МН 91Брахмайю сутта: Брахман Брахмайю
Редакция перевода: 27.09.2011
Перевод с пали: SV
источник: www.palicanon.org
Так я слышал. Однажды Благословенный путешествовал по Видехе в сопровождении большой группы в пятьсот монахов. В то время брахман Брахмайю жил в Митхиле. Он был стар, отягощён годами, много прожил, дни его подходили к концу. Шёл ему сто двадцатый год. Он был знатоком Трёх Вед в списках фраз, литургии, фонологии, этимологии и истории. Он хорошо знал филологию, грамматику, и был прекрасно сведущ в натурфилософии и в знаках Великого Человека.
И брахман Брахмайю услышал: «отшельник Учитель Готама — сын Сакьев, ушедший из клана Сакьев в бездомную жизнь — путешествует по Видехе с большой группой в пятьсот монахов. И об этом учителе Готаме распространилась славная молва: «В самом деле, он Благословенный, достойный, истинно само-пробуждённый, совершенный в знании и поведении, достигший блага, знаток мира, непревзойдённый учитель тех, кто готов обучаться, учитель богов и людей, пробуждённый, благословенный. Напрямую увидев [своей мудростью], он познал мир с его дэвами, марами и Брахмами, с его поколениями с их отшельниками и жрецами, с их правителями и простолюдинами; он объяснил Дхамму, превосходную в начале, превосходную в середине и превосходную в конце; он изложил святую жизнь в деталях и по существу, всецело идеальную, абсолютно чистую. Хорошо было бы увидеть такого достойного».
И в то время у брахмана Брахмайю был молодой ученик-брахман по имени Уттара, который также был знатоком Трёх Вед в списках фраз, литургии, фонологии, этимологии и истории. Он хорошо знал филологию, грамматику, и был прекрасно сведущ в натурфилософии и в знаках Великого Человека. И Брахмайю сказал своему ученику: «Мой дорогой Уттара, отшельник Учитель Готама — сын Сакьев, ушедший из клана Сакьев в бездомную жизнь — путешествует по стране Видехе… … Хорошо было бы увидеть такого достойного. Пойди же, мой дорогой Уттара, к отшельнику Готаме и проверь, правдива ли идущая о нём молва или же нет, и действительно ли Учитель Готама таков или же нет. Так с твоей помощью мы узнаем об Учителе Готаме».
«Но как же я узнаю, Господин, правдива ли идущая о нём молва или же нет, и действительно ли Учитель Готама таков или же нет?»
«Мой дорогой Уттара, в наших гимнах дошли до нас тридцать два знака Великого Человека. У такового есть только две участи. Если он живёт мирской жизнью, он станет правителем, царём-миродержцем, вращающим колесо Дхаммы, покорителем четырёх сторон света, утвердившим порядок в своём царстве и владеющим семью сокровищами. Эти сокровища таковы: сокровище-колесо, сокровище-слон, сокровище-лошадь, сокровище-бриллиант, сокровище-женщина, сокровище-домохозяин, сокровище-советник. У него более тысячи сыновей-героев, могучего сложения, покорителей вражеских армий. Он правит, покорив эту охваченную морями землю, без палки и меча, а только законом. Но если он оставляет мирскую жизнь и уходит скитаться бездомным отшельником, то он станет Архатом, полностью пробуждённым Буддой, который сдёрнет завесу [неведения] с мира. Но я, мой дорогой Уттара, даритель гимнов. А ты их получатель».
«Да, Господин» — ответил Уттара, и, поклонившись брахману Браймайю, поднявшись со своего сиденья, обойдя его с правой стороны, отправился в Видеху, где странствовал Благословенный. Совершив несколько переходов он прибыл к Благословенному и, по прибытии, обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями он сел рядом и стал рассматривать тридцать два знака Великого Человека на теле Благословенного. До той или иной степени ему удалось распознать тридцать два знака на теле Благословенного, кроме двух. Он сомневался и не был уверен по поводу двух знаков, не мог решить и сделать вывод: скрыт ли в оболочке половой орган и действительно ли язык длинный.
И тогда мысль пришла Благословенному: «Этот ученик-брахман Уттара видит до той или иной степени тридцать два знака Великого Человека на мне, кроме двух. Он сомневается и не уверен по поводу двух знаков, не может решить и сделать вывод: скрыт ли в оболочке половой орган и действительно ли язык длинный».
И тогда Благословенный свершил психическими силами чудо, так что ученик-брахман Уттара увидел, что половой орган Благословенного скрыт в оболочке. Затем Благословенный вытянул язык и поочерёдно дотронулся им до обоих ушей и обеих ноздрей, а затем покрыл своим языком весь лоб.
И тогда ученик-брахман Уттара подумал: «Этот отшельник Готама наделён тридцатью двумя знаками Великого Человека. Что если я буду следовать за отшельником Готамой и наблюдать за его поведением?»
И тогда он словно тень следовал за Благословенным в течение семи месяцев, никогда не покидая его. В конце седьмого месяца он оправился обратно из Видехи в Митхилу, где жил брахман Брахмайю. По прибытии он поклонился ему и сел рядом. Затем брахман Брахмайю спросил его: «Ну что же, мой дорогой Уттара, правдива ли идущая о нём молва или же нет, и действительно ли Учитель Готама таков или же нет?»
«Идущая о Учителе Готаме молва правдива, Господин, не иначе. И Учитель Готама таков, не иначе. Он наделён тридцатью двумя знаками Великого Человека.
1. У него ровные стопы — это знак великого человека у Учителя Готамы,
2. На ступнях видны колёса о тысячи спицах…
3. Выступающие пятки…
4. Длинные пальцы на руках и ногах…
5. Мягкие и нежные руки и ноги…
6. Пальцы на руках и ногах прямые…
7. Лодыжки подобны закруглённым ракушкам…
8. Ноги как у антилопы…
9. Не сгибаясь, он может коснуться и почесать колено рукой…
10. Половой орган укрыт…
11. Кожа яркая, золотого цвета…
12. Кожа настолько гладкая, что пыль не садится на неё…
13. Из каждой поры тела растёт только один волосок…
14. Волосы прямые, чёрные с синевой, на краях загибаются вправо…
15. Осанка поразительно прямая…
16. На теле семь округлостей…
17. Грудь как у льва…
18. Между лопатками прямая спина, без изгиба…
19. Пропорции как у дерева-фикуса: рост равен размаху рук…
20. Грудь равномерно закруглена…
21. Он имеет абсолютный вкус…
22. Челюсти как у льва…
23. У него сорок зубов…
24. Зубы ровные…
25. Между зубами нет пробелов…
26. Зубы-клыки очень яркие…
27. Язык очень длинный…
28. Голос как у птицы Каравика…
29. Бездонно голубые глаза…
30. Ресницы как у коровы…
31. Волосы между бровями белые и мягкие как хлопок…
32. Голова как царский тюрбан — это знак великого человека у Учителя Готамы.
Учитель Готама наделён этими тридцатью двумя знаками Великого Человека.
Когда он идёт, то делает первый шаг с правой ноги. Он ставит ступню ни слишком далеко, ни слишком близко. Он идёт ни слишком быстро, ни слишком медленно. Он идёт так, что колени не касаются друг друга. Он идёт, что лодыжки не касаются друг друга. Он идёт так, что его бёдра ни поднимаются, ни опускаются, ни сходятся, ни расходятся. Когда он идёт, то только нижняя часть тела покачивается, и не видно усилий в ходьбе. Когда он поворачивается, чтобы посмотреть, то делает это всем своим телом. Он не смотрит прямо вперёд, не смотрит прямо под ноги. Когда он идёт, он не оглядывается по сторонам. Он смотрит вперёд [на землю] на расстояние длины хомута плуга, а за пределами этого он обладает беспрепятственным знанием и видением[93].
Когда он входит в дверь, то не выпрямляется, не наклоняется, не сгибается и не выгибается вперёд или назад. [Садясь], он поворачивается [стоя] ни слишком близко к сиденью, ни слишком далеко от него. [Садясь], он не опирается рукой на сиденье и не рушится на него всем своим телом.
Когда он сидит внутри помещения, он не потирает в нетерпении руками или ногами. Не сидит, сложа ногу на ногу. Не сидит, сложа лодыжку на лодыжку. Не сидит, подперев рукой подбородок. Когда он сидит внутри помещения, он не испуган, не дрожит и не трясётся, не нервничает. Поскольку он не испуган, не дрожит, не трясётся, не нервничает — у него не встают дыбом волосы, и он настроен на уединение.
Когда ему дают воду для чаши, он не поднимает чашу слишком высоко и не держит её слишком низко, не наклоняет её вперёд или назад. Он принимает не слишком мало, но и не слишком много воды для чаши. Он моет чашу, не создавая шума от расплёскивания. Он моет чашу, не вращая её. Он не ставит чашу на пол, чтобы помыть руки — но когда он моет руки, он моет чашу; а когда моет чашу, моет руки. Он сливает воду из чаши ни слишком далеко [от себя], ни слишком близко, не разбрызгивая её.
Когда ему дают рис, он не поднимает чашу слишком высоко и не держит её слишком низко, не наклоняет её вперёд или назад. Он принимает не слишком мало, но и не слишком много риса. Он добавляет соус в правильной пропорции. Он не добавляет в комочек больше соуса, чем положено. Он прожёвывает комочек более двух или трёх раз, а затем проглатывает его — ни одно зёрнышко риса не проходит внутрь не разжёванным, ни одного зёрнышка риса не остаётся во рту, когда он кладёт в рот следующий комочек.
Когда он принимает пищу, он ощущает вкус, но не испытывает жажды к вкусу. Его приём пищи восьмеричен: он принимает пищу не ради развлечения, не ради опьянения, не ради набирания массы тела, не ради того, чтобы сделать тело привлекательным, а просто для того, чтобы выжить и поддержать это тело, для того, чтобы устранить его недуги, ради ведения святой жизни. Он думает так: «Я устраню возникшие чувства [голода] и не создам новых чувств [от переедания]. Так я поддержу себя, не вызову порицаний, буду жить в благополучии».
Когда он поел и принял воду для чаши, он не поднимает чашу слишком высоко и не держит её слишком низко, не наклоняет её вперёд или назад. Он принимает не слишком мало, но и не слишком много воды для чаши. Он моет чашу, не создавая шума от расплёскивания. Он моет чашу, не вращая её. Он не ставит чашу на пол, чтобы помыть руки — но когда он моет руки, он моет чашу; а когда моет чашу, моет руки. Он сливает воду из чаши ни слишком далеко [от себя], ни слишком близко, не разбрызгивая её.
Когда он поел, он ставит чашу на пол ни слишком далеко, ни слишком близко. Он не слишком волнуется о чаше, но и не проявляет небрежности по отношению к ней.
Когда он поел, он некоторое время сидит молча, но не упускает времени, отведённого на произнесение благословений. Когда он поел и произносит благословения, он не критикует еду и не ожидает другой еды. Он наставляет, призывает, воодушевляет и радует слушающих беседой исключительно по Дхамме. После этого он встаёт со своего сиденья и уходит.
Он идёт ни слишком быстро, ни слишком медленно, [вовсе] не так как тот, кто хочет поскорее уйти.
Он носит одеяние на своём теле ни слишком высоко, ни слишком низко, ни слишком обтягивающе, ни слишком свободно, и так, чтобы ветер не сдувал одеяние с тела. Пыль и грязь не пачкают его тела.
Когда он приходит в монастырь, он садится на подготовленное сиденье. Сев, он моет ноги, хотя не слишком заботится о том, чтобы сделать их идеально чистыми. Помыв ноги, он садится, скрестив их, держит спину прямо, устанавливает внимательность впереди. Он сидит, настроив свой ум на собственное благополучие, на благополучие других, на благополучие собственное и других и даже на благополучие всего мира.
Когда он приходит в монастырь, он обучает слушающих Дхамме. Он ни слишком хвалит, ни слишком порицает слушающих. Он наставляет, призывает, воодушевляет и радует слушающих беседой исключительно по Дхамме. Речь, что исходит от него, имеет эти восемь качеств: она отчётлива, понятна, мягка, внятна, звонка, благозвучна, глубока, жива. Но хотя его голос различим в пределах слушающей аудитории, за этот предел его речь не выходит. Когда он наставил, призвал, воодушевил, порадовал людей, они встают со своих сидений и уходят, смотрят только на него и не думают о чём-либо ином.
«Мы видели, как Учитель Готама ходит, Господин. Мы видели, как он стоит; мы видели, как он входит в дверь; мы видели, как он молча сидит в помещении; мы видели, как он принимает в помещении пищу; мы видели, как он молча сидит после принятия пищи; мы видели, как он произносит благословения после принятия пищи; мы видели, как он идёт в монастырь; мы видели, как он сидит молча в монастыре; мы видели, как он в монастыре обучает слушающих Дхамме. Таков Учитель Готама. Он таков и даже более, чем таков».
Когда так было сказано, брахман Брахмайю встал со своего сиденья и, закинув верхнее одеяние за плечо, простёр руки в почтительном приветствии к Благословенному и произнёс три раза: «Слава Благословенному, совершенному и полностью пробуждённому! Слава Благословенному, совершенному и полностью пробуждённому! Слава Благословенному, совершенному и полностью пробуждённому! Быть может придёт время и мы встретимся с Учителем Готамой, быть может удастся побеседовать с ним».
И затем, по мере странствий, Благословенный со временем прибыл в Митхилу. Там он остановился в манговой роще Макхадэвы. Домохозяева-брахманы из Митхилы заслышали, что: «отшельник Учитель Готама — сын Сакьев, ушедший из клана Сакьев в бездомную жизнь — после путешествий по стране Видехе с большой группой в пятьсот монахов — теперь прибыл в Митхилу и остановился в манговой роще Макхадэвы. И об этом учителе Готаме распространилась славная молва: «В самом деле, он Благословенный, достойный, истинно само-пробуждённый, совершенный в знании и поведении, достигший блага, знаток мира, непревзойдённый учитель тех, кто готов обучаться, учитель богов и людей, пробуждённый, благословенный. Напрямую увидев [своей мудростью], он познал мир с его дэвами, марами и Брахмами, с его поколениями с их отшельниками и жрецами, с их правителями и простолюдинами; он объяснил Дхамму, превосходную в начале, превосходную в середине и превосходную в конце; он изложил святую жизнь в деталях и по существу, всецело идеальную, абсолютно чистую. Хорошо было бы увидеть такого достойного».
И тогда домохозяева-брахманы из Митхилы отправились к Благословенному и, по прибытии, поклонившись ему, сели рядом. Некоторые обменялись с ним вежливыми приветствиями и после обмена вежливыми приветствиями сели рядом. Некоторые из них сели рядом, поприветствовав его [в почтении] сложенными у груди ладонями. Некоторые из них сели рядом, объявив своё имя и имя клана. Некоторые из них сели рядом [просто] молча.
И брахман Брахмайю услышал: «отшельник Учитель Готама — сын Сакьев, ушедший из клана Сакьев в бездомную жизнь — прибыл в Митхилу и остановился в манговой роще Макхадэвы».
И тогда брахман Брахмайю отправился в манговую рощу Макхадэвы в сопровождении группы учеников-брахманов. Когда он пришёл в манговую рощу, то подумал: «Было бы неподобающе, если бы я подошёл к отшельнику Готаме до того, как меня представят». И он обратился к одному ученику-брахману: «Иди же, ученик, подойди к отшельнику Готаме и спроси от моего имени, свободен ли отшельник Готама от болезни и недуга, здоров ли, силён ли и пребывает ли в благополучии, [а именно скажи]: «Учитель Готама, брахман Брахмайю интересуется, свободен ли отшельник Готама от болезни и недуга, здоров ли, силён ли и пребывает ли в благополучии», и далее скажи так: «Брахман Брахмайю, Учитель Готама, стар, отягощён годами, много прожил, дни его подходят к концу. Идёт ему сто двадцатый год. Он знаток Трёх Вед в списках фраз, литургии, фонологии, этимологии и истории. Он хорошо знает филологию, грамматику, и прекрасно сведущ в натурфилософии и в знаках Великого Человека. Из всех домохозяев-брахманов, живущих в Митхиле, брахман Брахмайю значится самым выдающимся среди них в богатстве, знании гимнов, возрасте и славе. Он хочет увидеть Учителя Готаму».
«Да, Господин» — ответил ученик-брахман. И он отправился к Благословенному и обменялся с ним вежливыми приветствиями. Обменявшись вежливыми приветствиями, он встал рядом и донёс своё послание. [Благословенный ответил]:
«Ученик, пусть брахман Брахмайю придёт, когда посчитает нужным».
И тогда ученик-брахман отправился к брахману Брахмайю и сказал: «Разрешение было даровано отшельником Готамой. Вы можете, Господин, прийти, когда сочтёте нужным».
И брахман Брахмайю отправился к Благословенному. Собравшиеся заприметили его издалека и все разом расступились перед ним, как поступают перед тем, кто хорошо известен и знаменит. И тогда брахман Брахмайю обратился к собравшимся: «Довольно, почтенные. Пусть каждый займёт своё место и сядет. Я сяду вот здесь, рядом с отшельником Готамой».
И тогда он подошёл к Благословенному и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями он сел рядом и стал рассматривать тридцать два знака Великого Человека на теле Благословенного. До той или иной степени ему удалось распознать тридцать два знака на теле Благословенного, кроме двух. Он сомневался и не был уверен по поводу двух знаков, не мог решить и сделать вывод: скрыт ли в оболочке половой орган и действительно ли язык длинный. И тогда брахман Брахмайю обратился к Благословенному строфами:
«Тридцать два знака изучил я —
Что признаки, отметины Великого.
Но двух не вижу я, Готама,
На теле на твоём.
То, скрытое под одеянием,
Укрыто ли оно, Великий?
У слова хоть и женский род,
Но ведь язык твой как у мужа?
И длинным должен быть язык,
Согласно нашему ученью.
Достань его хоть на чуть-чуть,
Утешь же наше любопытство.
И ради блага в этой жизни
И счастья жизней, что придут,
Даруй же это разрешенье
Так чтобы всё мы могли знать».
И тогда мысль пришла Благословенному: «Этот брахман Брахмайю видит до той или иной степени тридцать два знака Великого Человека на мне, кроме двух. Он сомневается и не уверен по поводу двух знаков, не может решить и сделать вывод: скрыт ли в оболочке половой орган и действительно ли язык длинный».
И тогда Благословенный свершил психическими силами чудо, так что брахман Брахмайю увидел, что половой орган Благословенного скрыт в оболочке. Затем Благословенный вытянул язык и поочерёдно дотронулся им до обоих ушей и обеих ноздрей, а затем покрыл своим языком весь лоб.
И затем Благословенный ответил этими строфами брахману Брахмайю:
«Тридцать два знака изучил ты —
Что признаки, отметины Великого.
И все их можно у меня найти,
Так что, брахман, не сомневайся.
Что было нужно, то познал я,
Что было нужно, то развил,
Что было нужно, то оставил,
И потому, брахман, я — Будда.
И ради блага в этой жизни
И счастья жизней, что придут,
Дарую я то разрешенье,
Так спрашивай, что хочешь знать».
И тогда брахман Брахмайю подумал: «Разрешение было даровано мне отшельником Готамой. О чём же мне его спросить: о благополучии в этой жизни или о благополучии в следующих?» И далее он подумал: «Я обучен в отношении благополучия этой жизни, и другие спрашивают меня о благополучии в этой жизни. Почему бы мне не спросить его только о благополучии в следующих жизнях?» И тогда от обратился к Благословенному строфами:
«Как человек становится брахманом?
Как обретает знание?
Как достигает знания троичного?
Как он становится учёным?
Как он становится архатом?
Как достигает совершенства?
Как, что безмолвный он мудрец?
Как, что зовётся Буддой?»
И тогда Благословенный ответил ему строфами:
«Кто знает прошлые рожденья,
Кто видел небеса и ад,
И кто достиг рождений прекращенья,
Тот напрямую видящий мудрец.
Он знает, ум его очищен,
Всецело вычистив всю страсть,
Отброшены перерождения,
И прожита святая жизнь,
Преодолевши всё и вся,
Зовётся Буддой он».
И когда так было сказано, брахман Брахмайю поднялся со своего сиденья и, закинув своё верхнее одеяние через плечо, пал к ногам Благословенного, расцеловал стопы и погладил их руками, произнося своё имя: «Я брахман Брахмайю, Учитель Готама. Я брахман Брахмайю, Учитель Готама».
И собрание удивилось и восхитилось, сказав: «Почтенные, как чудесно, как удивительно — таким могуществом и такой силой обладает отшельник Готама, что известный и знаменитый брахман Брахмайю выразил такое смирение!»
И тогда Благословенный обратился к брахману Брахмайю: «Довольно, брахман, поднимайся. Возвращайся на своё сиденье, раз ты столь уверен во мне". И брахман Брахмайю тогда поднялся и вернулся на своё сиденье.
И затем Благословенный дал ему последовательное наставление[94] — о щедрости, о нравственности, о небесных мирах, объяснил опасность, тщетность и порочность чувственных наслаждений и преимущества отречения. И когда Благословенный увидел, что его ум был готовым, гибким, лишённым помех, вдохновлённым и уверенным — тогда он изложил ему высочайшее учение, свойственное [только] Буддам — то есть о страдании, причине (страданий), прекращении и Пути. И подобно тому, как чистая ткань, с которой были смыты все пятна, стала готовой к покраске, то точно также брахман Брахмайю, сидя прямо на том самом месте, обрёл чистое и незапятнанное Око Истины: [то есть понимание, что] «Всё что возникает — подвержено распаду». Так брахман Брахмайю увидел, постиг, пережил и проникнул в Дхамму, вышел за пределы сомнений и обрёл совершенную веру в Учение Будды, не полагаясь в этом на кого-либо иного со стороны. И он обратился к Благословенному:
«Великолепно, Господин! Великолепно! Как если бы он поставил на место то, что было перевёрнуто, раскрыл бы спрятанное, показал путь тому, кто потерялся, внёс бы лампу во тьму, чтобы зрячий да мог увидеть, точно также Благословенный — различными способами — прояснил Дхамму. Я принимаю прибежище в Благословенном, прибежище в Дхамме и прибежище в Сангхе монахов. Пусть Благословенный помнит меня как мирского последователя, принявшего в нём прибежище с этого дня и на всю жизнь. И пусть Благословенный вместе с Сангхой монахов примет моё приглашение на завтрашний обед!»
Благословенный своим молчанием подтвердил согласие. И когда брахман Брахмайю понял, что приглашение принято, он поднялся со своего сиденья, поклонился Благословенному, и, обойдя его с правой стороны, ушёл.
И тогда брахман Брахмайю, когда ночь уже подходила к концу, подготовил в своём доме превосходную твёрдую и мягкую пищу, и объявил Благословенному: «Господин, время пришло, кушанье готово».
И Благословенный, рано утром одевшись, взял чашу, накинул верхнее одеяние, и отправился к дому брахмана Брахмайю. По прибытии, он, вместе с монахами, сел на приготовленные сиденья. И тогда в течение недели брахман Брахмайю собственноручно обслуживал Сангху монахов во главе с Буддой превосходной твёрдой и мягкой пищей.
В конце той недели Благословенный отправился в путешествие по стране Видеха. И вскоре после его ухода брахман Брахмайю умер. И тогда несколько монахов отправились к Благословенному и, поклонившись ему, сели рядом и сказали: «Учитель, брахман Брахмайю умер. Какова его участь? Каково его будущее?»
«Монахи, брахман Брахмайю был мудр, он вступил на путь Дхаммы и не беспокоил меня истолкованием Дхаммы. С уничтожением пяти нижних пут он спонтанно переродился [в чистых обителях] и там обретёт окончательную ниббану, никогда более не возвращаясь обратно в этот мир».
Так сказал Благословенный. Обрадованные, монахи восхитились его словами.