МН 121Чуласунньята сутта — Малая лекция о пустотности
редакция перевода: 11.01.2015
Перевод с английского: SV
источник:
"Majjhima Nikaya by Bodhi & Nyanamoli, p. 965"
(Будда говорит, что все медитативные достижения могут называться пребыванием в пустотности, и объясняет от чего именно они пусты)
Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Саваттхи в Восточном Парке во дворце матери Мигары. И тогда, вечером, Достопочтенный Ананда вышел из медитации, отправился к Благословенному, поклонился ему, сел рядом, и сказал Благословенному:
«Учитель, однажды Благословенный проживал в стране Сакьев, где был город Сакьев под названием Нагарака. Там, Учитель, вот что я услышал и выучил из уст самого Благословенного: «Ананда, я часто пребываю в пустотности». Правильно ли я это услышал, Учитель, правильно ли я это выучил, правильно ли бы внимателен к этому, правильно ли запомнил это?»
«Вне сомнений, Ананда, ты услышал это правильно… запомнил это правильно. Как прежде, Ананда, так и сейчас я часто пребываю в пустотности. Ананда, подобно тому, как этот дворец матери Мигары пуст от слонов, рогатого скота, коней и кобыл, пуст от золота и серебра, пуст от собраний мужчин и женщин, и здесь наличествует только эта не-пустотность, то есть, единственность, зависящая от Сангхи монахов, то точно также, монах — не обращая внимания на восприятие деревни, не обращая внимание на восприятие людей — обращает внимание на единственность, зависящую от восприятия леса. Его ум входит в это восприятие леса и обретает уверенность, устойчивость, решительность. Он понимает так: «Любые возмущения, которые могли бы зависеть от восприятия деревни, не присутствуют здесь. Любые возмущения, которые могли бы зависеть от восприятия людей, не присутствуют здесь. Здесь наличествует только вот такое-то количество возмущения, то есть, единственность, зависящая от восприятия леса». Он понимает: «Это поле восприятия пусто от восприятия деревни. Это поле восприятия пусто от восприятия людей. Здесь наличествует только эта не-пустотность, то есть, единственность, зависящая от восприятия леса». Так он считает это пустым от того, чего здесь нет, а что касается того, что остаётся, он понимает, что это наличествует: «Это наличествует». Ананда, это его подлинное, неискажённое, чистое погружение в пустотность.
Далее, Ананда, монах — не обращая внимания на восприятие людей, не обращая внимания на восприятие леса — обращает внимание на единственность, зависящую от восприятия земли. Его ум входит в это восприятие земли и обретает уверенность, устойчивость, решительность. Подобно тому как шкура быка становится свободной от складок, когда её целиком растянули с помощью сотни колышков, то точно также монах — не обращая внимания на восприятие людей, не обращая внимания на восприятие леса — обращает внимание на единственность, зависящую от восприятия земли. Его ум входит в это восприятие земли и обретает уверенность, устойчивость, решительность. Он понимает так: «Любые возмущения, которые могли бы зависеть от восприятия людей, не присутствуют здесь. Любые возмущения, которые могли бы зависеть от восприятия леса, не присутствуют здесь. Здесь наличествует только вот такое-то количество возмущения, то есть, единственность, зависящая от восприятия земли». Он понимает: «Это поле восприятия пусто от восприятия людей. Это поле восприятия пусто от восприятия леса. Здесь наличествует только эта не-пустотность, то есть, единственность, зависящая от восприятия земли». Так он считает это пустым от того, чего здесь нет, а что касается того, что остаётся, он понимает, что это наличествует: «Это наличествует». Ананда, это также его подлинное, неискажённое, чистое погружение в пустотность.
Бесформенные сферы
Далее, Ананда, монах — не обращая внимания на восприятие леса, не обращая внимания на восприятие земли — обращает внимание на единственность, зависящую от восприятия сферы безграничного пространства{595}. Его ум входит в это восприятие сферы безграничного пространства и обретает уверенность, устойчивость, решительность. Он понимает так: «Любые возмущения, которые могли бы зависеть от восприятия леса, не присутствуют здесь. Любые возмущения, которые могли бы зависеть от восприятия земли, не присутствуют здесь. Здесь наличествует только вот такое-то количество возмущения, то есть, единственность, зависящая от восприятия сферы безграничного пространства». Он понимает: «Это поле восприятия пусто от восприятия леса. Это поле восприятия пусто от восприятия земли. Здесь наличествует только эта не-пустотность, то есть, единственность, зависящая от восприятия сферы безграничного пространства». Так он считает это пустым от того, чего здесь нет, а что касается того, что остаётся, он понимает, что это наличествует: «Это наличествует». Ананда, это также его подлинное, неискажённое, чистое погружение в пустотность.
Далее, Ананда, монах — не обращая внимания на восприятие земли, не обращая внимания на восприятие сферы безграничного пространства — обращает внимание на единственность, зависящую от восприятия сферы безграничного сознания. Его ум входит в это восприятие сферы безграничного сознания и обретает уверенность, устойчивость, решительность. Он понимает так: «Любые возмущения, которые могли бы зависеть от восприятия земли, не присутствуют здесь. Любые возмущения, которые могли бы зависеть от восприятия сферы безграничного пространства, не присутствуют здесь. Здесь наличествует только вот такое-то количество возмущения, то есть, единственность, зависящая от восприятия сферы безграничного сознания». Он понимает: «Это поле восприятия пусто от восприятия земли. Это поле восприятия пусто от восприятия сферы безграничного пространства. Здесь наличествует только эта не-пустотность, то есть, единственность, зависящая от восприятия сферы безграничного сознания». Так он считает это пустым от того, чего здесь нет, а что касается того, что остаётся, он понимает, что это наличествует: «Это наличествует». Ананда, это также его подлинное, неискажённое, чистое погружение в пустотность.
Далее, Ананда, монах — не обращая внимания на восприятие сферы безграничного пространства, не обращая внимания на восприятие сферы безграничного сознания — обращает внимание на единственность, зависящую от восприятия сферы отсутствия всего. Его ум входит в это восприятие сферы отсутствия всего и обретает уверенность, устойчивость, решительность. Он понимает так: «Любые возмущения, которые могли бы зависеть от восприятия сферы безграничного пространства, не присутствуют здесь. Любые возмущения, которые могли бы зависеть от восприятия сферы безграничного сознания, не присутствуют здесь. Здесь наличествует только вот такое-то количество возмущения, то есть, единственность, зависящая от восприятия сферы отсутствия всего». Он понимает: «Это поле восприятия пусто от восприятия сферы безграничного пространства. Это поле восприятия пусто от восприятия сферы безграничного сознания. Здесь наличествует только эта не-пустотность, то есть, единственность, зависящая от восприятия сферы отсутствия всего». Так он считает это пустым от того, чего здесь нет, а что касается того, что остаётся, он понимает, что это наличествует: «Это наличествует». Ананда, это также его подлинное, неискажённое, чистое погружение в пустотность.
Далее, Ананда, монах — не обращая внимания на восприятие сферы безграничного сознания, не обращая внимания на восприятие сферы отсутствия всего — обращает внимание на единственность, зависящую от восприятия сферы ни восприятия, ни не-восприятия. Его ум входит в это восприятие сферы ни восприятия, ни не-восприятия и обретает уверенность, устойчивость, решительность. Он понимает так: «Любые возмущения, которые могли бы зависеть от восприятия сферы безграничного сознания, не присутствуют здесь. Любые возмущения, которые могли бы зависеть от восприятия сферы отсутствия всего, не присутствуют здесь. Здесь наличествует только вот такое-то количество возмущения, то есть, единственность, зависящая от восприятия сферы ни восприятия, ни не-восприятия». Он понимает: «Это поле восприятия пусто от восприятия сферы безграничного сознания. Это поле восприятия пусто от восприятия сферы отсутствия всего. Здесь наличествует только эта не-пустотность, то есть, единственность, зависящая от восприятия сферы ни восприятия, ни не-восприятия». Так он считает это пустым от того, чего здесь нет, а что касается того, что остаётся, он понимает, что это наличествует: «Это наличествует». Ананда, это также его подлинное, неискажённое, чистое погружение в пустотность.
Беспредметное сосредоточение ума
Далее, Ананда, монах — не обращая внимания на восприятие сферы отсутствия всего, не обращая внимания на восприятие сферы ни восприятия, ни не-восприятия — обращает внимание на единственность, зависящую от беспредметного сосредоточения ума{596}. Его ум входит в это беспредметное сосредоточение ума и обретает уверенность, устойчивость, решительность. Он понимает так: «Любые возмущения, которые могли бы зависеть от восприятия сферы отсутствия всего, не присутствуют здесь. Любые возмущения, которые могли бы зависеть от восприятия сферы ни восприятия, ни не-восприятия, не присутствуют здесь. Здесь наличествует только вот такое-то количество возмущения, то есть, то, что связано с шестью сферами [чувств], которые зависят от этого тела и обусловлены жизнью. Он понимает: «Это поле восприятия пусто от восприятия сферы отсутствия всего. Это поле восприятия пусто от восприятия сферы ни восприятия, ни не-восприятия. Здесь наличествует только эта не-пустотность, то есть, то, что связано с шестью сферами [чувств], которые зависят от этого тела и обусловлены жизнью». Так он считает это пустым от того, чего здесь нет, а что касается того, что остаётся, он понимает, что это наличествует: «Это наличествует». Ананда, это также его подлинное, неискажённое, чистое погружение в пустотность.
Далее, Ананда, монах — не обращая внимания на восприятие сферы отсутствия всего, не обращая внимания на восприятие сферы ни восприятия, ни не-восприятия — обращает внимание на единственность, зависящую от беспредметного сосредоточения ума. Его ум входит в это беспредметное сосредоточение ума и обретает уверенность, устойчивость, решительность. Он понимает так: «Это беспредметное сосредоточение ума обусловлено и порождено волевым намерением. Но всё обусловленное и порождённое волевым намерением является непостоянным, подвержено прекращению»{597}. Когда он знает так, когда он видит так, его ум освобождён от пятна чувственного желания, от пятна существования, от пятна невежества. Когда он освобождён, приходит знание: «Он освобождён». Он понимает: «Рождение уничтожено, святая жизнь прожита, сделано то, что следовало сделать, не будет более возвращения в какое-либо состояние существования». Он понимает так: «Любые возмущения, зависящие от пятна чувственного желания, которые могли бы быть, не присутствуют здесь. Любые возмущения, зависящие от пятна существования, которые могли бы быть, не присутствуют здесь. Любые возмущения, зависящие от пятна невежества, которые могли бы быть, не присутствуют здесь. Здесь наличествует только вот такое-то количество возмущения, то есть, то, что связано с шестью сферами [чувств], которые зависят от этого тела и обусловлены жизнью». Он понимает так: «Это поле восприятия пусто от пятна чувственного желания. Это поле восприятия пусто от пятна существования. Это поле восприятия пусто от пятна невежества. Здесь наличествует только эта не-пустотность, то есть, то, что связано с шестью сферами [чувств], которые зависят от этого тела и обусловлены жизнью». Так он считает это пустым от того, чего здесь нет, а что касается того, что остаётся, он понимает, что это наличествует: «Это наличествует». Ананда, это также его подлинное, неискажённое, чистое погружение в пустотность — высшее и непревзойдённое{598}.
Ананда, какие бы жрецы и отшельники в прошлом ни входили и ни прибывали бы в чистой, высшей, непревзойдённой пустотности — все они входили и пребывали в этой самой чистой, высшей, непревзойдённой пустотности. Какие бы жрецы и отшельники в будущем… Какие бы жрецы и отшельники в настоящем ни входили и ни прибывали бы в чистой, высшей, непревзойдённой пустотности — все они входят и пребывают в этой самой чистой, высшей, непревзойдённой пустотности. Поэтому, Ананда, вот как вы должны тренироваться: «Мы будем входит и пребывать в чистой, высшей, непревзойдённой пустотности».
Так сказал Благословенный. Достопочтенный Ананда был доволен и восхитился словами Благословенного.
МН 122Махасунньята сутта — Большая лекция о пустотности
редакция перевода: 14.01.2015
Перевод с английского: SV
источник:
"Majjhima Nikaya by Bodhi & Nyanamoli, p. 971"
(Дополнительные пояснения насчёт беспредметного сосредоточения ума, которое также является пребыванием в пустотности. Помимо этого даются некоторые добавочные наставления на иные темы)
Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в стране Сакьев в Капилаваттху в Парке Нигродхи. И тогда, утром, Благословенный оделся, взял свою чашу и одеяние, и отправился к Капилаваттху за подаяниями. Походив по Капилаваттху за подаяниями, вернувшись с хождения за подаяниями, после принятия пищи он отправился в жилище Калакхемаки из клана Сакьев, чтобы провести там остаток дня. И в то время в жилище Калакхемаки из клана Сакьев было приготовлено множество мест для отдыха. Когда Благословенный увидел это, он подумал: «В жилище Калакхемаки из клана Сакьев приготовлено множество мест для отдыха. Неужели здесь проживает много монахов?»
И в то время Достопочтенный Ананда вместе со многими монахами был занят приготовлением одеяний в жилище Гхаты из клана Сакьев. И тогда, вечером, Благословенный вышел из затворничества и отправился в жилище Гхаты из клана Сакьев. Там он сел на подготовленное сиденье и спросил Достопочтенного Ананду:
«Ананда, в жилище Калакхемаки из клана Сакьев приготовлено множество мест для отдыха. Много ли монахов проживает там?»{599}
«Учитель, в жилище Калакхемаки из клана Сакьев приготовлено множество мест для отдыха. Там проживает много монахов. Сейчас время для изготовления нами одеяний, Учитель».
«Ананда, монах не сияет, когда он наслаждается компанией, находит наслаждение в компании, предаётся наслаждению компанией; когда он наслаждается обществом, находит наслаждение в обществе, радуется обществу. Воистину, Ананда, не может быть такого, чтобы монах, который наслаждается компанией… радуется обществу, обретёт по желанию, без сложностей и проблем, блаженство отречения, блаженство затворничества, блаженство покоя, блаженство просветления. Но можно ожидать, что когда монах проживает в уединении, отдельно от общества, он обретёт по желанию… блаженство просветления.
Воистину, Ананда, не может быть такого, чтобы монах, который наслаждается компанией… радуется обществу, когда-либо войдёт и будет пребывать либо в освобождении ума, которое временное и восхитительное, либо в [освобождении ума], которое постоянное и непоколебимое{600}. Но можно ожидать, что когда монах проживает в уединении… будет пребывать либо в освобождении ума, которое временное и восхитительное, либо в [освобождении ума], которое постоянное и непоколебимое.
Ананда, я не вижу ни одной формы, из-за изменения и перемены которой не возникала бы печаль, стенание, боль, уныние и отчаяние в том, кто жаждет её и находит в ней наслаждение.
Беспредметное сосредоточение ума
Однако, Ананда, есть следующее пребывание, открытое Татхагатой: войти и пребывать внутренне в пустотности, не уделяя внимание всем объектам{601}. Если, когда Татхагата пребывает так, его посещают монахи или монахини, миряне или мирянки, цари или царские министры, учителя других учений или их ученики, то тогда — с умом, склоняющимся к уединению, стремящимся и тянущимся к уединению, замкнутым, наслаждающимся отречением, а также всецело избавившимся от всех вещей, что являются основанием для пятен — он неизменно беседует с ними так, чтобы побыстрее отделаться от них.
Поэтому, Ананда, если монах пожелает: «Пусть я войду и буду пребывать внутренне в пустотности», то ему следует внутренне утвердить свой ум, успокоить его, подвести к единению, сосредоточить его. И как он внутренне утверждает свой ум, успокаивает его, подводит к единению, сосредотачивает его?
Вот, Ананда, будучи отстранённым от чувственных удовольствий, отстранённым от неблагих состояний [ума], монах входит и пребывает в первой джхане… второй… третьей… четвёртой…{602} Вот как монах утверждает свой ум, успокаивает его, подводит к единению, сосредотачивает его.
Затем он внутренне уделяет внимание пустотности{603}. Когда он внутренне уделяет внимание пустотности, его ум не входит в пустотность внутренне или же не обретает уверенности, устойчивости, решимости. Когда это так, он понимает: «Когда я уделяю внимание пустотности, мой ум не входит в пустотность внутренне или же не обретает уверенности, устойчивости, решимости». Подобным образом он полностью осознаёт это.
Он внешне уделяет внимание пустотности… Он внутренне и внешне уделяет внимание пустотности… Он уделяет внимание непоколебимости{604}. Когда он уделяет внимание непоколебимости, его ум не входит в непоколебимость или же не обретает уверенности, устойчивости, решимости. Когда это так, он понимает: «Когда я уделяю внимание непоколебимости, мой ум не входит в непоколебимость или же не обретает уверенности, устойчивости, решимости». Подобным образом он полностью осознаёт это.
Тогда этому монаху следует внутренне утвердить свой ум, успокоить его, подвести к единению, сосредоточить его на этом же самом объекте сосредоточения, что и прежде{605}. Затем он внутренне уделяет внимание пустотности. Когда он внутренне уделяет внимание пустотности, его ум входит в пустотность внутренне или же обретает уверенность устойчивость, решимость. Когда это так, он понимает: «Когда я уделяю внимание пустотности, мой ум входит в пустотность внутренне или же обретает уверенность, устойчивость, решимость». Подобным образом он полностью осознаёт это.
Он внешне уделяет внимание пустотности… Он внутренне и внешне уделяет внимание пустотности… Он уделяет внимание непоколебимости. Когда он уделяет внимание непоколебимости, его ум входит в непоколебимость или же обретает уверенность, устойчивость, решимость. Когда это так, он понимает: «Когда я уделяю внимание непоколебимости, мой ум входит в непоколебимость или же обретает уверенность, устойчивость, решимость». Подобным образом он полностью осознаёт это.
Четыре позы
Когда монах пребывает так, то если его ум склоняется к ходьбе, он ходит, думая: «Когда я хожу так, порочные неблагие состояния алчности и уныния не одолевают меня». Подобным образом он полностью осознаёт это. Когда монах пребывает так, то если его ум склоняется к стоянию… сидению… лежанию, он ложится, думая: «Когда я лежу так, порочные неблагие состояния алчности и уныния не одолевают меня». Подобным образом он полностью осознаёт это.
Разговоры
Когда монах пребывает так, то если его ум склоняется к ходьбе, он ходит, думая: «Разговоры, которые низкие, вульгарные, грубые, постыдные, неполезные, которые не ведут к разочарованию, бесстрастию, прекращению, покою, прямому знанию, просветлению, ниббане, то есть, разговоры о царях, о ворах, о министрах, об армиях, об опасностях, о сражениях, о еде, о питье, об одежде, о постелях, о гирляндах, о благовониях, о родственниках, о средствах передвижения, о деревнях, о поселениях, о городах, о странах, о женщинах, о героях, об улицах, о колодцах, об усопших, о всяких мелочах, о происхождении мира, о возникновении моря, о том, являются ли вещи такими или иными — в такие разговоры я не буду пускаться». Подобным образом он полностью осознаёт это.
Но он намеревается [так]: «Разговоры, которые связаны со стиранием [загрязнений], которые способствуют освобождению ума, которые ведут к полному разочарованию, бесстрастию, прекращению, покою, прямому знанию, просветлению, ниббане, то есть, разговоры о малом количестве желаний, о довольствовании [тем, что есть], об уединении, об отчуждённости от общества, о зарождении усердия, о нравственности, о сосредоточении, о мудрости, об освобождении, о знании и видении освобождения — в такие разговоры я буду пускаться». Подобным образом он полностью осознаёт это.
Мысли
Когда монах пребывает так, то если его ум склоняется к мышлению, он намеревается [так]: «Мысли, которые низкие, вульгарные, грубые, постыдные, неполезные, которые не ведут к разочарованию, бесстрастию, прекращению, покою, прямому знанию, просветлению, ниббане, то есть, мысли, [основанные] на чувственном желании… недоброжелательности… жестокости — такие мысли я не буду обдумывать». Подобным образом он полностью осознаёт это.
Но он намеревается [так]: «Мысли, которые благородные и освобождающие, которые ведут того, кто практикует в соответствии с ними к полному уничтожению страданий, то есть, мысли об отречении… о не-недоброжелательности… о не-жестокости — такие мысли я буду обдумывать». Подобным образом он полностью осознаёт это.
Пять нитей чувственного удовольствия
Ананда, есть эти пять нитей чувственного удовольствия. Какие пять? Формы, познаваемые глазом… звуки… запахи… вкусы… осязаемые вещи, познаваемые телом — желанные, желаемые, приятные, привлекательные, связанные с чувственным желанием, вызывающие страсть. Таковы пять нитей чувственного удовольствия.
Монаху следует постоянно пересматривать свой собственный ум так: «Возникает ли когда-либо во мне какое-либо умственное возбуждение, связанное с той или иной сферой среди этих пяти нитей чувственного удовольствия?» Если, пересматривая свой ум, монах понимает: «Во мне возникает…», то он понимает: «Желание и страсть к пяти нитям чувственного удовольствия не отброшены во мне». Подобным образом он полностью осознаёт это. Но если, пересматривая свой ум, монах понимает: «Во мне не возникает…», то он понимает: «Желание и страсть к пяти нитям чувственного удовольствия отброшены во мне». Подобным образом он полностью осознаёт это.
Совокупности и самомнение
Ананда, есть эти пять совокупностей, подверженные цеплянию, в отношении которых монах может пребывать, созерцая происхождение и исчезновение так: «Такова материальная форма, таково её происхождение, таково её исчезновение; таково чувство… таково восприятие… таковы формации… таково сознание, таково его происхождение, таково его исчезновение».
Когда он пребывает в созерцании происхождения и исчезновения в этих пяти совокупностях, подверженных цеплянию, то самомнение «Я есть», основывающееся на этих пяти совокупностях, подверженных цеплянию, отбрасывается в нём. Когда это так, то монах понимает: «Самомнение «Я есть», основывающееся на этих пяти совокупностях, подверженных цеплянию, отброшено во мне». Подобным образом он полностью осознаёт это.
Эти состояния всецело благие и имеют благое своим исходом. Они благородные, сверхмирские, недоступные для Злого [Мары].
Как ты думаешь, Ананда? Какое благо видит ученик, что он ищет компании Учителя, даже если его прогоняют?»
«Учитель, наши учения укоренены в Благословенном, направляемы Благословенным, находят пристанище в Благословенном. Было бы хорошо, если бы Благословенный [сам] прояснил значение этих слов. Услышав это из его уст, монахи запомнят это».
«Ананда, монаху не следует искать компании Учителя ради лекций, строф, изложений. И почему? Долгое время, Ананда, вы заучивали учения, запоминали их, повторяли вслух [по памяти], исследовали их умом, проникали в них воззрением. Но что касается таких разговоров, которые связаны со стиранием [загрязнений], которые способствуют освобождению ума, которые ведут к полному разочарованию, бесстрастию, прекращению, покою, прямому знанию, просветлению, ниббане, то есть, разговоры о малом количестве желаний, о довольствовании [тем, что есть], об уединении, об отчуждённости от общества, о зарождении усердия, о нравственности, о сосредоточении, о мудрости, об освобождении, о знании и видении освобождения — ради таких разговоров ученику следует искать компании Учителя, даже если его прогоняют.
Поскольку это так, Ананда, может наступить погибель учителя, может наступить погибель ученика, может наступить погибель того, кто живёт святой жизнью{606}.
Погибель
И каким образом наступает погибель учителя? Вот некий учитель затворяется в уединённом обиталище: в лесу, у подножья дерева, на горе, в узкой горной долине, в пещере на склоне холма, на кладбище, в лесной роще, на открытом пространстве, у стога соломы. По мере того как он проживает там затворённым, брахманы и домохозяева из города или сельской местности навещают его, и в итоге он сбивается с пути, переполняется желанием, поддаётся жажде, возвращается к роскоши. Говорится, что этот учитель погиб погибелью учителя. Его сразили порочные неблагие состояния, которые загрязняют, ведут к новому существованию, создают проблемы, созревают в страдании, ведут к будущему рождению, старению, и смерти. Вот как происходит погибель учителя.
И как происходит погибель ученика? Ученик этого учителя, подражая затворничеству учителя, затворяется в уединённом обиталище: в лесу… у стога соломы. По мере того как он проживает там затворённым, брахманы и домохозяева из города или сельской местности навещают его, и в итоге он сбивается с пути… погиб погибелью ученика… Вот как происходит погибель ученика.
И каким образом наступает погибель того, кто живёт святой жизнью? Вот в мире возникает Татхагата — совершенный, полностью просветлённый, совершенный в знании и поведении, высочайший, знаток миров, непревзойдённый вожак тех, кто должен обуздать себя, учитель богов и людей, просветлённый, благословенный. Он затворяется в уединённом обиталище: в лесу, у подножья дерева, на горе, в узкой горной долине, в пещере на склоне холма, на кладбище, в лесной роще, на открытом пространстве, у стога соломы. По мере того как он проживает там затворённым, брахманы и домохозяева из города или сельской местности навещают его, но он не сбивается с пути, не переполняется желанием, не поддаётся жажде, не возвращается к роскоши. Но ученик этого учителя, подражая затворничеству учителя, затворяется в уединённом обиталище: в лесу… у стога соломы. По мере того как он проживает там затворённым, брахманы и домохозяева из города или сельской местности навещают его, и в итоге он сбивается с пути… возвращается к роскоши. Говорится, что этот, живущий святой жизнью, погиб погибелью того, кто живёт святой жизнью. Его сразили порочные неблагие состояния, которые загрязняют, ведут к новому существованию, создают проблемы, созревают в страдании, ведут к будущему рождению, старению, и смерти. Вот как происходит погибель того, кто живёт святой жизнью.
И в этом отношении, Ананда, погибель того, кто живёт святой жизнью, имеет более болезненный результат, более горький результат, чем погибель учителя или погибель ученика, и даже ведёт в ад{607}.
Отношение к Будде
Поэтому, Ананда, ведите себя с дружелюбием по отношению ко мне, а не с враждебностью. Это приведёт к вашему благополучию и счастью на долгое время. И каким образом ученики ведут себя с враждебностью по отношению к Учителю, а не с дружелюбием? Вот, Ананда, сострадательный и желающий им благополучия, Учитель из сострадания обучает Дхамме учеников: «Это ради вашего благополучия, это ради вашего счастья». Его ученики не желают слушать, или склонять ухо, или направлять свои умы на познание. Они отклоняются и отворачиваются от Учения Учителя. Вот как ученики ведут себя с враждебностью по отношению к Учителю, а не с дружелюбием.
И каким образом ученики ведут себя с дружелюбием по отношению к Учителю, а не с враждебностью? Вот, Ананда, сострадательный и желающий им благополучия, Учитель из сострадания обучает Дхамме учеников: «Это ради вашего благополучия, это ради вашего счастья». Его ученики желают слушать и склоняют ухо, направляют свои умы на познание. Они не отклоняются и не отворачиваются от Учения Учителя. Вот как ученики ведут себя с дружелюбием по отношению к Учителю, а не с враждебностью.
Поэтому, Ананда, ведите себя с дружелюбием по отношению ко мне, а не с враждебностью. Это приведёт к вашему благополучию и счастью на долгое время.
Я не стану обращаться с вами как гончар обращается с грубой сырой глиной. Неоднократно сдерживая вас, я буду говорить с вами, Ананда. Неоднократно наставляя вас, я буду говорить с вами, Ананда. Прочная сердцевина выдержит [испытание]»{608}.
Так сказал Благословенный. Достопочтенный Ананда был доволен и восхитился словами Благословенного.
МН 123Аччхария аббхута сутта — Удивительное и поразительное
редакция перевода: 18.01.2015
Перевод с английского: SV
источник:
"Majjhima Nikaya by Bodhi & Nyanamoli, p. 979"
(В сутте перечисляются уникальные события, связанные с рождением бодхисатты)
Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Саваттхи в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики. И в то время группа монахов сидела в зале для собраний, где они собрались вместе после принятия пищи, вернувшись с хождения за подаяниями. И тогда следующая беседа случилась между ними: «Удивительно, друзья, поразительно, как силён и могущественен Татхагата! Ведь он способен узнать о буддах прошлого — которые достигли окончательной ниббаны, срезали разрастание, разбили цикл, завершили круговерть, преодолели все страдания — что рождение этих Благословенных было таким-то, их звали так-то, они были из таких-то кланов, их нравственность была такой-то, их состояние [сосредоточения] было таким-то, их мудрость была такой-то, их пребывание в [медитативных достижениях] было таким-то, их освобождение было таким-то»{609}.
Когда так было сказано, Достопочтенный Ананда сказал монахам: «Друзья, Татхагаты удивительны и обладают удивительными качествами. Татхагаты поразительны и обладают поразительными качествами».
Но эта их беседа была прервана, так как Благословенный вечером вышел из медитации и отправился в зал для собраний, где сел на подготовленное сиденье, и там он обратился к монахам: «Ради какой беседы вы сидите сейчас здесь, монахи? В чём состояла незавершённая вами беседа?»
«Учитель, мы сидели в зале для собраний, где собрались вместе после принятия пищи, вернувшись с хождения за подаяниями. И тогда следующая беседа случилась между нами: «Удивительно, друзья, поразительно… освобождение было таким-то». Когда так было сказано, Учитель, Достопочтенный Ананда сказал нам: «Друзья, Татхагаты удивительны и обладают удивительными качествами. Татхагаты поразительны и обладают поразительными качествами». Вот в чём состояла наша беседа, которая была прервана, когда Благословенный прибыл».
Тогда Благословенный обратился к Достопочтенному Ананде: «Поскольку это так, Ананда, разъясни более подробно удивительные и поразительные качества Татхагаты».
«Учитель, я слышал и заучил из уст самого Благословенного следующее: «Осознанным и бдительным, Ананда, бодхисатта возник в небесном мире Туситы». То, что бодхисатта возник в небесном мире Туситы осознанным и бдительным — это я помню как удивительное и поразительное качество Благословенного.
Я слышал и заучил из уст самого Благословенного следующее: «Осознанным и бдительным бодхисатта оставался в небесном мире Туситы». Это я также помню как удивительное и поразительное качество Благословенного.
Я слышал и заучил из уст самого Благословенного следующее: «Весь свой срок жизни бодхисатта оставался в небесном мире Туситы». Это я также помню как удивительное и поразительное качество Благословенного.
Я слышал и заучил из уст самого Благословенного следующее: «Будучи осознанным и бдительным, бодхисатта скончался в небесном мире Туситы и низошёл в утробу своей матери». Это я также помню как удивительное и поразительное качество Благословенного.
Я слышал и заучил из уст самого Благословенного следующее: «Когда бодхисатта скончался в небесном мире Туситы и низошёл в утробу своей матери, то великий безмерный свет, превосходящий сияние божеств, возник в мире с его богами, с его Марами, с его Брахмами, в этом поколении с его жрецами и отшельниками, князьями и [простыми] людьми. И даже в тех бездонных промежутках пустоты, темноты, кромешной тьмы, [что находятся] между мирами, докуда не достаёт свет луны и солнца — таких великих и могущественных — там тоже возник великий безмерный свет, превосходящий сияние божеств. И существа, переродившиеся там, воспринимают друг друга благодаря этому свету: «Воистину, почтенный, есть и другие существа, переродившиеся здесь!» И вся эта система десяти тысяч миров сотряслась, затрепетала, содрогнулась, и в ней также возник великий безмерный свет, превосходящий сияние божеств». Это я также помню как удивительное и поразительное качество Благословенного.
Я слышал и заучил из уст самого Благословенного следующее: «Когда бодхисатта низошёл в утробу своей матери, четыре молодых божества пришли с четырёх сторон света, чтобы защитить его, так чтобы ни люди, ни нечеловеческие существа, ни кто бы то ни было в мире не навредил бы бодхисатте или его матери». Это я также помню как удивительное и поразительное качество Благословенного.
Я слышал и заучил из уст самого Благословенного следующее: «Когда бодхисатта низошёл в утробу своей матери, она интуитивно становится нравственной, воздерживаясь от убийства живых существ, от взятия того, что не дано, от неблагого поведения в чувственных удовольствиях, от лжи, от вина, спиртного, одурманивающих веществ, что являются основой для беспечности». Это я также помню как удивительное и поразительное качество Благословенного.
Я слышал и заучил из уст самого Благословенного следующее: «Когда бодхисатта низошёл в утробу своей матери, в ней не возникали чувственные мысли по отношению к мужчинам, она была недоступной любому мужчине с похотливым умом». Это я также помню как удивительное и поразительное качество Благословенного.
Я слышал и заучил из уст самого Благословенного следующее: «Когда бодхисатта низошёл в утробу своей матери, она обретала пять нитей чувственного удовольствия, и будучи наделённой ими, она услаждала себя ими». Это я также помню как удивительное и поразительное качество Благословенного.
Я слышал и заучил из уст самого Благословенного следующее: «Когда бодхисатта низошёл в утробу своей матери, в ней не возникало какой-либо болезненности. Она пребывала в блаженстве и была свободна от телесного утомления. Она видела бодхисатту в своей утробе со всеми частями его тела, не имеющих [изъянов] в качествах. Представь берилл, красивый драгоценный камень чистейшей воды, с восемью гранями, тщательно обработанный, чистый и прозрачный, обладающий всеми прекрасными качествами. И в него была бы продета голубая, жёлтая, красная, белая, или коричневая нить. Тогда человек с хорошим зрением, взяв его в руку, мог бы рассмотреть его так: «Вот этот берилл, красивый драгоценный камень чистейшей воды, с восемью гранями, тщательно обработанный, чистый и прозрачный, обладающий всеми прекрасными качествами. А вот в него продета голубая, жёлтая, красная, белая, или коричневая нить». Точно также, когда бодхисатта низошёл в утробу своей матери… со всеми частями его тела, не имеющих [изъянов] в качествах»{610}. Это я также помню как удивительное и поразительное качество Благословенного.
Я слышал и заучил из уст самого Благословенного следующее: «Через семь дней после рождения бодхисатты его мать умерла и переродилась в небесном мире Туситы». Это я также помню как удивительное и поразительное качество Благословенного.
Я слышал и заучил из уст самого Благословенного следующее: «Другие женщины рожают, выносив ребёнка в утробе в течение девяти или десяти месяцев, но с матерью бодхисатты не так. Мать бодхисатты рождает его, выносив его в утробе в течение ровно десяти месяцев». Это я также помню как удивительное и поразительное качество Благословенного.
Я слышал и заучил из уст самого Благословенного следующее: «Другие женщины рожают сидя или лёжа, но с матерью бодхисатты не так. Мать бодхисатты рожает его стоя». Это я также помню как удивительное и поразительное качество Благословенного.
Я слышал и заучил из уст самого Благословенного следующее: «Когда бодхисатта вышел из утробы своей матери, то вначале божества принимают его, а затем человеческие существа». Это я также помню как удивительное и поразительное качество Благословенного.
Я слышал и заучил из уст самого Благословенного следующее: «Когда бодхисатта вышел из утробы своей матери, он не касается земли. Четыре молодых божества принимают его и подносят его матери, говоря: «Возрадуйся, царица, сын величайшего могущества родился у тебя»{611}. Это я также помню как удивительное и поразительное качество Благословенного.
Я слышал и заучил из уст самого Благословенного следующее: «Когда бодхисатта вышел из утробы своей матери, он вышел незапятнанным, незапачканным водами, слизью, кровью или какими либо нечистотами — он чист и незапятнан. Если драгоценный камень положить на касийскую ткань, то камень не загрязняет ткань, а ткань не загрязняет камень. Почему? Из-за чистоты обоих». Точно также, когда бодхисатта вышел из утробы… чист и незапятнан. Это я также помню как удивительное и поразительное качество Благословенного.
Я слышал и заучил из уст самого Благословенного следующее: «Когда бодхисатта вышел из утробы своей матери, две струи воды хлещут с небес, одна холодная, а другая горячая, чтобы искупать бодхисатту и его мать». Это я также помню как удивительное и поразительное качество Благословенного.
Я слышал и заучил из уст самого Благословенного следующее: «Когда бодхисатта родился, он прочно встал ногами на землю. Затем он сделал семь шагов на север с белым балдахином, который держали над ним, окинул взором каждую сторону света и произнёс эти слова Вожака Стада: «Я высочайший в мире. Я наилучший в мире. Я непревзойдённый в мире. Это моё последнее рождение. Для меня не будет более нового существования». Это я также помню как удивительное и поразительное качество Благословенного.
Я слышал и заучил из уст самого Благословенного следующее: «Когда бодхисатта вышел из утробы своей матери, то великий безмерный свет, превосходящий сияние божеств, возник в мире с его богами… {612} система десяти тысяч миров сотряслась, затрепетала, содрогнулась, и в ней также возник великий безмерный свет, превосходящий сияние божеств». То, что когда бодхисатта вышел из утробы своей матери, то великий безмерный свет, превосходящий сияние божеств, возник… — это я также помню как удивительное и поразительное качество Благословенного».
«В этом отношении, Ананда, запомни и это также как удивительное и поразительное качество Татхагаты: Ананда, Татхагата знает чувства по мере того как они возникают, по мере того как они наличествуют, по мере того как они исчезают; [он] знает восприятия по мере того как они возникают, по мере того как они наличествуют, по мере того как они исчезают; [он] знает мысли по мере того как они возникают, по мере того как они наличествуют, по мере того как они исчезают. Ананда, запомни и это также как удивительное и поразительное качество Татхагаты».
«Учитель, поскольку Благословенный знает чувства по мере того как они возникают… — то это я также запомню как удивительное и поразительное качество Благословенного».
Так сказал Достопочтенный Ананда. Учитель одобрил. Монахи были довольны и восхитились словами Достопочтенного Ананды.
МН 124Баккула сутта — Баккула
редакция перевода: 21.01.2015
Перевод с английского: SV
источник:
"Majjhima Nikaya by Bodhi & Nyanamoli, p. 985"
(Одна из сутт, добавленная в канон намного позже остальных. Сутта повествует о качествах араханта Бакулы, запомненных монахами Сангхи, которые ещё застали его живым)
Так я слышал. Однажды Достопочтенный Баккула проживал в Раджагахе в Бамбуковой Роще в Беличьем Святилище. И тогда Ачела Кассапа, бывший приятель Достопочтенного Баккулы в мирской жизни, отправился к Достопочтенному Баккуле и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и спросил Достопочтенного Баккулу:
«Друг Баккула, как давно ты ушёл в бездомную жизнь?»
«Восемьдесят лет как я ушёл в бездомную жизнь, друг».
«Друг Баккула, за эти восемьдесят лет сколько раз ты совершал половое сношение?»
«Друг Кассапа, тебе не следует задавать мне такой вопрос. Тебе следует задавать вот какой вопрос: «Друг Баккула, за эти восемьдесят лет сколько раз восприятия, [основанные на] чувственном желании, возникали в тебе?»
«Друг Баккула, за эти восемьдесят лет сколько раз восприятия, [основанные на] чувственном желании, возникали в тебе?»
«Друг Кассапа, за эти восемьдесят лет с того момента как я ушёл в бездомную жизнь, я не припоминаю, чтобы какие-либо восприятия, [основанные на] чувственном желании, когда-либо возникали бы во мне».
(То, что Достопочтенный Баккула не припоминает, чтобы какие-либо восприятия, [основанные на] чувственном желании, когда-либо возникали бы в нём за эти восемьдесят лет с того момента, как он ушёл в бездомную жизнь — мы помним как удивительное и поразительное качество Достопочтенного Баккулы){613}.
«Друг, за эти восемьдесят лет… я не припоминаю, чтобы какие-либо восприятия, [основанные на] недоброжелательности, когда-либо возникали бы во мне».
(То, что Достопочтенный Баккула не припоминает… — мы также помним как удивительное и поразительное качество Достопочтенного Баккулы).
«Друг, за эти восемьдесят лет… я не припоминаю, чтобы какие-либо восприятия, [основанные на] жестокости, когда-либо возникали бы во мне».
(То, что Достопочтенный Баккула не припоминает… — мы также помним как удивительное и поразительное качество Достопочтенного Баккулы).
«Друг, за эти восемьдесят лет… я не припоминаю, чтобы какие-либо мысли, [основанные на] чувственном желании… недоброжелательности… жестокости, когда-либо возникали бы во мне».
(То, что Достопочтенный Баккула не припоминает… — мы также помним как удивительное и поразительное качество Достопочтенного Баккулы).
«Друг, за эти восемьдесят лет… я не припоминаю, чтобы когда-либо принял одеяние от домохозяина… носил одеяние, принятое от домохозяина… резал одеяние резцом… шил одеяние иголкой… красил одеяние тканью… шил одеяние во время катхины… когда-либо трудился над изготовлением одеяния для своих товарищей по святой жизни»{614}.
(То, что Достопочтенный Баккула не припоминает… — мы также помним как удивительное и поразительное качество Достопочтенного Баккулы).
«Друг, за эти восемьдесят лет… я не припоминаю, чтобы я когда-либо принимал приглашение на обед… чтобы когда-либо у меня возникала мысль: «О, пусть кто-нибудь пригласит меня на обед!»… чтобы когда-либо я сидел в доме [мирянина]… чтобы когда-либо я ел в доме [мирянина]».
(То, что Достопочтенный Баккула не припоминает… — мы также помним как удивительное и поразительное качество Достопочтенного Баккулы).
«Друг, за эти восемьдесят лет… я не припоминаю, чтобы когда-либо ухватывал образы или черты женщины… когда-либо учил женщину Дхамме, даже [всего лишь] строфой в четыре строки… когда-либо подходил к жилищам монахинь… когда-либо учил Дхамме монахиню… когда-либо учил Дхамме послушницу… когда-либо учил Дхамме саманери».
(То, что Достопочтенный Баккула не припоминает… — мы также помним как удивительное и поразительное качество Достопочтенного Баккулы).
«Друг, за эти восемьдесят лет… я не припоминаю, чтобы когда-либо давал младшее посвящение… давал высшее посвящение… давал проживание в зависимости… имел в качестве прислужника саманеру».
(То, что Достопочтенный Баккула не припоминает… — мы также помним как удивительное и поразительное качество Достопочтенного Баккулы).
«Друг, за эти восемьдесят лет… я не припоминаю, чтобы когда-либо мылся в банном доме… когда-либо мылся с банным порошком… когда-либо участвовал в разминании членов тела моих товарищей по святой жизни… чтобы болезнь возникала во мне на более долгий промежуток времени, чем за который можно подоить корову… чтобы носил лекарство, даже всего лишь размером с плод миробалана… чтобы когда-либо использовал подушечку… чтобы когда-либо подготавливал постель… чтобы начинал проводить сезон дождей в хижине в деревне».
(То, что Достопочтенный Баккула не припоминает… — мы также помним как удивительное и поразительное качество Достопочтенного Баккулы).
«Друг, семь дней с того момента как я ушёл в бездомную жизнь, я ел еду с подаяний, полученную в округе, как должник. На восьмой день возникло окончательное знание»{615}.
(То, что семь дней Достопочтенный Баккула… — мы также помним как удивительное и поразительное качество Достопочтенного Баккулы).
[И тогда Ачела Кассапа сказал]: «Я хотел бы получить младшее посвящение в этой Дхамме и Винае, я хотел бы получить высшее посвящение».
И Ачела Кассапа получил младшее посвящение в этой Дхамме и Винае и получил высшее посвящение{616}. И вскоре, пребывая в уединении прилежным, старательным, решительным, Достопочтенный Кассапа, реализовав это для себя посредством прямого знания, здесь и сейчас вошёл и пребывал в высочайшей цели святой жизни, ради которой представители клана праведно оставляют жизнь домохозяина и ведут жизнь бездомную. Он напрямую познал: «Рождение уничтожено, святая жизнь прожита, сделано то, что следовало сделать, не будет более возвращения в какое-либо состояние существования». И Достопочтенный Кассапа стал одним из арахантов.
И потом, уже после этого случая, Достопочтенный Баккула взял ключ и ходил от жилища к жилищу, говоря: «Выходите, достопочтенные. Выходите, достопочтенные. Сегодня я обрету окончательную ниббану».
(То, что Достопочтенный Баккула взял ключ и ходил… — мы также помним как удивительное и поразительное качество Достопочтенного Баккулы).
И тогда, сидя посреди Сангхи монахов, Достопочтенный Баккула достиг окончательной ниббаны{617}.
(То, что сидя посреди Сангхи монахов, Достопочтенный Баккула достиг окончательной ниббаны — мы также помним как удивительное и поразительное качество Достопочтенного Баккулы){618}.
МН 125Дантабхуми сутта — Уровень приручённого
редакция перевода: 31.05.2015
Перевод с английского: SV
источник:
"Majjhima Nikaya by Nyanamoli & Bodhi, p. 989"
(Будда говорит, что человек, живущий среди чувственных удовольствий, не способен достичь состояния джханы, и далее приводит поэтапный буддийский путь практики, подчёркивая последовательность этапов метафорой с тренировкой слона)
Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Раджагахе в Бамбуковой Роще в Беличьем Святилище. В то время саманера Ачиравата проживал в лесной хижине. И тогда принц Джаясена, по мере того как ходил и бродил [тут и там] ради того, чтобы размяться, подошёл к саманере Ачиравате и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и сказал саманере Ачиравате: «Мастер Аггивессана, я слышал, что монах, который пребывает прилежным, старательным, решительным, может достичь единения ума{619}».
«Так оно, принц, так оно. Монах, который пребывает прилежным, старательным, решительным, может достичь единения ума».
«Было бы хорошо, если бы Мастер Аггивессана научил бы меня Дхамме так, как он услышал и освоил её».
«Принц, я не могу тебя научить Дхамме так, как я услышал и освоил её. Ведь если бы я стал учить тебя Дхамме так, как услышал и освоил её, то ты бы не понял значения моих слов, и это было бы утомительно и хлопотно для меня».
«Пусть Мастер Аггивессана научит меня Дхамме так, как он услышал и освоил её. Быть может, я смогу понять значение его слов».
«Принц, я научу тебя Дхамме так, как я услышал и освоил её. Если сможешь понять значение моих слов, будет хорошо. Но если не сможешь понять значение, то оставь это и не задавай мне об этом дальнейших вопросов».
«Пусть Мастер Аггивессана научит меня Дхамме так, как он услышал и освоил её. Если я смогу понять значение его слов, будет хорошо. Если я не смогу понять значение, то я оставлю это и не буду задавать ему об этом дальнейшие вопросы».
И тогда саманера Ачиравата научил принца Джаясену Дхамме, как он услышал и освоил её. После того как он закончил говорить, принц Джаясена отметил: «Этого не может быть, Мастер Аггивессана, не может статься, чтобы монах, который пребывает прилежным, старательным, решительным, смог бы достичь единения ума». И затем, объявив саманере Ачиравате, что это невозможно и что этого не может произойти, принц Джаясена поднялся со своего сиденья и ушёл{620}.
Вскоре после того как принц Джаясена ушёл, саманера Ачиравата отправился к Благословенному. Поклонившись Благословенному, он сел рядом и рассказал Благословенному обо всей своей беседе с принцем Джаясеной. Когда он закончил, Благословенный сказал ему:
«Аггивессана, разве возможно, чтобы принц Джаясена, проживающий среди чувственных удовольствий, наслаждающийся чувственными удовольствиями, пожираемый мыслями о чувственных удовольствиях, поглощаемый взбудораженностью чувственных удовольствий, склонный к поиску чувственных удовольствий, мог бы знать, видеть, или реализовать то, что должно быть познано через отречение [от чувственных удовольствий], увидено через отречение, достигнуто через отречение, реализовано через отречение? Это невозможно.
Представь, Аггивессана, как если бы два приручаемых слона, [две] лошади, или [два] быка были бы хорошо приручены и обучены, а также два приручаемых слона, лошади, или быка были бы не приручены и не обучены. Как ты думаешь, Аггивессана? Могли бы два приручаемых слона, лошади, или быка, хорошо прирученных и обученных, обрести поведение прирученных, могли бы они достичь уровня прирученных?»
«Да, Учитель».
«И могли бы два приручаемых слона, лошади, или быка, не прирученных и не обученных, обрести поведение прирученных, могли бы они достичь уровня прирученных — как те два слона, лошади, или быка?»
«Нет, Учитель».
«Точно также, Аггивессана, не может быть такого, чтобы принц Джаясена, проживающий среди чувственных удовольствий… мог бы знать, видеть, или реализовать то, что должно быть познано через отречение… реализовано через отречение.
Представь, Аггивессана, высокую гору неподалёку от деревни или города, и двое друзей вышли бы из деревни или города и рука об руку подошли бы к горе. Подойдя к ней, один из друзей остался бы внизу у подножья горы, а другой взобрался бы на вершину. И тогда друг, который остался внизу у подножья горы, сказал бы другу, стоящему на вершине: «Ну что же, друг, что ты видишь, стоя на вершине горы?» Тот бы ответил: «Стоя на вершине горы, друг, я вижу чудесные парки, чудесные рощи, чудесные поляны, чудесные пруды». И тогда первый из друзей сказал бы: «Этого не может быть, друг, не может статься, чтобы стоя на вершине горы ты мог бы видеть чудесные парки, чудесные рощи, чудесные поляны, чудесные пруды».
И тогда второй из друзей спустился бы к подножью горы, взял бы своего друга за руку, помог бы ему взобраться на вершину горы. Дав ему немного времени, чтобы отдышаться, он бы спросил: «Ну что, друг, стоя на вершине горы, что ты видишь?» И его друг ответил бы: «Стоя на вершине горы, друг, я вижу чудесные парки, чудесные рощи, чудесные поляны, чудесные пруды». И тогда другой сказал бы: «Друг, чуть ранее мы слышали, что ты говорил: «Этого не может быть, друг, не может статься, чтобы стоя на вершине горы ты мог бы видеть чудесные парки, чудесные рощи, чудесные поляны, чудесные пруды». Но теперь мы слышим от тебя: «Стоя на вершине горы, друг, я вижу чудесные парки, чудесные рощи, чудесные поляны, чудесные пруды». И тогда первый из друзей ответил бы: «Поскольку мне препятствовала эта высокая гора, друг, я не видел того, что можно увидеть».
Точно также, Аггивессана, принц Джаясена загромождён, преграждён, заблокирован, закрыт ещё большей грудой, нежели эта — грудой невежества. Поэтому не может быть такого, чтобы принц Джаясена, проживающий среди чувственных удовольствий… мог бы знать, видеть, или реализовать то, что должно быть познано через отречение… реализовано через отречение.
Аггивессана, если бы эти две метафоры пришли бы к тебе [во время разговора] с принцем Джаясеной, то он бы тут же обрёл доверие к тебе, стал бы уверенным, проявил бы к тебе своё доверие».
«Учитель, как эти две метафоры могли прийти ко мне [во время разговора] с принцем Джаясеной, как они приходят к Благословенному, ведь они спонтанные и никогда прежде не слышанные?»
Пример со слоном
«Аггивессана, представь как помазанный на царствование знатный царь обратился бы к своему слоновьему лесничему: «Дорогой слоновий лесничий, взбирайся на царского слона, отправляйся в слоновий лес, и когда увидишь лесного слона, привяжи его к шее царского слона». Отвечая: «Да, ваше величество», слоновий лесничий взбирается на царского слона, отправляется в слоновий лес, и когда видит лесного слона, то привязывает его за шею к царскому слону. Царский слон выводит его на открытую местность. Вот каким образом этот лесной слон выходит на открытую местность, ведь лесной слон цепляется за слоновий лес.
Затем слоновий лесничий сообщает помазанному на царствование знатному царю: «Ваше величество, лесной слон вышел на открытую местность». Царь обращается к своему слоновьему укротителю: «Ну же, дорогой слоновий укротитель, укроти лесного слона. Подави его лесные повадки, подави его лесные воспоминания и устремления, подави его беспокойство, утомление, взбудораженность из-за оставления леса. Сделай так, чтобы он наслаждался городом, насади ему привычки, которые приятны людям». Ответив: «Да, ваше величество», слоновий укротитель вбил бы в землю большой столб и привязал бы к нему за шею лесного слона, чтобы подавить его лесные повадки… насадить ему привычки, которые приятны людям.
И затем слоновий укротитель обратился бы к слону словами, которые мягкие, приятные уху, милые, проникающие в сердце, вежливые, желанные многими, приятные многим. Когда к лесному слону обращаются такими словами, он слушает, склоняет ухо, направляет свой ум на познание. Затем слоновий укротитель награждает его травяным кормом и водой. Когда лесной слон принимает травяной корм и воду для него, слоновий укротитель знает: «Теперь царский слон будет жить!»
И затем слоновий укротитель тренирует его далее так: «Бери, положи!» Когда царский слон слушается приказов своего укротителя брать и класть, исполняет его указания, тогда слоновий укротитель тренирует его далее так: «Иди вперёд, иди назад!» Когда царский слон слушается приказов своего укротителя идти вперёд и идти назад, исполняет его указания, тогда слоновий укротитель тренирует его далее так: «Вставай, садись!» Когда царский слон слушается приказов своего укротителя вставать и садиться, исполняет его указания, тогда слоновий укротитель обучает его далее заданию, которое называется «непоколебимость». Он привязывает к его хоботу огромную доску. Человек с пикой в руке садится ему на шею. Люди с пиками в руках окружают его со всех сторон. А слоновий укротитель сам встаёт перед ним и держит пику с длинным древком. Когда слона обучают заданию «непоколебимости», он не двигает своими передними или задними ногами. Он не двигает ни передней, ни задней частью. Он не двигает своей головой, ушами, бивнями, хвостом, хоботом. Царский слон способен выдержать удары копий, удары мечей, удары стрел, удары других существ, грохочущие звуки барабанов, литавр, горнов, тамтамов. Избавившись от всех изъянов и дефектов, смыв все недостатки, он достоин царя, находится на царской службе, считается одним из факторов царя.
Буддийский путь практики
Точно также, Аггивессана, в мире возникает Татхагата — совершенный, полностью просветлённый, совершенный в знании и поведении, высочайший, знаток миров, непревзойдённый вожак тех, кто должен обуздать себя, учитель богов и людей, просветлённый, благословенный. Реализовав для себя прямым знанием, он раскрывает [другим] этот мир с его богами, Марами, Брахмами, это поколение с его жрецами и отшельниками, князьями и людьми. Он обучает Дхамме — превосходной в начале, превосходной в середине, и превосходной в конце в правильных фразах и значении. Он раскрывает в совершенстве целую и чистую святую жизнь.
Обретение веры
Домохозяин или сын домохозяина, рождённый в том или ином клане, слышит Дхамму. Услышав Дхамму, он обретает веру в Татхагату. Обладая этой верой, он рассуждает так: «Домохозяйская жизнь перенасыщенная и пыльная. Бездомная жизнь подобна бескрайним просторам. Непросто, проживая дома, вести святую жизнь в идеальном совершенстве, всецело чистую, словно блестящий перламутр. Что если я, обрив волосы и бороду, и надев жёлтые одежды, оставлю домохозяйскую жизнь ради жизни бездомной?»
Так, через некоторое время, оставив всё своё богатство, большое или малое; оставив круг своих родных, большой или малый; обрив волосы и бороду, он надевает жёлтые одежды и оставляет домохозяйскую жизнь ради жизни бездомной. Вот каким образом ученик Благородных выходит на открытую местность. Ведь божества и люди цепляются к пяти нитям чувственных удовольствий.
Нравственность
Затем Татхагата тренирует его далее: «Ну же, монах, будь нравственным, сдерживая себя сдерживанием Патимоккхи, [будучи] совершенным в поведении и средствах, видя боязнь в мельчайшей оплошности, тренируйся, предпринимая правила тренировки».
Охрана дверей чувств
Когда, Аггивессана, ученик Благородных [стал] нравственным… и видит боязнь в мельчайшей оплошности, тренируется, предпринимая правила тренировки, то тогда Татхагата обучает его далее: «Ну же, монах, охраняй двери своих органов чувств. Видя форму глазом, не цепляйся за её черты и детали. Поскольку, если ты оставишь качество глаза неохраняемым, плохие неблагие состояния алчности и уныния могут наводнить тебя, практикуй сдержанность в отношении этого, охраняй качество глаза, предпринимай сдерживание качества глаза.
Услышав ухом звук…
Унюхав носом запах…
Различив языком вкус…
Ощутив тактильное ощущение телом…
Познав умственный объект умом, не цепляйся за его черты и детали. Поскольку, если ты оставишь качество ума неохраняемым, плохие неблагие состояния алчности и уныния могут наводнить тебя, практикуй сдержанность в отношении этого, охраняй качество ума, предпринимай сдерживание качества ума».
Умеренность в еде
Когда, Аггивессана, ученик Благородных [умело] охраняет двери своих органов чувств, то тогда Татхагата обучает его далее: «Ну же, монах, будь умерен в еде. Мудро осмыслив, употребляй пищу, собранную с подаяний, не ради развлечений, не ради упоения, не ради физической красоты и привлекательности, а просто для содержания и поддержания этого тела, чтобы устранить дискомфорт, [тем самым] поддержать ведение святой жизни, осознавая: «Так я устраню старые чувства [голода] и не создам новых чувств [от переедания]. Я буду здоровым, не буду [этим] порицаем, буду пребывать в утешении».
Бодрствование
Когда, Аггивессана, ученик Благородных [стал] умеренным в еде, то тогда Татхагата обучает его далее: «Ну же, монах, предавайся бодрствованию. Днём во время хождения вперёд и назад, очищай свой ум от тех состояний, что создают препятствия. В первую стражу ночи во время хождения вперёд и назад, [а также во время] сидения, очищай свой ум от тех состояний, что создают препятствия. В срединную стражу ночи ложись на правый бок в позе льва, положив одну ступню на другую, осознанным и бдительным, предварительно сделав в уме отметку, когда следует вставать. После подъёма, в третью стражу ночи, по мере хождения вперёд и назад, [а также во время] сидения, очищай свой ум от тех состояний, что создают препятствия».
Осознанность и бдительность
Когда, Аггивессана, ученик Благородных предан бодрствованию, то тогда Татхагата обучает его далее: «Ну же, монах, обладай осознанностью и бдительностью. Действуй с бдительностью, когда идёшь вперёд и возвращаешься… когда смотришь вперёд и смотришь в сторону… когда сгибаешь и разгибаешь свои члены тела… когда несёшь одежду и верхнее одеяние, свою чашу… когда ешь, пьёшь, жуёшь, пробуешь на вкус… когда мочишься и испражняешься… когда идёшь, стоишь, сидишь, засыпаешь, просыпаешься, разговариваешь и молчишь».
Затворничество
Когда, Аггивессана, ученик Благородных [стал] обладать [достаточной] осознанностью и бдительностью, то тогда Татхагата обучает его далее: «Ну же, монах, затворись в уединённом обиталище: в лесу, у подножья дерева, на горе, в узкой горной долине, в пещере на склоне холма, на кладбище, в лесной роще, на открытом пространстве, у стога соломы».
Он затворяется в уединённом обиталище. Вернувшись с хождения за подаяниями, после принятия пищи он садится со скрещенными ногами, выпрямив тело и установив осознанность впереди.
Оставив жажду к миру, он пребывает с осознанным умом, лишённым жажды. Он очищает свой ум от жажды. Оставив недоброжелательность и злость, он пребывает с осознанным умом, лишённым недоброжелательности, желающий блага всем живым существам. Он очищает свой ум от недоброжелательности и злости. Оставив лень и апатию, он пребывает с осознанным умом, лишённым лени и апатии — осознанный, бдительный, воспринимая свет. Он очищает свой ум от лени и апатии. Оставив неугомонность и сожаление, он пребывает без взволнованности с внутренне умиротворённым умом. Он очищает свой ум от неугомонности и сожаления. Отбросив сомнение, он пребывает, выйдя за пределы сомнения, не имея неясностей в отношении благих [умственных] качеств. Он очищает свой ум от сомнения.
Основы осознанности
Отбросив эти пять помех, изъянов ума, которые ослабляют мудрость, он пребывает в созерцании тела как тела — старательным, бдительным, осознанным, устранив алчность и уныние в отношении мира. Он пребывает в созерцании чувств как чувств… Он пребывает в созерцании ума как ума… Он пребывает в созерцании умственных объектов как умственных объектов — старательным, бдительным, осознанным, устранив алчность и уныние в отношении мира{621}.
Подобно тому, Аггивессана, как слоновий укротитель вбивает в землю большой столб и привязывает к нему за шею лесного слона, чтобы подавить его лесные повадки… насадить ему привычки, которые приятны людям, то точно также эти четыре основы осознанности являются привязками ума ученика Благородных, чтобы подавить его привычки, основанные на домохозяйской жизни, чтобы подавить его воспоминания и устремления, основанные на домохозяйской жизни, чтобы подавить его беспокойство, утомление, взбудораженность, основанные на домохозяйской жизни, так чтобы он смог достичь истинного пути и реализовать ниббану.
Далее Татхагата обучает его далее: «Ну же, монах, пребывай в созерцании тела как тела, но не обдумывай мыслей, [основанных] на чувственном желании. Пребывай в созерцании чувств как чувства… ума как ума… умственных объектов как умственных объектов, но не обдумывай мыслей, [основанных] на чувственном желании».
Джханы и прямые знания
С угасанием направления и удержания [ума на объекте], он входит и пребывает во второй джхане… третьей… четвёртой… {622} Когда его ум стал таким сосредоточенным, очищенным, ярким, безупречным, избавленным от загрязнений, гибким, податливым, устойчивым и непоколебимым, он направляет его к познанию воспоминаний собственных прошлых жизней… к познанию смерти и перерождения существ… к знанию уничтожения пятен [умственных загрязнений]{623}. Он напрямую познаёт в соответствии с действительностью: «Это — страдание… Это — источник страдания… Это — прекращение страдания… Это — путь, ведущий к прекращению страдания… Это — загрязнения [ума]… Это — источник пятен [загрязнений]… Это — прекращение пятен… Это — путь, ведущий к прекращению пятен».
Когда он знает и видит так, его ум освобождается от пятна чувственного желания, от пятна существования, от пятна невежества. Когда он освободился, пришло знание: «Он освобождён». Он понимает: «Рождение уничтожено, святая жизнь прожита, сделано то, что следовало сделать, не будет более возвращения в какое-либо состояние существования».
Этот монах способен вытерпеть холод и жару, голод и жажду, контакты с мухами, комарами, с солнцем, ветром, и ползучими тварями; грубые и неприветливые слова и возникшие телесные ощущения — болезненные, раздирающие, острые, пронзающие, неприятные, мучительные, угрожающие жизни. Избавившись от всякой жажды, злобы, заблуждения, смывший недостатки, он достоин даров, достоин гостеприимства, достоин подношений, достоин почтительного приветствия — непревзойдённое поле заслуг для мира.
Если, Аггивессана, царский слон умирает в старости неукрощённым и неприрученным, то он считается старым слоном, который умер неукрощённой смертью. Если царский слон умирает в среднем возрасте неукрощённым и неприрученным, то он считается слоном среднего возраста, который умер неукрощённой смертью. Если царский слон умирает в молодом возрасте неукрощённым и неприрученным, то он считается молодым слоном, который умер неукрощённой смертью.
Точно также, Аггивессана, если старший монах умирает с неуничтоженными пятнами [умственных загрязнений], то он считается старшим монахом, который умер неукрощённой смертью. Если монах среднего срока в монашестве… Если недавно получивший посвящение монах умирает с неуничтоженными пятнами [умственных загрязнений], то он считается только что получившим посвящение монахом, который умер неукрощённой смертью.
Если, Аггивессана, царский слон умирает в старости хорошо укрощённым и прирученным, то он считается старым слоном, который умер укрощённой смертью. Если царский слон умирает в среднем возрасте… Если царский слон умирает в молодом возрасте хорошо укрощённым и прирученным, то он считается молодым слоном, который умер укрощённой смертью.
Точно также, Аггивессана, если старший монах… Если монах среднего срока в монашестве… Если недавно получивший посвящение монах умирает с уничтоженными пятнами [умственных загрязнений], то он считается только что получившим посвящение монахом, который умер укрощённой смертью».
Так сказал Благословенный. Саманера Ачиравата был доволен и восхитился словами Благословенного.
МН 126Бхумиджа сутта — Бхумиджа
редакция перевода: 24.01.2016
Перевод с английского: SV
источник:
"Majjhima Nikaya by Nyanamoli & Bodhi, p. 997"
(Небольшая сутта о том, что правильный путь практики способен привести к духовным плодам, тогда как неправильный неспособен, даже если усердствовать в нём)
Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Раджагахе в Бамбуковой Роще в Беличьем Святилище. И тогда, утром, Достопочтенный Бхумиджа оделся, взял чашу и одеяние, и отправился в дом принца Джаясены, где сел на подготовленное сиденье. Тогда принц Джаясена подошёл к Достопочтенному Бхумидже и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и сказал Достопочтенному Бхумидже:
«Мастер Бхумиджа, есть жрецы и отшельники, которые делают такие утверждения, придерживаются таких воззрений как это: «Если пожелать [чего-либо] и вести святую жизнь, то этим не добыть какого-либо плода [этого пожелания]. Если не пожелать и вести святую жизнь, то всё равно этим не добыть какого-либо плода. Если и пожелать и не пожелать и вести святую жизнь, то всё равно этим не добыть какого-либо плода. Если ни пожелать, ни не пожелать и вести святую жизнь, то всё равно этим не добыть какого-либо плода». Что говорит на этот счёт учитель Достопочтенного Бхумиджи, что он заявляет?»
«Я не слышал и не заучивал этого из уст самого Благословенного, принц. Но, возможно, Благословенный мог бы сказать так: «Если пожелать и вести святую жизнь немудро, то этим не добыть какого-либо плода [этого пожелания]. Если не пожелать и вести святую жизнь немудро, то всё равно этим не добыть какого-либо плода. Если и пожелать и не пожелать и вести святую жизнь немудро, то всё равно этим не добыть какого-либо плода. Если ни пожелать, ни не пожелать и вести святую жизнь немудро, то всё равно этим не добыть какого-либо плода.
Но если пожелать и вести святую жизнь мудро… ни пожелать, ни не пожелать и вести святую жизнь мудро, то всё равно этим можно добыть плод». Я не слышал и не заучивал этого из уст самого Благословенного, принц, но возможно, Благословенный ответил бы так, как я сказал».
«Если учитель Мастера Бхумиджи говорит так, если он заявляет так, то вне сомнений, похоже, что учитель Достопочтенного Бхумиджи стоит выше всех заурядных жрецов и отшельников».
И затем принц Джаясена обслужил Достопочтенного Бхумиджу, [отсыпав] молочный рис из своей собственной тарелки. И затем, когда Достопочтенный Бхумиджа после принятия пищи вернулся со своего хождения за подаяниями, он отправился к Благословенному. Поклонившись ему, он сел рядом и рассказал Благословенному о том, что случилось, добавив: «Учитель, я надеюсь, что когда мне задали такой вопрос и когда я ответил так, то я сказал так, как это было сказано Благословенным, и не сказал того, что было бы противоположным действительности. Я надеюсь, что объяснил в соответствии с Дхаммой, так что моё утверждение не влечёт за собой уместной почвы для критики».
Неправильный путь
«Вне сомнений, Бхумиджа, когда тебе задали такой вопрос… ты сказал так, как это было сказано мной… не влечёт за собой уместной почвы для критики. Если какие-либо жрецы и отшельники имеют неправильные воззрения, неправильное устремление, неправильную речь, неправильные действия, неправильные средства к жизни, неправильное усилие, неправильную осознанность, неправильное сосредоточение, то если они желают [чего-либо] и ведут святую жизнь, они не могут добыть какого-либо плода… ни желают, ни не желают, они не могут добыть какого-либо плода. И почему? Потому что этот [неправильный путь] не является надлежащим методом для добычи плода [их пожелания].
Представь, как если бы человеку было бы нужно масло, он бы искал масло, скитался в поисках масла, и он набрал бы в бочонок гальки, опрыскал всю её водой, и стал выжимать. Если бы он пожелал [получить масло] и поступил бы так, то он не смог бы добыть какого-либо масла… ни пожелал, ни не пожелал, и поступил бы так, то он всё равно не смог бы добыть какого-либо масла. И почему? Потому что этот [неправильный способ] не является надлежащим методом для добычи масла. Точно также, если какие-либо жрецы и отшельники имеют неправильные воззрения… этот [неправильный путь] не является надлежащим методом для добычи плода [их пожелания].
Представь, как если бы человеку было бы нужно молоко, он бы искал молоко, скитался в поисках молока, и стал бы дёргать только что родившую корову за рог. Если бы он пожелал… ни пожелал, ни не пожелал, и поступил бы так, то он всё равно не смог бы добыть какого-либо молока. И почему? Потому что этот [неправильный способ] не является надлежащим методом для добычи молока. Точно также, если какие-либо жрецы и отшельники имеют неправильные воззрения… этот [неправильный путь] не является надлежащим методом для добычи плода [их пожелания].
Представь, как если бы человеку было бы нужно твёрдое масло, он бы искал твёрдое масло, скитался в поисках твёрдого масла, и налил бы воду в маслобойку и стал бы сбивать её палкой для сбивания. Если бы он пожелал… ни пожелал, ни не пожелал, и поступил бы так, то он всё равно не смог бы добыть какого-либо твёрдого масла. И почему? Потому что этот [неправильный способ] не является надлежащим методом для добычи твёрдого масла. Точно также, если какие-либо жрецы и отшельники имеют неправильные воззрения… этот [неправильный путь] не является надлежащим методом для добычи плода [их пожелания].
Представь, как если бы человеку был бы нужен огонь, он бы искал огонь, скитался в поисках огня, и взял бы верхнюю палку для розжига и тёр бы её в мокром, влажном куске древесины. Если бы он пожелал… ни пожелал, ни не пожелал, и поступил бы так, то он всё равно не смог бы добыть какого-либо огня. И почему? Потому что этот [неправильный способ] не является надлежащим методом для добычи огня. Точно также, если какие-либо жрецы и отшельники имеют неправильные воззрения… этот [неправильный путь] не является надлежащим методом для добычи плода [их пожелания].
Правильный путь
Если какие-либо жрецы и отшельники имеют правильные воззрения, правильное устремление, правильную речь, правильные действия, правильные средства к жизни, правильное усилие, правильную осознанность, правильное сосредоточение, то если они желают [чего-либо] и ведут святую жизнь, они могут добыть плод… ни желают, ни не желают, они всё равно могут добыть плод. И почему? Потому что этот [правильный путь] является надлежащим методом для добычи плода [их пожелания].
Представь, как если бы человеку было бы нужно масло, он бы искал масло, скитался в поисках масла, и он набрал бы в бочонок кунжутной муки, опрыскал всю её водой, и стал выжимать. Если бы он пожелал [получить масло] и поступил бы так, то он смог бы добыть масло… ни пожелал, ни не пожелал, и поступил бы так, то он всё равно смог бы добыть масло. И почему? Потому что этот [правильный способ] является надлежащим методом для добычи масла. Точно также, если какие-либо жрецы и отшельники имеют правильные воззрения… этот [правильный путь] является надлежащим методом для добычи плода [их пожелания].
Представь, как если бы человеку было бы нужно молоко, он бы искал молоко, скитался в поисках молока, и стал бы дёргать только что родившую корову за вымя. Если бы он пожелал… ни пожелал, ни не пожелал, и поступил бы так, то он всё равно смог бы добыть молоко. И почему? Потому что этот [правильный способ] является надлежащим методом для добычи молока. Точно также, если какие-либо жрецы и отшельники имеют правильные воззрения… этот [правильный путь] является надлежащим методом для добычи плода [их пожелания].
Представь, как если бы человеку было бы нужно твёрдое масло, он бы искал твёрдое масло, скитался в поисках твёрдого масла, и налил бы сливки в маслобойку и стал бы сбивать их палкой для сбивания. Если бы он пожелал… ни пожелал, ни не пожелал, и поступил бы так, то он всё равно смог бы добыть твёрдое масло. И почему? Потому что этот [правильный способ] является надлежащим методом для добычи твёрдого масла. Точно также, если какие-либо жрецы и отшельники имеют правильные воззрения… этот [правильный путь] является надлежащим методом для добычи плода [их пожелания].
Представь, как если бы человеку был бы нужен огонь, он бы искал огонь, скитался в поисках огня, и взял бы верхнюю палку для розжига и тёр бы её в сухом, высохшем куске древесины. Если бы он пожелал… ни пожелал, ни не пожелал, и поступил бы так, то он всё равно смог бы добыть огонь. И почему? Потому что этот [правильный способ] является надлежащим методом для добычи огня. Точно также, если какие-либо жрецы и отшельники имеют правильные воззрения… этот [правильный путь] является надлежащим методом для добычи плода [их пожелания].
Бхумиджа, если бы эти четыре метафоры пришли бы к тебе [во время разговора] с принцем Джаясеной, то он бы тут же обрёл доверие к тебе, стал бы уверенным, проявил бы тебе своё доверие».
«Учитель, как эти четыре метафоры могли прийти ко мне [во время разговора] с принцем Джаясеной, как они приходят к Благословенному, ведь они спонтанные и никогда прежде не слышанные?»
Так сказал Благословенный. Достопочтенный Бхумиджа был доволен и восхитился словами Благословенного.
МН 127 Ануруддха сутта — Ануруддха (перевод: SV)
редакция перевода: 13.03.2014
Перевод с английского: SV
источник:
"Majjhima Nikaya by Bodhi & Nyanamoli, p. 1002"
(Объяснение состояния джханы, брахмавихар, а также беседа о дэвах сияния мира форм)
Так я слышал. Однажды Благословенный пребывал в Саваттхи в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики. И тогда плотник Панчаканга обратился к некоему человеку: «Ну же, почтенный, пойди к Достопочтенному Ануруддхе, поклонись ему в ноги от моего имени и скажи: «Достопочтенный, плотник Панчаканга кланяется [вам] в ноги и просит: «Достопочтенный, пусть Достопочтенный Ануруддха с тремя другими [монахами] примет приглашение на завтрашний обед от плотника Панчаканги. И пусть Достопочтенный Ануруддха прибудет точно в срок, поскольку плотник Панчаканга очень занят, у него много работы, которую нужно сделать для царя».
«Да, Господин» — ответил тот человек и отправился к Достопочтенному Ануруддхе. По прибытии, поклонившись ему, он сел рядом и передал послание. Достопочтенный Ануруддха молча согласился.
И когда ночь уже подходила к концу и наступило утро, Достопочтенный Ануруддха, одевшись, взял свою чашу и верхнее одеяние, и отправился в дом плотника Панчаканги, где сел на подготовленное сиденье. И тогда плотник Панчаканга собственноручно обслужил Достопочтенного Ануруддху различными видами превосходной еды. Затем, когда Достопочтенный Ануруддха поел убрал чашу в сторону, плотник Панчаканга выбрал более низкое сиденье, сел рядом, и обратился к Достопочтенному Ануруддхе:
Джханы и брахмавихары
«Достопочтенный, старшие монахи приходили ко мне и говорили: «Домохозяин, развивай безмерное освобождение ума. А некоторые старцы говорили: «Домохозяин, развивай возвышенное освобождение ума». Достопочтенный, безмерное освобождение ума и возвышенное освобождение ума — эти состояния отличаются в сути и в названии или же суть одинакова, но только название разное?»{624}
«Объясни так, как видишь это сам, домохозяин. А после тебе это прояснят».
«Достопочтенный, я думаю так: безмерное освобождение ума и возвышенное освобождение ума — эти состояния одинаковы в своей сути, но только названия отличаются».
«Домохозяин, безмерное освобождение ума и возвышенное освобождение ума — эти состояния отличаются и в сути и в названии. И вот как следует понимать то, что эти состояния отличаются и в сути и в названии.
Что такое, домохозяин, безмерное освобождение ума? Вот монах пребывает, наполняя первую сторону света умом, насыщенным доброжелательностью… состраданием… сорадованием… невозмутимостью, равно как и вторую сторону, третью сторону, и четвёртую сторону. Так, вверху, внизу, вокруг и всюду, как ко всем, так и к самому себе, он наполняет весь мир умом, наполненным невозмутимостью — обильным, возвышенным, безмерным, не имеющим враждебности и недоброжелательности. Это называется безмерным освобождением ума.
И что такое, домохозяин, возвышенное освобождение ума? Вот монах пребывает настроенным на область размером с подножье одного дерева, распространяя [в этой области ум] как возвышенный. Это называется возвышенным освобождением ума{625}. Вот монах пребывает настроенным на область размером с подножия двух деревьев или трёх деревьев, распространяя [в этой области ум] как возвышенный. Это также называется возвышенным освобождением ума. Вот монах пребывает настроенным на область размером с одну деревню, распространяя [в этой области ум] как возвышенный… пребывает настроенным на область размером с две или три деревни… пребывает настроенным на область размером с одно большое царство… пребывает настроенным на область размером с два или три больших царства… пребывает настроенным на область размером с землю, ограниченную океаном, распространяя [в этой области ум] как возвышенный. Это также называется возвышенным освобождением ума.
Вот каким образом, домохозяин, можно понять, как эти состояния отличаются и в сути и в названии.
Дэвы мира сияния
Домохозяин, есть четыре вида возникновения существ{626}. Какие четыре? Вот некий человек пребывает настроенным [на некую область] и распространяет [на неё] ограниченное сияние [ума]. После распада тела, после смерти, он перерождается среди божеств ограниченного сияния. Вот некий человек пребывает настроенным [на некую область] и распространяет [на неё] безграничное сияние [ума]. После распада тела, после смерти, он перерождается среди божеств безграничного сияния. Вот некий человек пребывает настроенным [на некую область] и распространяет [на неё] замутнённое сияние [ума]. После распада тела, после смерти, он перерождается среди божеств с замутнённым сиянием. Вот некий человек пребывает настроенным [на некую область] и распространяет [на неё] чистое сияние [ума]. После распада тела, после смерти, он перерождается среди божеств с чистым сиянием{627}. Таковы четыре вида возникновения существ.
Бывает так, домохозяин, что эти божества собираются в одном месте. Когда они собрались в одном вместе, можно увидеть разницу в их цвете, но не разницу в их сиянии. Подобно тому, как если бы человек внёс бы в дом несколько масляных ламп, то можно было бы увидеть разницу горении ламп, но не разницу в их свечении, то точно также бывает так, что эти божества собираются в одном месте. Когда они собрались в одном вместе, можно увидеть разницу в их цвете, но не разницу в их сиянии.
Бывает так, домохозяин, что эти божества исчезают из того места. Когда они исчезли, то можно увидеть разницу в их цвете и разницу в их сиянии. Подобно тому, как если бы человек вынес те несколько масляных ламп из дома, и можно было бы увидеть и разницу в горении ламп, и разницу в их сиянии, то точно также, когда эти божества исчезают из того места, то можно увидеть разницу в их цвете и разницу в их сиянии.
И такие мысли не приходят к этим божествам: «Эта наша [жизнь] постоянна, вечна, бессмертна», но всё же, где бы эти божества ни поселялись, там они восторгаются. Подобно тому, как когда мухи летят вслед за коромыслом или за корзиной, мысль не приходит к ним: «Эта наша [жизнь] постоянна, вечна, бессмертна», но всё же там, где эти мухи садятся, там они восторгаются, то точно также такие мысли не приходят к этим божествам… но всё же где бы эти божества ни поселялись, там они восторгаются.
Когда так было сказано, Достопочтенный Абхия Каччана обратился к Достопочтенному Ануруддхе: «Прекрасно, Достопочтенный Ануруддха, но всё же, я хотел бы ещё кое о чём спросить. Все эти лучезарные [дэвы], это божества ограниченного сияния, или же некоторые из них — божества безграничного сияния?»
«В зависимости от фактора, [определяющего перерождение], друг Каччана, некоторые [из них] являются божествами ограниченного сияния, а некоторые — божествами безграничного сияния».
«Достопочтенный Ануруддха, в чём условие и причина, почему среди тех, кто переродился в одном и том же классе божеств, некоторые из них — божества ограниченного сияния, а другие — божества безграничного сияния?»
«Что касается этого, друг Каччана, я задам тебе встречный вопрос. Отвечай так, как посчитаешь нужным. Как ты думаешь, друг Каччана? Когда один монах пребывает настроенным на область размером с подножье одного дерева, распространяя [в этой области ум] как возвышенный, а другой монах пребывает настроенным на область размером с подножья двух или трёх деревьев, распространяя [в этой области ум] как возвышенный — то какой тип умственного развития более возвышенный?»
«Второй, Достопочтенный».
«Как ты думаешь, друг Каччана? Когда один монах пребывает настроенным на область размером с подножья двух или трёх деревьев, распространяя [в этой области ум] как возвышенный, а другой монах пребывает настроенным на область размером с одну деревню… размером с одну деревню и размером с две-три деревни… размером с две-три деревни и размером с одно большое царство…размером с одно большое царство и размером с два-три больших царства… размером с два-три больших царства и размером с землю, ограниченную океаном, распространяя [в этой области ум] как возвышенный — то какой тип умственного развития более возвышенный?»
«Второй, Достопочтенный».
«Вот в этом условие, в этом причина, друг Каччана, почему среди тех, кто переродился в одном и том же классе божеств, некоторые из них являются божествами ограниченного сияния, а другие — божествами безграничного сияния».
«Прекрасно, Достопочтенный Ануруддха, но всё же, я хотел бы ещё кое о чём спросить. Все эти лучезарные [дэвы], это божества замутнённого сияния, или же некоторые из них — божества чистого сияния?»
«В зависимости от фактора, [определяющего перерождение], друг Каччана, некоторые [из них] являются божествами замутнённого сияния, а некоторые — божествами чистого сияния».
«Достопочтенный Ануруддха, в чём условие и причина, почему среди тех, кто переродился в одном и том же классе божеств, некоторые из них — божества замутнённого сияния, а другие — божества чистого сияния?»
«Что касается этого, друг Каччана, я приведу пример, поскольку мудрый человек понимает на примере значение сказанного. Представь, как если бы лампа горела за счёт грязного масла и грязного фитиля. Из-за загрязнённости масла и фитиля она бы горела тускло. Точно также, бывает так, когда монах пребывает настроенным [на некую область] и распространяет [на эту область] замутнённое сияние [ума]. Его телесная инертность не полностью исчезла, его лень и апатия не полностью устранены, его неугомонность и сожаление не полностью отброшены. Из-за этого он медитирует, скажем так, тускло. После распада тела, после смерти, он перерождается среди божеств замутнённого сияния.
Представь, как если бы лампа горела за счёт чистого масла и чистого фитиля. Из-за чистоты масла и фитиля она не горела бы тускло. Точно также, бывает так, когда монах пребывает настроенным [на некую область] и распространяет [на эту область] чистое сияние [ума]. Его телесная инертность полностью исчезла, его лень и апатия полностью устранены, его неугомонность и сожаление полностью отброшены. Из-за этого он медитирует, скажем так, ярко. После распада тела, после смерти, он перерождается среди божеств чистого сияния.
В этом условие и причина, почему среди тех, кто переродился в одном и том же классе божеств, некоторые из них — божества замутнённого сияния, а другие — божества чистого сияния».
Когда так было сказано, Достопочтенный Абхия Каччана обратился к Достопочтенному Ануруддхе: «Прекрасно, Достопочтенный Ануруддха. Достопочтенный Ануруддха не говорит: «Так я слышал» или «Так оно должно быть». Вместо этого Достопочтенный Ануруддха говорит: «Эти божества таковы, а те божества таковы». Достопочтенный, мысль приходит ко мне, что Достопочтенный Ануруддха вне всяких сомнений прежде общался с этими божествами, разговаривал с ними, вёл с ними беседы».
«Что же, друг Каччана, ты, конечно же, груб и дерзок в своих словах, но, тем не менее, я отвечу тебе. Долгое время я общался с этими божествами, разговаривал с ними, вёл с ними беседы».
Когда так было сказано, Достопочтенный Абхия Каччана обратился к плотнику Панчаканге: «Благо для тебя, домохозяин, великое благо для тебя, что ты отбросил своё состояние сомнения и получил возможность услышать эту беседу о Дхамме».
МН 128Упакилеса сутта — Изъяны
редакция перевода: 13.03.2014
Перевод с английского: SV
источник:
"Majjhima Nikaya by Bodhi & Nyanamoli, p. 1008"
(Утончённые детали и нюансы развития сосредоточения)
Так я слышал. Однажды Благословенный пребывал в Косамби в парке Гхоситы. И в то время монахи из Косамби начали ссориться и ругаться, погрязли в пререканиях, раня друг друга остриями своих языков. И тогда один монах отправился к Благословенному и, поклонившись ему, встал рядом и сказал: «Учитель, монахи из Косамби начали ссориться и ругаться, погрязли в пререканиях, раня друг друга остриями своих языков. Было бы хорошо, Учитель, если бы Благословенный из сострадания отправился бы к этим монахам». Благословенный молча согласился.
И тогда Благословенный отправился к этим монахам и сказал им: «Довольно, монахи, пусть не будет более ссор, брани, пререканий, или споров». И когда так было сказано, один из монахов сказал Благословенному: «Постойте, Учитель! Пусть Достопочтенный, Повелитель Дхаммы, живёт в успокоении, посвятив себя приятному пребыванию здесь и сейчас. А мы будем ответственны за эти ссоры, брань, пререкания, и споры».
И во второй раз… и в третий раз Благословенный сказал: «Довольно, монахи, пусть не будет более ссор, брани, пререканий, или споров». И в третий раз тот монах ответил Благословенному: «Постойте, Учитель! Пусть Достопочтенный, Повелитель Дхаммы, живёт в успокоении, посвятив себя приятному пребыванию здесь и сейчас. А мы будем ответственны за эти ссоры, брань, пререкания, и споры».
И затем, как наступило утро, Благословенный оделся, взял свою чашу и верхнее одеяние, и вошёл в Косамби собирать подаяния. После хождений по Косамби, вернувшись с хождения за подаяниями, после принятия пищи, он привёл своё жилище в порядок, взял свою чашу и верхнее одеяние и, стоя, произнёс эти строфы:
«И разом голоса в толпе кричат,
Никто не думает, что он дурак,
И хотя Сангху ждёт раскол,
Никто не думает, что виноват.
Забыта вдумчивая речь,
Интересуют лишь слова,
Раскрыв свой рот, они кричат,
И для чего — хоть кто бы знал.
«Он оскорбил меня, ударил,
Он победил меня, ограбил» —
В том, кто лелеет эту мысль,
Злость не отступит никогда.
Ведь злобу в этом самом мире
Не может злоба погасить,
Но гасится она не-злобой,
Порядок сей не отменить.
И те другие не поймут,
Что сдерживать должны себя.
Но мудрецы — осознают,
И тает всякая вражда.
И костоломы и убийцы
И воры, что коров крадут,
И все, кто грабят королевство —
Ведь действуют же сообща.
А вы не можете — как так?
Если найдёшь достойного ты друга,
Товарища, кто ценит добродетель,
То отойдут угрозы и опасность,
Осознанным, довольным будешь с ним.
Но если не найдёшь такого,
Товарища, кто ценит добродетель,
То точно царь, оставил кто завоеванья,
Иди, как слон в лесу, один.
Идти уж лучше в одиночку,
Чем вместе с кучей дураков,
Иди, плохое всё отбросив,
С невозмутимостью лесных слонов».
И затем, стоя произнеся эти строфы, Благословенный отправился в деревню Балакалонакара. В то время Достопочтенный Бхагу проживал в деревне Балакалонакара. Когда Достопочтенный Бхагу заприметил Благословенного издали, он подготовил [для него] сиденье и выставил воду для мытья ног. Благословенный сел на подготовленное сиденье и вымыл ноги. Достопочтенный Бхагу поклонился Благословенному и сел рядом, и тогда Благословенный сказал ему: «Монах, я надеюсь, у тебя всё в порядке, надеюсь, ты живёшь спокойно, надеюсь, что у тебя нет проблем с собиранием еды с подаяний».
«У меня всё в порядке, Благословенный, я живу спокойно, у меня нет проблем с собиранием еды с подаяний».
Тогда Благословенный наставлял, призывал, воодушевлял, и радовал Достопочтенного Бхагу беседами о Дхамме, после чего встал со своего сиденья и отправился в Восточную Бамбуковую Рощу.
И в то время в Восточной Бамбуковой Роще проживали Достопочтенный Ануруддха, Достопочтенный Нандия, и Достопочтенный Кимбила. Лесничий увидел Благословенного издали и сказал ему: «Не входи в этот парк, отшельник. Здесь трое представителей клана ищут своего блага. Не беспокой их».
И Достопочтенный Ануруддха, услышав, как лесничий разговаривает с Благословенным, сказал ему: «Друг лесничий, не выдворяй Благословенного. Это наш Учитель, Благословенный, пришёл». И затем Достопочтенный Ануруддха обратился к Достопочтенному Нандии и Достопочтенному Кимбиле: «Выходите, достопочтенные, выходите! Наш Учитель, Благословенный, пришёл».
И тогда все трое вышли встречать Благословенного. Один взял чашу и верхнее одеяние, другой приготовил сиденье, третий — выставил воду для мытья ног. Благословенный сел на подготовленное сиденье и вымыл ноги. Затем эти трое достопочтенных поклонились Благословенному и сели рядом. Благословенный сказал им: «Я надеюсь, Ануруддха, у вас всё в порядке, надеюсь, вы живёте спокойно, надеюсь, что у вас нет проблем с собиранием еды с подаяний».
«У нас всё в порядке, Благословенный, мы живём спокойно, у нас нет проблем с собиранием еды с подаяний».
«Я надеюсь, Ануруддха, что вы живёте в согласии, во взаимопонимании, не спорите, [живёте подобно] смешанному с водой молоку, смотрите друг на друга добрым взором».
«Конечно же, Учитель, мы живём в согласии, во взаимопонимании, не спорим, [живём, подобно] смешанному с водой молоку, смотрим друг на друга добрым взором».
«Но, Ануруддха, как именно вы так живёте?»
«Учитель, в этом отношении я думаю следующим образом: «Какое благо, какое великое благо для меня, что я живу с такими друзьями по святой жизни». Я поддерживаю телесные поступки… словесные поступки… умственные поступки, [основанные на] доброжелательности по отношению к этим достопочтенным как в частном порядке, так и прилюдно. Я размышляю так: «Почему бы мне не отложить то, что хочется сделать мне, и не сделать того, что хотят сделать эти достопочтенные?» И тогда я откладываю то, что хочу сделать сам, и делаю то, что хотят сделать эти достопочтенные. Мы различны в телах, Учитель, но одинаковы в умах».
Достопочтенный Нандия и Достопочтенный Кимбила сказали то же самое, добавив: «Вот как, Учитель, мы живём в согласии, во взаимопонимании, не спорим, [живём подобно] смешанному с водой молоку, смотрим друг на друга добрым взором».
«Хорошо, Ануруддха, хорошо. Я надеюсь, что вы пребываете прилежными, старательными, решительными».
«Конечно же, Учитель, мы пребываем прилежными, старательными, решительными».
«Но, Ануруддха, как именно вы так пребываете?»
«Учитель, в этом отношении [происходит так]: тот из нас, кто первым возвращается из деревни с едой с подаяний, готовит сиденья, выставляет воду для питья и мытья, [подготавливает и] ставит на место мусорное ведро. Тот из нас, кто последним возвращается, ест любую оставленную еду, если пожелает. Если же не ест, то выбрасывает её туда, где нет зелени, или сливает воду туда, где нет никакой жизни. Он убирает сиденья и воду для питья и мытья. Он моет и затем убирает мусорное ведро, подметает трапезную. Если кто-либо замечает, что горшки с водой для питья, [с водой] для мытья, [с водой] для уборной почти или полностью пусты, он позаботится об этом. Если они слишком тяжелы для него, он жестом руки позовёт кого-нибудь, и, вместе сложив руки, они несут их, но из-за этого мы не пускаемся в разговор. Но каждые пять дней мы садимся вместе и всю ночь обсуждаем Дхамму. Вот как мы пребываем прилежными, старательными, решительными».
Помехи сосредоточению
«Хорошо, Ануруддха, хорошо. Но по мере того как вы пребываете столь прилежными, старательными, решительными — достигли ли вы каких-либо сверхчеловеческих состояний, исключительности в знании и видении, достойной Благородных, приятного пребывания?»
«Учитель, по мере того как мы пребываем столь прилежными, старательными, решительными, мы воспринимаем и свет, и видение форм{628}. Но вскоре свет и видение форм исчезают, и мы не обнаружили, почему так происходит».
1) «Вам нужно обнаружить причину{629} этого, Ануруддха. До моего просветления, пока я всё ещё был непросветлённым бодхисаттой, я тоже воспринимал и свет, и видение форм. Но вскоре свет и видение форм исчезали. Я подумал: «В чём причина и условие, что свет и видение форм исчезли?» Тогда я подумал: «Сомнение возникло во мне, и из-за сомнения моё сосредоточение ослабло. Когда моё сосредоточение ослабло, свет и видение форм исчезли. Мне нужно действовать так, чтобы сомнение более не возникло во мне вновь».
2) По мере того, Ануруддха, как я пребывал прилежным, старательным, решительным, я воспринимал свет и видение форм. Но вскоре свет и видение форм исчезали. Я подумал: «В чём причина и условие, что свет и видение форм исчезли?» Тогда я подумал: «Невнимательность возникла во мне, и из-за невнимательности моё сосредоточение ослабло. Когда моё сосредоточение ослабло, свет и видение форм исчезли. Мне нужно действовать так, чтобы ни сомнение, ни невнимательность более не возникали во мне вновь».
3) По мере того, Ануруддха, как я пребывал прилежным, старательным, решительным, я воспринимал свет и видение форм. Но вскоре свет и видение форм исчезали. Я подумал: «В чём причина и условие, что свет и видение форм исчезли?» Тогда я подумал: «Лень и апатия возникли во мне, и из-за лени и апатии моё сосредоточение ослабло. Когда моё сосредоточение ослабло, свет и видение форм исчезли. Мне нужно действовать так, чтобы ни сомнение, ни невнимательность, ни лень и апатия более не возникали во мне вновь».
4) По мере того, Ануруддха, как я пребывал прилежным, старательным, решительным, я воспринимал свет и видение форм. Но вскоре свет и видение форм исчезали. Я подумал: «В чём причина и условие, что свет и видение форм исчезли?» Тогда я подумал: «Страх возник во мне, и из-за страха моё сосредоточение ослабло. Когда моё сосредоточение ослабло, свет и видение форм исчезли». Представь, как если бы на путешественника с двух сторон напали бы убийцы. По этой причине страх возник бы в нём. Точно также, страх возник во мне, и из-за страха моё сосредоточение ослабло. Когда моё сосредоточение ослабло, свет и видение форм исчезли. Тогда я подумал: «Мне нужно действовать так, чтобы ни сомнение, ни невнимательность, ни лень и апатия, ни страх более не возникали во мне вновь».
5) По мере того, Ануруддха, как я пребывал прилежным, старательным, решительным, я воспринимал свет и видение форм. Но вскоре свет и видение форм исчезали. Я подумал: «В чём причина и условие, что свет и видение форм исчезли?» Тогда я подумал: «Эйфория возникла во мне, и из-за эйфории моё сосредоточение ослабло. Когда моё сосредоточение ослабло, свет и видение форм исчезли». Представь, как если бы человек искал [секретный] вход к спрятанным сокровищам, но обнаружил сразу пять [секретных] входов к спрятанным сокровищам, и по этой причине эйфория возникла бы в нём. Точно также, эйфория возникла во мне, и из-за эйфории моё сосредоточение ослабло. Когда моё сосредоточение ослабло, свет и видение форм исчезли. Тогда я подумал: «Мне нужно действовать так, чтобы ни сомнение, ни невнимательность, ни лень и апатия, ни страх, ни эйфория более не возникали во мне вновь».
6) По мере того, Ануруддха, как я пребывал прилежным, старательным, решительным, я воспринимал свет и видение форм. Но вскоре свет и видение форм исчезали. Я подумал: «В чём причина и условие, что свет и видение форм исчезли?» Тогда я подумал: «Интертность возникла во мне, и из-за интертности моё сосредоточение ослабло. Когда моё сосредоточение ослабло, свет и видение форм исчезли. Мне нужно действовать так, чтобы ни сомнение, ни невнимательность, ни лень и апатия, ни страх, ни эйфория, ни инертность более не возникали во мне вновь».
7) По мере того, Ануруддха, как я пребывал прилежным, старательным, решительным, я воспринимал свет и видение форм. Но вскоре свет и видение форм исчезали. Я подумал: «В чём причина и условие, что свет и видение форм исчезли?» Тогда я подумал: «Чрезмерное усердие возникло во мне, и из-за чрезмерного усердия моё сосредоточение ослабло. Когда моё сосредоточение ослабло, свет и видение форм исчезли». Представь, как если бы человек слишком крепко схватил бы перепёлку обеими руками. Она бы тут же умерла. Точно также, чрезмерное усердие возникло во мне, и из-за чрезмерного усердия моё сосредоточение ослабло. Когда моё сосредоточение ослабло, свет и видение форм исчезли. Я понял: «Мне нужно действовать так, чтобы ни сомнение, ни невнимательность, ни лень и апатия, ни страх, ни эйфория, ни инертность, ни чрезмерное усердие более не возникали во мне вновь».
8) По мере того, Ануруддха, как я пребывал прилежным, старательным, решительным, я воспринимал свет и видение форм. Но вскоре свет и видение форм исчезали. Я подумал: «В чём причина и условие, что свет и видение форм исчезли?» Тогда я подумал: «Слишком слабое усердие возникло во мне, и из-за слишком слабого усердия моё сосредоточение ослабло. Когда моё сосредоточение ослабло, свет и видение форм исчезли». Представь, как если бы человек слишком слабо схватил бы перепёлку. Она бы выпорхнула из его рук. Точно также, слишком слабое усердие возникло во мне, и из-за слишком слабого усердия моё сосредоточение ослабло. Когда моё сосредоточение ослабло, свет и видение форм исчезли. Я понял: «Мне нужно действовать так, чтобы ни сомнение, ни невнимательность, ни лень и апатия, ни страх, ни эйфория, ни инертность, ни чрезмерное усердие, ни слишком слабое усердие более не возникали во мне вновь».
9) По мере того, Ануруддха, как я пребывал прилежным, старательным, решительным, я воспринимал свет и видение форм. Но вскоре свет и видение форм исчезали. Я подумал: «В чём причина и условие, что свет и видение форм исчезли?» Тогда я подумал: «Сильное стремление возникло во мне, и из-за сильного стремления моё сосредоточение ослабло. Когда моё сосредоточение ослабло, свет и видение форм исчезли. Мне нужно действовать так, чтобы ни сомнение, ни невнимательность, ни лень и апатия, ни страх, ни эйфория, ни инертность, ни чрезмерное усердие, ни слишком слабое усердие, ни сильное стремление более не возникали во мне вновь».
10) По мере того, Ануруддха, как я пребывал прилежным, старательным, решительным, я воспринимал свет и видение форм. Но вскоре свет и видение форм исчезали. Я подумал: «В чём причина и условие, что свет и видение форм исчезли?» Тогда я подумал: «Восприятие множественности возникло во мне{630}, и из-за восприятия множественности моё сосредоточение ослабло. Когда моё сосредоточение ослабло, свет и видение форм исчезли. Мне нужно действовать так, чтобы ни сомнение, ни невнимательность, ни лень и апатия, ни страх, ни эйфория, ни инертность, ни чрезмерное усердие, ни слишком слабое усердие, ни сильное стремление, ни восприятие множественности более не возникали во мне вновь».
11) По мере того, Ануруддха, как я пребывал прилежным, старательным, решительным, я воспринимал свет и видение форм. Но вскоре свет и видение форм исчезали. Я подумал: «В чём причина и условие, что свет и видение форм исчезли?» Тогда я подумал: «Чрезмерная медитация на формах возникла во мне{631}, и из-за чрезмерной медитации на формах моё сосредоточение ослабло. Когда моё сосредоточение ослабло, свет и видение форм исчезли. Мне нужно действовать так, чтобы ни сомнение, ни невнимательность, ни лень и апатия, ни страх, ни эйфория, ни бездействие, ни чрезмерное усердие, ни слишком слабое усердие, ни сильное стремление, ни восприятие множественности, ни чрезмерная медитация на формах более не возникали во мне вновь».
Когда, Ануруддха, я понял, что сомнение — это изъян ума{632}, я отбросил сомнение, [этот] изъян ума. Когда я понял, что невнимательность… лень и апатия… страх… эйфория… инертность… чрезмерное усердие… слишком слабое усердие… сильное стремление… восприятие множественности… чрезмерная медитация на формах — это изъян ума, я отбросил чрезмерную медитацию на формах, [этот] изъян ума.
Нюансы развития божественного глаза и сосредоточения
По мере того, Ануруддха, как я пребывал прилежным, старательным, решительным, я воспринимал свет, но не видел форм; я видел формы, но не воспринимал свет — даже в течение целой ночи, или целого дня, или целого дня и ночи. Я подумал: «В чём причина и условие этого?» Тогда я подумал: «Когда я не уделяю внимания образу форм, но уделяю внимание образу света, тогда я воспринимаю свет, но не вижу форм. Когда я не уделяю внимание образу света, но уделяю внимание образу форм, тогда я вижу формы, но не воспринимаю свет — даже в течение целой ночи, или целого дня, или целого дня и ночи».
По мере того, Ануруддха, как я пребывал прилежным, старательным, решительным, я воспринимал ограниченный свет и видел ограниченные формы; я воспринимал безграничный свет и видел безграничные формы — даже в течение целой ночи, или целого дня, или целого дня и ночи. Я подумал: «В чём причина и условие этого?» Тогда я подумал: «Когда моё сосредоточение ограничено, моё видение ограничено. С ограниченным видением я воспринимаю ограниченный свет и ограниченные формы. Но когда моё сосредоточение безгранично, моё видение безгранично. С безграничным видением я воспринимаю безграничный свет и вижу безграничные формы — даже в течение целой ночи, или целого дня, или целого дня и ночи».
Когда, Ануруддха, я понял, что сомнение — это изъян ума, и [когда я] отбросил сомнение, [этот] изъян ума; когда я понял, что невнимательность — это изъян ума и [когда я] отбросил невнимательность… отбросил лень и апатию… страх… эйфорию… инертность… чрезмерное усердие… слишком слабое усердие… сильное стремление… восприятие множественности… чрезмерную медитацию на формах, [этот] изъян ума, то тогда я подумал: «Я отбросил эти изъяны ума. Теперь буду развивать сосредоточение тремя способами»{633}.
И тогда, Ануруддха, я развивал сосредоточение с направлением ума [на объект медитации] и с удержанием ума [на объекте медитации]. Я развивал сосредоточение без направления, но только с одним удержанием. Я развивал сосредоточение без направления и без удержания. Я развивал сосредоточение с восторгом. Я развивал сосредоточение без восторга. Я развивал сосредоточение, сопровождаемое удовольствием. Я развивал сосредоточение, сопровождаемое невозмутимостью{634}.
Когда, Ануруддха, я развил сосредоточение с направлением и удержанием… когда я развил сосредоточение, сопровождаемое невозмутимостью, знание и видение возникли во мне: «Непоколебимо моё освобождение. Это моё последнее рождение. Не будет больше нового существования».
Так сказал Благословенный. Достопочтенный Ануруддха был доволен и восхитился словами Благословенного.
МН 129Балапандита сутта — Глупцы и мудрецы
редакция перевода: 27.01.2016
Перевод с английского: SV
источник:
"Majjhima Nikaya by Nyanamoli & Bodhi, p. 1016"
(Метафоры и описания страданий в нижних мирах и счастья в высших)
Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Саваттхи в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики. Там Благословенный обратился к монахам так: «Монахи!»
«Учитель!» — ответили они. Благословенный сказал следующее:
Глупец
«Монахи, есть эти три характеристики глупца, [три] признака глупца, [три] черты глупца. Какие три? Глупец — этот тот, кто обдумывает плохие мысли, говорит плохие слова, совершает плохие поступки. Если бы глупец не был бы таким, то как мудрец узнал бы о нём следующее: «Этот человек — глупец, нечистый человек»? Но поскольку глупец — этот тот, кто обдумывает плохие мысли, говорит плохие слова, совершает плохие поступки, мудрец знает о нём следующее: «Этот человек — глупец, нечистый человек».
«Глупец трояко чувствует боль и уныние здесь и сейчас. Если глупец сидит в собрании или на улице или на площади, и люди там обсуждают некие уместные и значимые дела, то тогда, если глупец — это тот, кто убивает живых существ, берёт то, что не дано, неподобающе ведёт себя в чувственных удовольствиях, лжёт, потакает вину, спиртному, одурманивающим веществам, что являются основой для беспечности — то он думает: «Эти люди обсуждают некие уместные и значимые дела. Во мне есть эти вещи, и [другие] видели, что я пускаюсь в эти вещи». Таков первый вид боли и уныния, который чувствует глупец здесь и сейчас.
Далее, когда ловят вора, преступника, глупец видит как цари подвергают его многочисленным видам пыток. Они приказывают хлестать его кнутами, бить бамбуком, бить дубинами; отрезать ему руки, отрезать ему ноги, отрезать ему руки и ноги; отрезать ему уши, отрезать ему нос, отрезать ему уши и нос. Они приказывают подвергнуть его [пытке под названием] «котёл с кашей», «бритьё [до состояния] отполированной раковины», «рот Раху», «огненный венок», «пылающая длань», «лезвия травы», «одежда из коры», «антилопа», «мясные крюки», «монеты», «пикелевание щёлоком», «крутящийся штифт», «свёрнутый матрац». Они приказывают облить его кипящим маслом, приказывают отдать на растерзание собакам, приказывают насадить его заживо на кол, приказывают отрубить ему голову мечом. И тогда глупец думает так: «Из-за таких плохих поступков как эти, когда ловят вора, преступника, цари подвергают его многочисленным видам пыток… отрубить ему голову мечом. Во мне есть эти вещи, и [другие] видели, что я пускаюсь в эти вещи». Таков второй вид боли и уныния, который чувствует глупец здесь и сейчас.
Далее, когда глупец [сидит] на своём стуле, [лежит] на своей кровати, или отдыхает на земле, то плохие поступки, которые он совершил в прошлом — его неблагое телесное, словесное, умственное поведение — накрывают его, покрывают его, окутывают его. Подобно тому как тень огромной горной вершины вечером накрывает, покрывает, окутывает землю, то точно также, когда глупец [сидит] на своём стуле… окутывают его. И тогда глупец думает так: «Я не совершал хорошего, я не делал благого, я не создал для себя укрытия от мучений. Я делал плохое, делал жестокое, делал нечистое. Когда я умру, я отправлюсь в удел тех, кто не делал хорошего… делал нечистое». Он печалится, горюет и плачет, бьёт себя в груди, становится обезумевшим. Таков третий вид боли и уныния, который чувствует глупец здесь и сейчас.
Глупец, который предавался неблагому поведению телом, речью, умом, с распадом тела, после смерти, перерождается в состоянии лишений, в несчастливом уделе, даже в аду.
Ад
Если бы кто-либо правдиво говорил бы о чём-либо: «Это всецело нежеланное, всецело нежелаемое, всецело неприятное» — то именно об аде он, говоря правдиво, сказал бы так, ведь даже трудно привести сравнение [для описания] страданий в аду».
Когда так было сказано, монах спросил Благословенного: «Но, Учитель, можно ли привести сравнение?»
«Можно, монах» — сказал Благословенный.
«Монахи, представьте, как если бы арестовали вора, преступника, и привели бы его к царю, сказав: «Ваше величество, этот человек — вор, преступник. Наложите на него такое наказание, которое сочтёте нужным». Царь сказал бы: «Утром идите и ударьте его сотней копий». Утром его бы ударили сотней копий. Тогда днём царь спросил бы: «Почтенные, что с тем человеком?» [Ему бы ответили]: «Ещё жив, ваше величество». Царь бы тогда сказал: «Идите и днём ударьте его ещё одной сотней копий». Тогда днём они бы ударили его ещё одной сотней копий. Вечером царь бы спросил: «Почтенные, что с тем человеком?» [Они бы ответили]: «Всё ещё жив, ваше величество». Царь бы тогда сказал: «Идите и вечером ударьте его ещё одной сотней копий». Тогда вечером они ударили бы его ещё одной сотней копий.
Как вы думаете, монахи? Из-за удара тремя сотнями копий ощущал бы этот человек боль и уныние?»
«Учитель, даже если бы его ударили одним копьём, он ощущал бы боль и уныние, что уж говорить про триста копий».
И затем, взяв небольшой камень размером с его ладонь, Благословенный обратился к монахам так: «Как вы думаете, монахи? Что больше, этот небольшой камень размером с мою ладонь, который я взял, или же Гималаи, царь всех гор?»
«Учитель, небольшой камень размером с ладонь, который Благословенный взял, в сравнении с Гималаями, царём всех гор, даже не идёт в расчёт, не выдерживает никакого сопоставления, не может сравниться даже с частью [Гималаев]».
«Точно также, монахи, боль и уныние, которые бы человек пережил из-за удара тремя сотнями копий, в сравнении с адом даже не идут в расчёт, не выдерживают никакого сопоставления, не могут сравниться даже с частью [страданий в аду].
Стражи ада пытают его пятичастным прокалыванием. Они загоняют раскалённый железный прут в одну руку, загоняют раскалённый железный прут другую руку… ногу… другую ногу… в середину через грудь. Он чувствует раздирающие, острые, пронзающие чувства. Но всё же он не умирает, покуда плохой поступок не истощит своего результата.
Затем стражи ада бросают его на землю и срезают кожу топорами. Он чувствует раздирающие, острые, пронзающие чувства. Но всё же он не умирает, покуда плохой поступок не истощит своего результата.
Затем стражи ада переворачивают его вверх тормашками и срезают кожу тесаками. Он чувствует раздирающие, острые, пронзающие чувства. Но всё же он не умирает, покуда плохой поступок не истощит своего результата.
Затем стражи ада привязывают его к колеснице и возят его взад и вперёд по земле, которая горит, пылает, полыхает. Он чувствует раздирающие, острые, пронзающие чувства. Но всё же он не умирает, покуда плохой поступок не истощит своего результата.
Затем стражи ада заставляют его взбираться на огромную груду углей, которые горят, пылают, полыхают. Он чувствует раздирающие, острые, пронзающие чувства. Но всё же он не умирает, покуда плохой поступок не истощит своего результата.
Затем стражи ада берут его за ноги и головой окунают в раскалённый железный котёл, который горит, пылает, полыхает. Пока он варится там в бурлящей пене, он иногда всплывает, иногда тонет, иногда перемещается [по поверхности]{635}. Он чувствует раздирающие, острые, пронзающие чувства. Но всё же он не умирает, покуда плохой поступок не истощит своего результата.
Затем стражи ада бросают его в Великий Ад. И вот что касается Великого Ада, монахи:
«Четыре в нём угла. Построен он
С дверями четырьмя по каждой из сторон.
Заделан он железом всюду и везде,
Как и железной крышей сверху он закрыт.
И пол в нём из железа,
Раскалённый докрасна,
Длиной он в сотню лиг –
Их покрывает целиком».
Монахи, я мог бы многими способами рассказать вам об аде. Настолько многими, что трудно завершить описание страданий в аду{636}.
Мир животных
Монахи, есть животные, которые кормятся травой. Они едят, обрывая свежую или сухую траву своими зубами. И какие животные кормятся травой? Лошади, рогатый скот, ослы, козы, олени, и другие подобные животные. Глупец, который прежде наслаждался вкусами здесь [в этой жизни], и здесь совершал плохие поступки, с распадом тела, после смерти, перерождается среди животных, которые кормятся травой.
Есть животные, которые кормятся фекалиями. Они чуют фекалии издали и бегут к ним, думая: «Мы можем поесть, мы можем поесть!» Точно брахманы, которые бегут на запах жертвоприношений, думая: «Мы сможем там поесть, мы сможем там поесть» — так и эти животные, которые кормятся фекалиями, чуют фекалии издали и бегут к ним, думая: «Мы можем поесть, мы можем поесть!» И какие животные кормятся фекалиями? Домашняя птица, свиньи, собаки, шакалы, и другие подобные животные. Глупец, который прежде наслаждался вкусами здесь [в этой жизни], и здесь совершал плохие поступки, с распадом тела, после смерти, перерождается среди животных, которые кормятся фекалиями.
Есть животные, которые рождаются, стареют, умирают в темноте. И какие животные рождаются, стареют, умирают в темноте? Мотыльки, личинки, земляные черви, и другие такие животные. Глупец, который прежде наслаждался вкусами здесь [в этой жизни], и здесь совершал плохие поступки, с распадом тела, после смерти, перерождается среди животных, которые умирают в темноте.
Есть животные, которые рождаются, стареют, умирают в воде. И какие животные рождаются, стареют, умирают в воде? Рыбы, черепахи, крокодилы, и другие такие животные. Глупец, который прежде наслаждался вкусами здесь [в этой жизни], и здесь совершал плохие поступки, с распадом тела, после смерти, перерождается среди животных, которые умирают в воде.
Есть животные, которые рождаются, стареют, умирают в нечистотах. И какие животные рождаются, стареют, умирают в нечистотах? Это те животные, которые рождаются, стареют, умирают в гнилой рыбе, в гнилом трупе, в гнилой каше, в отходной яме, в канализации. Глупец, который прежде наслаждался вкусами здесь [в этой жизни], и здесь совершал плохие поступки, с распадом тела, после смерти, перерождается среди животных, которые умирают в нечистотах.
Монахи, я мог бы многими способами рассказать вам о мире животных. Настолько многими, что трудно завершить описание страданий в мире животных.
Монахи, представьте, как если бы человек бросил бы ярмо с единственным отверстием в нём в море. Восточный ветёр нёс бы ярмо на запад, западный ветер нёс бы его на восток, северный ветер — на юг, а южный — на север. И представьте, что там была бы слепая морская черепаха, которая всплывала бы на поверхность один раз в сто лет. Как вы думаете, монахи? Могла бы эта слепая черепаха просунуть голову в это ярмо с единственным отверстием в нём?»
«Если бы даже ей это удалось, Учитель, то это произошло бы через очень долгое время».
«Монахи, быстрее эта слепая черепаха сумела бы просунуть голову в это ярмо с единственным отверстием в нём, чем дурак, который однажды отправился в погибель [нижних миров], смог обрести бы вновь человеческое состояние. И почему? Потому что [там, в нижних мирах], нет практики Дхаммы, нет практики праведного, нет делания благого, нет совершения заслуг. Там торжествует пожирание друг друга, убийство [сильным] слабого{637}.
Если в то или иное время, по прошествии долгого времени, этот глупец возвращается в человеческое существование, то он перерождается в низшей семье — в семье неприкасаемых или охотников, собирателей бамбука, изготовителей повозок, мусорщиков — то есть в семье, которая бедная, в которой мало питья и еды, которая выживает с трудом, в которой едва находится еда и одежда. И он [будет] уродливым, непривлекательным, деформированным, больным, слепым, калекой, хромым, парализованным. Он не [будет] получать еду, напитки, одежду, средства передвижения, гирлянды, благовония и мази, постели, жилища, светильники. Он [будет] вести себя неподобающе телом, речью, умом, и сделав так, после распада тела, после смерти, он переродится в состоянии лишений, в несчастливом уделе, в погибели, даже в аду.
Монахи, представьте игрока на деньги, который с первым же неудачным броском потерял бы своих детей и жену, всё своё имущество, и более того, попал бы в подневольность сам. Всё же, такой [его] неудачный бросок — мелочный. Куда больший неудачный бросок — когда глупец, который неподобающе ведёт себя телом, речью, умом, после распада тела, после смерти, перерождается в состоянии лишений, в несчастливом уделе, в погибели, даже в аду. Это — полное совершенство степени глупца.
Мудрец
Монахи, есть эти три характеристики мудреца, [три] признака мудреца, [три] черты мудреца. Какие три? Мудрец — этот тот, кто обдумывает благие мысли, говорит благие слова, совершает благие поступки. Если бы мудрец не был бы таким, то как [другой] мудрец узнал бы о нём следующее: «Этот человек — мудрый, чистый человек»? Но поскольку мудрец — этот тот, кто обдумывает благие мысли, говорит благие слова, совершает благие поступки, [другой] мудрец знает о нём следующее: «Этот человек — мудрец, чистый человек».
«Мудрец трояко чувствует счастье и радость здесь и сейчас. Если мудрец сидит в собрании или на улице или на площади, и люди там обсуждают некие уместные и значимые дела, то тогда, если мудрец — это тот, кто воздерживается от убийства живых существ, от взятия того, что не дано, от неблагого поведения в чувственных удовольствиях, от лжи, от вина, спиртного, одурманивающих веществ, что являются основой для беспечности — то он думает: «Эти люди обсуждают некие уместные и значимые дела. Во мне нет этих вещей, и [другие] не видели, чтобы я пускался в них». Таков первый вид счастья и радости, который чувствует мудрец здесь и сейчас.
Далее, когда ловят вора, преступника, мудрец видит как цари подвергают его многочисленным видам пыток… «…отрубить ему голову мечом{638}. Во мне нет этих вещей, и [другие] не видели, чтобы я пускался в них». Таков второй вид счастья и радости, который чувствует мудрец здесь и сейчас.
Далее, когда мудрец [сидит] на своём стуле, [лежит] на своей кровати, или отдыхает на земле, то благие поступки, которые он совершил в прошлом — его благое телесное, словесное, умственное поведение — накрывают его, покрывают его, окутывают его. Подобно тому, как тень огромной горной вершины вечером накрывает, покрывает, окутывает землю, то точно также, когда мудрец [сидит] на своём стуле… окутывают его. И тогда мудрец думает так: «Я не совершал плохого, я не совершал жестокого, я не делал нечистого. Я делал хорошее, я делал благое, я создал для себя укрытие от мучений. Когда я умру, я отправлюсь в удел тех, кто не совершал плохого… создал для себя укрытие от мучений». Он не печалится, не горюет и не плачет, не бьёт себя в груди, не становится обезумевшим. Таков третий вид счастья и радости, который чувствует мудрец здесь и сейчас.
Мудрец, который предавался благому поведению телом, речью, умом, с распадом тела, после смерти, перерождается в счастливом уделе, даже в небесном мире.
Небесный мир и царь-миродержец
Если бы кто-либо правдиво говорил бы о чём-либо: «Это всецело желанное, всецело желаемое, всецело приятное» — то именно о небесном мире он, говоря правдиво, сказал бы так, ведь даже трудно завершить описание небесного счастья».
Когда так было сказано, монах спросил Благословенного: «Но, Учитель, можно ли привести сравнение?»
«Можно, монах» — сказал Благословенный.
«Монахи, представьте, царя-миродержца, который обладает семью сокровищами и четырьмя видами благосостояния, и из-за этого переживает счастье и радость.
Колесо-сокровище
И каковы эти семь сокровищ? Вот, когда помазанный на царствование знатный царь помыл свою голову на пятнадцатый день, день Упосатхи, и взошёл на верхние покои дворца на Упосатху, там пред ним возникает божественное колесо-сокровище с полноценными во всех отношениях тысячью спицами, ободом, и ступицей. Увидев его, помазанный на царствование знатный царь думает так: «Мною было услышано, что когда помазанный на царствование знатный царь моет голову на пятнадцатый день, день Упосатхи, и восходит на верхние покои дворца на Упосатху, там ему предстаёт божественное колесо-сокровище с полноценными во всех отношениях тысячью спицами, ободом, и ступицей, и тогда этот царь становится царём-миродержцем. Выходит, это я царь-миродержец?»
И затем помазанный на царствование знатный царь встаёт со своего сиденья, берёт сосуд с водой в левую руку и опрыскивает колесо-сокровище правой рукой, говоря: «Катись, почтенное колесо-сокровище! Торжествуй, почтенное колесо сокровище!» И тогда колесо-сокровище катится в восточном направлении, а царь-миродержец следует за ним со своей четырёхчастной армией. И в том регионе, где колесо-сокровище останавливается, там начинает проживать и царь-миродержец со своей четырёхчастной армией. И противостоящие цари восточного направления приходят к царю-миродержцу и говорят так: «Идём же, великий царь! Добро пожаловать, великий царь! Командуй, великий царь! Советуй, великий царь!» И царь-миродержец говорит: «Вам не следует убивать живых существ. Вам не следует брать то, что не было дано. Вам не следует вести себя неподобающе в чувственных удовольствиях. Вам не следует говорить ложь. Вам не следует пить опьяняющее, вам следует есть то, что вы привыкли есть». И противостоящие цари восточного направления подчиняются царю-миродержцу.
И тогда колесо-сокровище погружается в восточный океан и выходит [из него] вновь. И тогда оно начинает катиться в южном направлении… И противостоящие цари южного направления подчиняются царю-миродержцу.
И тогда колесо-сокровище погружается в южный океан и выходит [из него] вновь. И тогда оно начинает катиться в западном направлении… И противостоящие цари западного направления подчиняются царю-миродержцу.
И тогда колесо-сокровище погружается в западный океан и выходит [из него] вновь. И тогда оно начинает катиться в северном направлении… И противостоящие цари северного направления подчиняются царю-миродержцу.
И когда колесо-сокровище восторжествовало над всей землёй вплоть до краев океана, оно возвращается в царскую столицу и остаётся там точно прикрепленное за ось на воротах во внутренние покои дворца царя-миродержца в качестве украшения на воротах его внутреннего дворца. Таково колесо-сокровище, которое предстаёт царю-миродержцу.
Слон-сокровище
Далее, слон-сокровище предстаёт царю-миродержцу — весь белый, с семичастной позой, со сверхъестественными силами, летающий по воздуху — царь слонов по имени «Упосатха». Увидев его, царь-миродержец обретает к нему доверие в уме: «Было бы чудесно поездить на слоне, если бы он прошёл укрощение!» И тогда слон-сокровище проходит укрощение, точно превосходный чистокровный слон, которого обучали долгое время. И случается так, что царь-миродержец, обкатывая слона-сокровище, взбирается на него утром и, облетев всю землю до краёв океана, возвращается в царскую столицу к утреннему приёму пищи. Таков слон-сокровище, который предстаёт царю-миродержцу.
Конь-сокровище
Далее, конь-сокровище предстаёт царю-миродержцу — весь белый, с чёрной, точно у ворона, головой, с гривой точно трава мунджи, со сверхъестественными силами, летающий по воздуху — царь коней по имени «Валахака». Увидев его, царь-миродержец обретает к нему доверие в уме: «Было бы чудесно поездить на коне, если бы он прошёл укрощение!» И тогда конь-сокровище проходит укрощение, точно превосходный чистокровный конь, которого обучали долгое время. И случается так, что царь-миродержец, обкатывая коня-сокровище, взбирается на него утром и, облетев всю землю до краёв океана, возвращается в царскую столицу к утреннему приёму пищи. Таков конь-сокровище, который предстаёт царю-миродержцу.
Самоцвет-сокровище
Далее, самоцвет-сокровище предстаёт царю-миродержцу — берилл, прекрасный драгоценный камень чистейшей воды, с восемью гранями, тщательно обработанный. Сияние от самоцвета-сокровища простирается на целую лигу. И случается так, что когда царь-миродержец проверяет самоцвет-сокровище, он выстраивает в боевом порядке свою четырёхчастную армию, водружает самоцвет-сокровище на навершие знамени и шествует во мрак и тьму ночи. И все [жители] близлежащих деревень начинают работать из-за его свечения, думая, что наступил день. Таков самоцвет-сокровище, который предстаёт царю-миродержцу.
Женщина-сокровище
Далее, женщина-сокровище предстаёт царю-миродержцу — красивая, привлекательная, грациозная, обладающая высочайшей красотой своего облика, ни слишком высокая, ни слишком низкая, ни слишком худая, ни слишком полная, ни слишком тёмная, ни слишком светлая, превосходящая человеческую красоту, но не доходящая [в этом до] красоты божественной. Прикосновение этой женщины-сокровища подобно пучку капока или пучку хлопка. Когда прохладно, её члены тела теплы. Когда тепло, её члены тела прохладны. От её тела исходит аромат сандалового дерева, от её рта — аромат лотосов. Она встаёт [в знак почтения] перед царём-миродержцем и выходит [из помещения] после него. Она охотно прислуживает, приятна своим поведением, мила своей речью. Так как она никогда не изменяет царю-миродержцу даже в мыслях, то что уж говорить о том, чтобы она могла это делать телом? Такова женщина-сокровище, которая предстаёт царю-миродержцу.
Домовладыка-сокровище
Далее, домовладыка-сокровище предстаёт царю-миродержцу. Божественный глаз, унаследованный [им] из-за прошлых [благих] деяний, проявляется в нём, когда он видит скрытые сокровища: те [сокровища], у которых есть владелец, и те, у которых его нет. Он подходит к царю-миродержцу и говорит: «Ваше величество, не беспокойтесь. Я займусь вашими денежными делами». И случается так, что когда царь-миродержец проверяет домовладыку-сокровище, он садится в лодку и плывёт по реке Ганг, а посреди реки он говорит домовладыке-сокровищу: «Мне нужны золото и слитки, домовладыка». [Тот отвечает]: «Тогда, ваше величество, пусть лодку направят к одному из берегов». [Царь говорит]: «Домовладыка, вообще-то мне именно здесь нужны золото и слитки». И тогда домовладыка-сокровище окунает руки в воду и вытягивает горшок, полный золота и слитков, и говорит царю-миродержцу: «Довольно, ваше величество? Сделанного хватит, предложенного достаточно?» [Царь отвечает]: «Довольно, домовладыка, сделанного хватит, предложенного достаточно». Таков домовладыка-сокровище, который предстаёт царю-миродержцу.
Советник-сокровище
Далее, советник-сокровище предстаёт царю-миродержцу — мудрый, сообразительный, проницательный, способный заставить царя-миродержца постановить то, что достойно постановления, отменить то, что достойно отмены, утвердить то, что достойно утверждения. Он подходит к царю-миродержцу и говорит: «Ваше величество, не беспокойтесь. Я займусь управлением». Таков советник-сокровище, который предстаёт царю-миродержцу.
Таковы семь сокровищ, которыми обладает царь-миродержец. И каковы четыре вида благосостояния?
Четыре вида благосостояния
Царь-миродержец красивый, привлекательный, грациозный, обладающий высочайшей красотой своего облика. Он превосходит в этом отношении других людей. Таков первый вид благосостояния, которым обладает царь-миродержец.
Далее, царь-миродержец живёт долго, в течение длительного времени. Он превосходит в этом отношении других людей. Таков второй вид благосостояния, которым обладает царь-миродержец.
Далее, царь-миродержец свободен от болезней и недугов, обладает хорошим пищеварением — ни слишком холодным, ни слишком горячим. Он превосходит в этом отношении других людей. Таков третий вид благосостояния, которым обладает царь-миродержец.
Далее, царь-миродержец мил и приятен брахманам и домохозяевам. Подобно тому как отец мил и приятен своим детям, так и царь-миродержец мил и приятен брахманам и домохозяевам. Брахманы и домохозяева также милы и приятны царю-миродержцу. Подобно тому как дети милы и приятны своему отцу, так и брахманы и домохозяева также милы и приятны царю-миродержцу. Однажды царь-миродержец ехал в парк удовольствий со своей четырёхчастной армией. Тогда брахманы и домохозяева подошли к нему и сказали так: «Ваше величество, езжайте медленнее, так чтобы мы могли вас видеть дольше». И тогда он сказал своему колесничему: «Колесничий, езжай медленнее, так чтобы я мог видеть брахманов и домохозяев дольше». Таков четвёртый вид благосостояния, которым обладает царь-миродержец.
Таковы четыре вида благосостояния, которыми обладает царь-миродержец. Как вы думаете, монахи? Переживал бы царь-миродержец счастье и радость из-за обладания этими семью сокровищами и этими четырьмя видами благосостояния?»
«Учитель, царь-миродержец переживал бы счастье и радость даже из-за обладания лишь одним сокровищем, что уж говорить о семи сокровищах и четырёх видах благосостояния».
И затем, взяв небольшой камень размером со свою ладонь, Благословенный обратился к монахам так: «Как вы думаете, монахи? Что больше, этот небольшой камень размером с мою ладонь, который я взял, или же Гималаи, царь всех гор?»
«Учитель, небольшой камень размером с ладонь, который Благословенный взял, в сравнении с Гималаями, царём всех гор, даже не идёт в расчёт, не выдерживает никакого сопоставления, не может сравниться даже с частью [Гималаев]».
«Точно также, монахи, счастье и радость, которое царь-миродержец переживал бы из-за обладания семью сокровищами и четырьмя видами благосостояния, не идёт в расчёт, не выдерживает никакого сопоставления, не может сравниться даже с частью счастья в небесном мире.
Если в то или иное время, по прошествии долгого времени, этот мудрец возвращается в человеческое существование, то он перерождается в высокой семье — в знатной зажиточной семье, в семье зажиточных брахманов, или в семье зажиточных домохозяев — то есть [в семье], которая богатая, с большим богатством и имуществом, с обилием золота и серебра, с обилием имущества и материальных ценностей, с обилием денег и зерна. И он [будет] красивым, привлекательным, грациозным, обладающим высочайшей красотой своего облика. Он [будет] получать еду, напитки, одежду, средства передвижения, гирлянды, благовония и мази, постели, жилища, светильники. Он [будет] вести себя подобающе телом, речью, умом, и сделав так, после распада тела, после смерти, он переродится в счастливом уделе, даже в небесном мире.
Монахи, представьте игрока на деньги, который с первым же удачным броском выиграл бы огромное состояние. Всё же, такой [его] удачный бросок — мелочный. Куда больший удачный бросок — когда мудрец, который подобающе ведёт себя телом, речью, умом, после распада тела, после смерти, перерождается в счастливом уделе, даже в небесном мире. Это — полное совершенство степени мудреца»{639}.
Так сказал Благословенный. Монахи были довольны и восхитились словами Благословенного.
МН 130Девадута сутта — Небесные посланники
редакция перевода: 30.01.2016
Перевод с английского: SV
источник:
"Majjhima Nikaya by Nyanamoli & Bodhi, p. 1029"
(Описания великого ада)
Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Саваттхи в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики. Там Благословенный обратился к монахам так: «Монахи!»
«Учитель!» — ответили они. Благословенный сказал следующее:
«Монахи, представьте два дома с дверьми, и человек с хорошим зрением, стоящий между ними, увидел бы, как люди входят и выходят, переходят туда и обратно. Точно также, божественным глазом, очищенным и превосходящим человеческий, я вижу как существа умирают и перерождаются — низшие и великие, красивые и уродливые, счастливые и несчастные. Я понимаю как существа переходят [в иной мир] в соответствии со своими деяниями: «Эти достойные существа, которые имели хорошее поведение телом, речью и умом, не оскорблявшие благородных, придерживавшиеся правильных воззрений и действовавшие под влиянием правильных воззрений, с распадом тела, после смерти, переродились в счастливом уделе, даже в небесном мире». Или же [так]: «Эти достойные существа, которые имели хорошее поведение телом, речью и умом, не оскорблявшие благородных, придерживавшиеся правильных воззрений и действовавшие под влиянием правильных воззрений, с распадом тела, после смерти, переродились среди человеческих существ. Но эти достойные существа, которые имели дурное поведение телом, речью и умом, оскорблявшие благородных, придерживавшиеся неправильных воззрений и действовавшие под влиянием неправильных воззрений, с распадом тела, после смерти, переродились в мире духов». Или же [так]: «Эти достойные существа, которые имели дурное поведение телом… переродились в мире животных». Или же [так]: «Эти достойные существа, которые имели дурное поведение телом… переродились в состоянии лишений, в неблагом уделе, в погибели, даже в аду».
Стражи ада хватают такое существо за руки и приводят к царю Яме{640}, говоря: «Ваше величество, этот человек плохо обращался со своей матерью, плохо обращался со своим отцом, плохо обращался с отшельниками, плохо обращался со жрецами. У него нет уважения к старейшинам его клана. Пусть царь наложит на него наказание».
Небесные посланники
И тогда царь Яма спрашивает, допрашивает, переспрашивает его насчёт первого небесного посланника: «Почтенный, разве ты не видел первого небесного посланника, который появился в мире?»{641} Он отвечает: «Не видел, уважаемый». Тогда царь Яма говорит: «Почтенный, неужели ты ни разу не видел в мире лежащего на спине младенца, запачканного своими же фекалиями и мочой?» Тот отвечает: «Видел, уважаемый».
Тогда царь Яма говорит ему: «Почтенный, неужели к тебе, умному и зрелому человеку, никогда не приходила эта мысль: «Я тоже подвержен рождению, я не избегу рождения. Вне сомнений, мне лучше было бы совершать благое телом, речью, умом»? Он отвечает: «Я не мог, уважаемый. Я был беспечным». Тогда царь Яма говорит: «Почтенный, из-за беспечности ты не сумел совершать благое телом, речью, и умом. Вне сомнений, с тобой поступят в соответствии с твоей беспечностью. Но этот твой плохой поступок не был сделан твоей матерью, твоим отцом, или же твоим братом или твоей сестрой, или же твоими друзьями и товарищами, или же твоими родственниками и роднёй, или же жрецами и отшельниками, или же божествами. Этот плохой поступок был сделан тобой, и ты сам будешь переживать его результат».
И затем, после того как царь Яма спросил, допросил, переспросил его насчёт первого небесного посланника, царь Яма спрашивает, допрашивает, переспрашивает его насчёт второго небесного посланника: «Почтенный, разве ты не видел второго небесного посланника, который появился в мире?» Он отвечает: «Не видел, уважаемый». Тогда царь Яма говорит: «Почтенный, неужели ты ни разу не видел в мире мужчину или женщину — восьмидесяти, девяноста, ста лет — скрючившуюся как подкова, согнутую вдвое, опирающуюся на палку, шатающуюся, хилую, утратившую молодость, с разбитыми зубами, седыми и скудными волосами, плешивую, морщинистую, с покрытыми пятнами частями тела?» Он говорит: «Видел, уважаемый».
Тогда царь Яма говорит: «Почтенный, неужели к тебе, умному и зрелому человеку, никогда не приходила эта мысль: «Я тоже подвержен старению, я не избегу старения. Вне сомнений, мне лучше было бы совершать благое телом, речью, умом»? Он отвечает: «Я не мог, уважаемый. Я был беспечным». Тогда царь Яма говорит: «Почтенный, из-за беспечности ты не сумел совершать благое телом, речью, и умом… Этот плохой поступок был сделан тобой, и ты сам будешь переживать его результат».
И затем, после того как царь Яма спросил, допросил, переспросил его насчёт второго небесного посланника, царь Яма спрашивает, допрашивает, переспрашивает его насчёт третьего небесного посланника: «Почтенный, разве ты не видел третьего небесного посланника, который появился в мире?» Он отвечает: «Не видел, уважаемый». Тогда царь Яма говорит: «Почтенный, неужели ты ни разу не видел в мире мужчину или женщину — поражённую болезнью, нездоровую, серьёзно больную — лежащую запачканной в собственных фекалиях и моче, которую поднимают одни, а кладут другие?» Он говорит: «Видел, уважаемый».
Тогда царь Яма говорит: «Почтенный, неужели к тебе, умному и зрелому человеку, никогда не приходила эта мысль: «Я тоже подвержен болезням, я не избегу болезней. Вне сомнений, мне лучше было бы совершать благое телом, речью, умом»? Он отвечает: «Я не мог, уважаемый. Я был беспечным». Тогда царь Яма говорит: «Почтенный, из-за беспечности ты не сумел совершать благое телом, речью, и умом… Этот плохой поступок был сделан тобой, и ты сам будешь переживать его результат».
И затем, после того как царь Яма спросил, допросил, переспросил его насчёт третьего небесного посланника, царь Яма спрашивает, допрашивает, переспрашивает его насчёт четвёртого небесного посланника: «Почтенный, разве ты не видел четвёртого небесного посланника, который появился в мире?» Он отвечает: «Не видел, уважаемый». Тогда царь Яма говорит: «Почтенный, неужели ты ни разу не видел в мире то, как ловят преступника, вора, и цари подвергают его многочисленным видам пыток. Они приказывают хлестать его кнутами, бить бамбуком, бить дубинами; отрезать ему руки, отрезать ему ноги, отрезать ему руки и ноги; отрезать ему уши, отрезать ему нос, отрезать ему уши и нос. Они приказывают подвергнуть его [пытке под названием] «котёл с кашей», «бритьё [до состояния] отполированной раковины», «рот Раху», «огненный венок», «пылающая длань», «лезвия травы», «одежда из коры», «антилопа», «мясные крюки», «монеты», «пикелевание щёлоком», «крутящийся штифт», «свёрнутый матрац». Они приказывают облить его кипящим маслом, приказывают отдать на растерзание собакам, приказывают насадить его заживо на кол, приказывают отрубить ему голову мечом?» Он говорит: «Видел, уважаемый».
Тогда царь Яма говорит: «Почтенный, неужели к тебе, умному и зрелому человеку, никогда не приходила эта мысль: «Того, кто совершает плохие поступки, уже здесь и сейчас [в этой жизни] подвергают таким различным пыткам, так что уж говорить о том, что будет потом? Вне сомнений, мне лучше было бы совершать благое телом, речью, умом»? Он отвечает: «Я не мог, уважаемый. Я был беспечным». Тогда царь Яма говорит: «Почтенный, из-за беспечности ты не сумел совершать благое телом, речью, и умом… Этот плохой поступок был сделан тобой, и ты сам будешь переживать его результат».
И затем, после того как царь Яма спросил, допросил, переспросил его насчёт четвёртого небесного посланника, царь Яма спрашивает, допрашивает, переспрашивает его насчёт пятого небесного посланника: «Почтенный, разве ты не видел пятого небесного посланника, который появился в мире?» Он отвечает: «Не видел, уважаемый». Тогда царь Яма говорит: «Почтенный, неужели ты ни разу не видел в мире мужчину или женщину — мёртвую один день как, мёртвую два дня как, мёртвую три дня как — вспухшую, мёртвенно-бледную, истекающую нечистотами?» Он говорит: «Видел, уважаемый».
Тогда царь Яма говорит: «Почтенный, неужели к тебе, умному и зрелому человеку, никогда не приходила эта мысль: «Я тоже подвержен смерти, я не избегу смерти. Вне сомнений, мне лучше было бы совершать благое телом, речью, умом»? Он отвечает: «Я не мог, уважаемый. Я был беспечным». Тогда царь Яма говорит: «Почтенный, из-за беспечности ты не сумел совершать благое телом, речью, и умом… Этот плохой поступок был сделан тобой, и ты сам будешь переживать его результат».
И затем, после того как царь Яма спросил, допросил, переспросил его насчёт пятого небесного посланника, царь Яма замолкает.
Ад
И стражи ада пытают его пятичастным прокалыванием… {642} …Затем стражи ада бросают его в Великий Ад. И вот что касается Великого Ада, монахи:
«Четыре в нём угла. Построен он
С дверями четырьмя по каждой из сторон.
Заделан он железом всюду и везде,
Как и железной крышей сверху он закрыт.
И пол в нём из железа,
Раскалённый докрасна,
Длиной он в сотню лиг —
Их покрывает целиком».
Пламя, извергающееся из восточной стены Великого Ада, ударяется о его западную стену. Пламя, извергающееся из его западной стены, ударяется о его восточную стену. Пламя, извергающееся из его северной стены, ударяется о его южную стену. Пламя, извергающееся из его южной стены, ударяется о его северную стену. Пламя, извергающееся из нижней части, ударяется о верхнюю часть. Пламя, извергающееся из верхней части, ударяется о нижнюю часть. Там он чувствует раздирающие, острые, пронзающие чувства. Но, всё же, он не умирает, покуда этот плохой поступок не истощит своего результата.
В какой-то момент, монахи, по истечении долгого периода, случается так, что открывается восточная дверь Великого Ада. Он бежит к ней быстрыми шагами. По мере того как он делает так, его внешняя кожа горит, его внутренняя кожа горит, его плоть горит, его сухожилия горят, его кости начинают дымиться. И точно так оно каждый раз, как он поднимает ногу. Когда он наконец-таки достигает двери, та захлопывается. И там он чувствует раздирающие, острые, пронзающие чувства. Но, всё же, он не умирает, покуда этот плохой поступок не истощит своего результата.
В какой-то момент, монахи, по истечении долгого периода, случается так, что открывается западная… северная… южная дверь Великого Ада. Он бежит к ней быстрыми шагами… та захлопывается. И там он чувствует раздирающие, острые, пронзающие чувства. Но, всё же, он не умирает, покуда этот плохой поступок не истощит своего результата.
В какой-то момент, монахи, по истечении долгого периода, случается так, что открывается восточная дверь Великого Ада. Он бежит к ней быстрыми шагами. По мере того как он делает так, его внешняя кожа горит, его внутренняя кожа горит, его плоть горит, его сухожилия горят, его кости начинают дымиться. И точно так оно каждый раз, как он поднимает ногу. Он выходит через эту дверь.
И сразу за Великим Адом идёт бескрайний Ад Фекалий. Он туда падает. В этом Аду Фекалий существа с игловидными ртами пробуриваются через его внешнюю кожу, пробуриваются через его внутреннюю кожу, пробуриваются через его плоть, пробуриваются через его сухожилия, пробуриваются через его кости, и пожирают его костный мозг. Там он чувствует раздирающие, острые, пронзающие чувства. Но, всё же, он не умирает, покуда этот плохой поступок не истощит своего результата.
И сразу за Адом Фекалий идёт бескрайний Ад Горящих Углей. Он туда падает. Там он чувствует раздирающие, острые, пронзающие чувства. Но, всё же, он не умирает, покуда этот плохой поступок не истощит своего результата.
И сразу за Адом Горящих Углей идёт бескрайний Лес Деревьев Симбали — высотой в лигу, ощетинившийся шипами шириной в шестнадцать пальцев — горящий, пылающий, полыхающий. Его заставляют взбираться и спускаться с этих деревьев. Там он чувствует раздирающие, острые, пронзающие чувства. Но, всё же, он не умирает, покуда этот плохой поступок не истощит своего результата.
И сразу за Лесом Деревьев Симбали идёт бескрайний Лес Остриелистных Деревьев. Он туда входит. Листья, колыхаемые ветром, режут его руки, режут его ноги, режут его руки и ноги. Они режут его уши, режут его нос, режут его уши и нос. Там он чувствует раздирающие, острые, пронзающие чувства. Но, всё же, он не умирает, покуда этот плохой поступок не истощит своего результата.
И сразу за Лесом Остриелистных Деревьев идёт великая река с едкими водами. Он туда падает. Там его швыряет по течению, против течения, по течению и против течения. Там он чувствует раздирающие, острые, пронзающие чувства. Но, всё же, он не умирает, покуда этот плохой поступок не истощит своего результата.
Затем стражи ада вытаскивают его крюком, ставят на землю, и спрашивают его: «Почтенный, чего хочешь?» Он говорит: «Я голоден, уважаемые». И тогда стражи ада раскрывают ему рот раскалёнными железными щипцами — горящими, пылающими, полыхающими — и кладут [ему в рот] раскалённый медный шар — горящий, пылающий, полыхающий — который сжигает его губы, рот, язык, глотку, и желудок и выпадает снизу вместе с кишками. Там он чувствует раздирающие, острые, пронзающие чувства. Но, всё же, он не умирает, покуда этот плохой поступок не истощит своего результата{643}.
Затем стражи ада вновь бросают его в Великий Ад.
И сталось, что царь Яма подумал: «Те [люди] в мире, которые совершают плохие, неблагие поступки, воистину подвергаются всем этим многочисленным видам пыток. О, вот бы я обрёл человеческое состояние, и Татхагата, совершенный и полностью просветлённый, появился бы в мире, и я мог бы прислуживать этому Благословенному, и этот Благословенный мог бы обучить меня Дхамме, так чтобы я смог бы понять Дхамму Благословенного!»
Монахи, я говорю вам об этом не как о чём-то, что я услышал от другого жреца или отшельника. Я говорю вам об этом, потому что я сам в действительности познал, увидел, открыл это сам».
Так сказал Благословенный. И когда Высочайший сказал это, [он], Учитель, далее добавил:
«Предупреждают их небесные посланники,
Но многие беспечны всё равно.
И долго будут люди [те тогда] грустить,
Как только в нижний мир они падут.
Но когда люд благой в сей жизни извещён
Посланниками, что пришли с небес,
То без беспечности тогда живут они,
Но практикуют Дхамму хорошо.
Со страхом на цепляние зрят они,
Ведь создаёт оно рождение и смерть.
И без цепляния свободные они,
Ведь уничтожили рождение и смерть.
Они блаженны, так как спасены,
Ниббаны достигают прямо здесь.
Всякую ненависть и страх преодолев,
Спаслись они и от страданий всех».