Дверь со скрипом отворилась и девушка машинально потянулась за кофейником. Но это был всего лишь Патрик.
— Мисс Лефевр, — начал он, оглядываясь по сторонам, — о-о, — это относилось к остаткам завтрака на полу.
— А вам что? — нелюбезно отозвалась девушка, — вместо того, чтобы тут таращиться, лучше бы велели здесь убрать. Я что, весь день должна сидеть в грязи?
— Конечно, мисс, хорошо.
— И побыстрее.
Кейн поспешно выскочил из каюты, настроение у Валентины было не из лучших. Оглянувшись на матросов, он кивнул одному головой:
— Убери в каюте, Люк.
Матрос козырнул и отправился за шваброй.
Заглянув опять в каюту, Патрик робко произнес:
— Мисс Лефевр, пожалуйста, не сердитесь, я приложу все усилия, чтобы повлиять на капитана и поскорее вернуть вас домой. Но только прошу вас, не отказывайтесь от пищи.
— И как вы сможете повлиять на него? — скептически хмыкнула Валентина, в способности убеждения Патрика она не верила ни на йоту, — есть только один способ, вряд ли вы его примените. Но и ехать в вашу Англию я тоже не хочу.
— Мы не едем в Англию, мисс Лефевр, — уточнил Патрик, — капитан намеренно ввел вас в заблуждение. Для начала мы направляемся к островам Драй-Тортугас, слышали, наверное? А потом…
— Куда? — перебила его она, — этого еще не хватало. Господи, за что все это свалилось на мою бедную голову? Что я такого сделала?
— Да что же вы могли сделать, — пробормотал Кейн, не зная, что еще сказать на это.
Валентина окатила его злобным взглядом и продолжала:
— Мне только Драй-Тортугас не хватало для полного счастья. Там я еще не бывала. О Боже, Боже, Боже! — она взялась руками за голову, — будь проклят тот день, когда я встретила всю вашу жуткую шайку! Почему я не осталась у Оливии? Ну почему, почему?
— Не знаю, — пожал плечами Патрик, он понятия не имел, кто такая Оливия, а уж тем более, почему Валентина не осталась у нее.
— Да, разумеется, что еще вы можете сказать!
— Вы бы поели, мисс Лефевр. Поверьте мне, голодовка вам совершенно ни к чему.
— Мне лучше знать, к чему или ни к чему, — со свойственной ей логикой отозвалась девушка, — и учтите, я не стану есть до тех пор, пока вы не отвезете меня обратно в Фор-де-Франс. В противном случае, я умру от голода и все по вашей милости. И нечего тут стоять. Я хочу остаться одна.
Патрик вышел из каюты и закрыл за собой дверь. Ему было ужасно жаль бедную девушку, которая всеми силами пыталась добиться от капитана такой малости, как доставить ее домой. Тем более, что в нынешнем положении дел он был виноват целиком и полностью. А то, что Валентина сердится, вполне понятно и объяснимо. Кто бы в этой ситуации не злился! Поэтому Кейн набрался смелости и отправился к капитану.
Рэдклифф за это время уже успел привести себя в порядок, но был зол как черт. И уж конечно, приход Патрика его ничуть не развеселил. Он только прошипел себе под нос нечто невразумительное и малоприятное.
— Что там еще, Кейн? — спросил он.
— Сэр, мне необходимо поговорить с вами, — начал Патрик.
— Я даже знаю, о чем. Нет, нет и нет. Никаких уступок этой дряни.
— Мисс Лефевр заявила, что если вы не отвезете ее на Мартинику, она умрет с голоду.
— Вот как? — зло сощурился Рэдклифф, — неужели? С голоду она умрет, ну да. Никогда не слышал ничего, более смехотворного. Зря вы ей верите, Кейн. Уже через час она передумает и начнет громко вопить, чтобы ее сию же минуту накормили. И вот тогда не вздумайте спешить это выполнить. Эту дрянную девчонку баловали с детства. Бьюсь об заклад, что ее неверное ни разу и не выпороли. А зря.
— Капитан, — осторожно сказал Кейн, — не лучше ли все же отвезти девушку домой? Это было бы решением всех проблем сразу.
— Это было бы приобретением новых проблем. Во-первых, пираты еще не покинули остров и мы можем попасть в ловушку, во-вторых, сами жители Мартиники. Что они подумают, если мы сперва похищаем девушку, а потом возвращаем, заберите, мол. И наконец, именно этого она и добивается. Потому, нет.
— И вы собираетесь отвезти ее на Ямайку, сэр? А потом?
— Мистер Кейн, — тяжело вздохнул Рэдклифф, было видно, что он сдерживается из последних сил, — дверь за вашей спиной. И было бы неплохо, если б вы ее закрыли с той стороны. Я уже достаточно наслушался. Мне хватит.
Кейн вышел, не дожидаясь, пока его вытолкают в шею. В гневе капитан был и не на то способен.
Весь день Валентина просидела в каюте, злясь на весь мир, который в ее глазах олицетворяли во-первых и самых главных, капитан, во-вторых, его растяпа-помощник и в-последних, вся команда данного судна. Она ненавидела их всех вместе и каждого по отдельности. Никто не смеет так обращаться с Валентиной Лефевр, первой красавицей Мартиники, а может быть и всей Вест-Индии! Да она их всех в порошок сотрет! Как они могут так над ней издеваться? И потом, что они собираются с ней делать? Этот вопрос, пожалуй, был самым главным. Что будет с ней и с ее репутацией? Какой ужас!
Впрочем, осознать весь кошмар происходящего Валентине мешала злость, а главное, элементарный голод, который становился все сильнее и сильнее. К вечеру девушка уже ни о чем другом и думать не могла. Ей так сильно хотелось есть, что казалось, она с огромным удовольствием сгрызла бы парочку стульев. Давно хотелось рявкнуть на кого-нибудь из команды и велеть им принести ей еду. Но Валентина не была бы Валентиной, если б не умела выдерживать характер. Раз она сказала, что умрет с голоду, значит, умрет и все тут. Будут знать, как издеваться над бедными, беззащитными девушками!
Чтобы развеяться и немного отвлечься от навязчивых мыслей о еде, Валентина вышла на палубу. Оглядевшись кругом и никого не заметив, она подошла к борту и облокотилась на него, мрачно глядя на пламенеющий горизонт. Мелкие брызги воды достигали ее лица. Море. Море, в котором водится на редкость много вкусной рыбы. Не той рыбы, которая плещется в воде, сверкая чешуей, а рыбы, лежащей на блюде, аппетитной, с тонкой хрустящей корочкой, большой такой рыбы, с зеленой веточкой укропа в зубастой пасти. Какая прелесть!
Валентина столь живо представила себе эту картину, что у нее едва слюнки не потекли. Она в бессильной ярости стиснула кулаки и стукнула ими по борту. И тут же ойкнула и затрясла кистью.
Хорошо, пусть не рыба, раз уж она недосягаема, она согласна и на корочку хлеба. Аппетитную такую мягкую корочку, большую, поджаристую и хрустящую.
— Что вы здесь делаете? — услышала она у себя за спиной и обернулась.
Увидев Рэдклиффа, Валентина скривилась так, словно у нее внезапно вдруг заболели все зубы.
— Слабое зрение? — съехидничала она, — да, в вашем возрасте это бывает.
Капитан жизнерадостно фыркнул.
— Что я тут делаю? Надо подумать. Наверное, висю, нет, вишу вниз головой.
— Наверное все-таки, висю, — совсем развеселился тот, — ехидство вам не идет.
— Ой, как вы меня огорчили. Ну и что. Будете меня тут учить, — и она отвернулась.
— Вот что, Тина, — продолжал Рэдклифф, — мне совсем не нравятся ваши выходки. Может быть, ваши кавалеры и млели от них, но это уж, позвольте вам заметить, их дело. А с меня хватит. Так что, с этого момента вы будете сидеть в своей каюте взаперти.
— Что? — резко повернулась к нему Валентина, — впрочем, что еще от вас ждать. Заприте меня в трюме, благородный спаситель, это будет интереснее.
— И запру, если будете язвить. Ступайте.
— В трюм? — хмыкнула она.
— С каким удовольствием я сейчас вздул бы вас как следует, — сердито добавил он, — к себе в каюту. И не заставляйте меня повторять это дважды.
— Хоть сто раз повторите, не пойду.
— Тогда придется отнести вас туда. Вряд ли, вам это понравится.
— Да уж, — скривилась Валентина, — действительно. Ладно, я пойду, но вы еще пожалеете об этом. Подумать только, запереть меня в каюте! Какая гадость! Какая наглость! Мало того, что меня тут голодом морят, так еще и ходить нигде не разрешают!
— Вы не едите по собственной глупости, — уточнил Рэдклифф.
— Вы на себя лучше посмотрите, — совсем обозлилась девушка, — мыслитель. Спиноза. Учтите, я буду на вас жаловаться.
— Кому? — приподнял брови тот, — может быть, губернатору Мартиники?
— Вот именно, ему. И в полицию пойду.
— Ну да. А я скажу, что вы сами захотели сюда прийти и вас никто не звал. Тем более, что так оно и есть, и это могут подтвердить десятки свидетелей.
— Ха, — не выдержала Валентина, — «десятки»! Один несчастный матрос. И то, он ваш подчиненный и скажет то, что вы ему велите. И потом, зачем мне нужно было приходить на ваш дурацкий корабль? Делать мне больше нечего.
— Причину всегда можно найти. К примеру, вы потеряли голову.
— От чего? — презрительно фыркнула она.
— От любви.
— От чего?! — девушка вытаращила глаза, а потом постучала себя пальцем по лбу, — вы много думаете, это отрицательно сказывается на ваших умственных способностях. Надо же такое придумать!
Она развернулась и направилась в свою каюту, по пути возмущенно фыркая.
Ночью Валентина очень плохо спала. Она просыпалась несколько раз и все от голода. И как нарочно, ей снились необычайно вкусные сны. Огромный торт с кремом, поджаренная курица внушительных размеров, дымящийся суп и мороженое. Но и во сне ей никак не удавалось все это съесть. То ей кто-то мешал, тянул в сторону, говоря, что должен сказать что-то важное, то прямо перед ее носом выхватывал заманчивое блюдо и поглощал его с причмокиванием. А самым обидным было то, что когда Валентине наконец удалось откусить кусочек курицы, ей показалось, что она жует тряпку.
С чувством глубокого разочарования девушка проснулась. В руках у нее был зажат край одеяла, который она, сама того не замечая, грызла. Господи, этого еще не хватало! Нет, так больше продолжаться не может. Никто не смеет столь отвратительно с ней обращаться. Девушка голодная! Притом, очень даже симпатичная девушка. И никто до сих пор не додумался предложить ей что-нибудь съедобное. Словно так и надо. Словно на их гадком корабле от голода девушки гибнут целыми сотнями.