, около пяти тысяч долларов.) И два — если фильм провалится, черный цвет будет символизировать траур по незадавшейся актерской карьере. То есть все еще свистят, а ты уже в трауре. Быстрая реакция всегда ценится.