— Мне нужна вода, чтобы умыться. Вы ее вылили на пирата. И еще, мне нужна вода, чтобы напиться.
— А вода, чтобы утопиться? — съязвил Рэдклифф.
— Эту себе оставьте. Вот гадость, и руки тоже. Безобразие просто, почему тут такой грязный пол?
— Вы когда-нибудь перестанете ворчать, Тина? Между прочим, вы для этого еще слишком молоды. Что же с вами к старости будет?
— Не знаю и мне все равно. Вы принесете воду или нет?
— Я вам не прислуга. Но… делая скидку, так и быть, я прикажу принести вам воду. Довольны? Впрочем, когда вы бываете довольны, — Рэдклифф махнул рукой.
— Я бываю довольна, — сдвинула брови Валентина, — но в данный момент я не вижу решительно ничего такого, что могло бы меня обрадовать. Я вся грязная, мне плохо, меня укачивает. И тут совершенно нечем дышать.
— Поэтому вам и плохо. Вместо того, чтобы ворчать, лучше бы вышли на свежий воздух.
— На свежий воздух, — насмешливо повторила девушка, — а кто запер меня здесь, чтобы я никуда не выходила?
— Вы ненаблюдательны, Тина, — хмыкнул капитан, — на вашей двери уже нет замка. Он сломан и судя по всему, починить его нельзя. Так что, вы вполне можете выйти.
— Ну спасибо. Я уверена, что если б его можно было сделать, вы бы занялись этим собственноручно, не призывая матросов.
— Знаете, Тина, для того, чтобы вас слушать, нужно иметь железные нервы.
— А кто вас просит слушать?
— Да, конечно, — фыркнул он и отправился к двери, — спасибо, что разрешили уйти.
— Не забудьте про воду, — напомнила ему девушка в спину.
— Боже мой. Да, конечно, как скажете.
Валентина показала язык закрывшейся двери и вернулась к прерванному занятию.
5 глава
После того, как корабль вышел из дрейфа, качка почти прекратилась и самочувствие Валентины улучшилось. Теперь она наверстывала упущенное и ходила всюду, где только было можно. Если б это было возможно, девушка забралась бы даже на мачту, только для того, чтобы продемонстрировать, что она имеет право гулять где вздумается. У нее и настроение повысилось. Единственное, что нарушало подобие идиллии, было то, что у Валентины не было платья на смену. Она не думала об этом, когда навещала Оливию. Как ни старалась девушка следить за своим внешним видом, но состояние ее одежды начинало желать лучшего. А это редкую девушку может обрадовать.
В два часа пополудни, когда солнце стояло высоко над горизонтом, Валентина сидела на палубе в плетеном кресле, вынесенном для нее матросами, с которыми она очень быстро нашла общий язык, в надвинутой на лоб шляпе и читала книгу, которую принес ей Патрик по ее просьбе. Сам Патрик стоял около нее, прислонившись к борту и не отрывал от девушки глаз. Невдалеке за деревянным столом сидели матросы и играли в кости. До Валентины доносились их азартные голоса.
В это время Рэдклифф вышел из своей каюты и оглядел предоставившуюся ему сцену.
— Семейная идиллия, — съязвил он.
Патрик покраснел и отвернулся. Валентина лениво выглянула из-под полей шляпы.
— Очень смешно, — отпарировала она, — мне жарко, солнце слепит глаза, книга скучная, а он еще и издевается.
— Если б вы сказали заранее, Тина, какую литературу предпочитаете, уж поверьте, я устроил бы здесь настоящую библиотеку.
— Конечно, — усомнилась она, — и навес бы приколотили собственноручно.
Рэдклифф фыркнул, оценив ее юмор. Потом снова окинул своего помощника взглядом, заметил лицо, на котором можно было уже жарить яичницу и не удержался:
— Послушайте, Кейн, если вы будете так упорно смотреть на мадемуазель, вы дыру на ней протрете.
Валентина звонко расхохоталась.
— Я так и поняла, что вас очень заботит мое самочувствие, месье Рэдклифф, — она сняла шляпу и стала медленно ею обмахиваться, — нет, ну тут просто тропики.
— Тропики и есть. Ступайте в каюту, там нет солнца.
— Да, зато там душно. Хоть бы дождь какой-нибудь пошел. Это просто ужасно. Не понимаю, как вы плаваете. Верните меня домой, в конце концов.
— Начинается, — проворчал Рэдклифф.
— Разумеется, эта тема вас не устраивает, — хмыкнула Валентина, — это просто издевательство над бедной девушкой, вот, что это такое.
— Это вы-то бедная девушка? Да вы любого до белого каления доведете.
— И все равно я бедная девушка. И несчастная. И всеми покинутая, — она задумалась, что с ней еще произошло неприятного за несколько дней, что она находилась на корабле.
— Ну-ну, — подбодрил ее Рэдклифф, — обиженная, угнетенная, замученная… м-м-м…
— Спасибо, — остановила его Валентина, хихикая, — это самый точный перечень моих несчастий.
Между тем, Патрик сжал кулаки, сверля капитана свирепым взглядом. По его мнению, тот давно должен был отправиться по своим делам или куда угодно, но только не стоять здесь, рядом с обожаемой Валентиной и насмехаться над ней. Хотя, справедливости ради следовало признать, что она ему тоже спуску не давала.
— Ладно, пусть не на Мартинику, но ведь вы должны приехать хоть куда-нибудь, — продолжала девушка, — или вы намерены так плыть целую вечность?
— Увы, но это слишком долго. Мы прибудем куда-нибудь через два дня.
— А куда?
— Там узнаете.
— Какая таинственность, — фыркнула Валентина.
Раздался удар гонга, призывающего к обеду.
— У вас все еще плохое настроение, Тина? — поинтересовался капитан.
— А что?
— Спрашиваю из чистого любопытства.
— Да! — вспомнила девушка и взмахнула рукой, — не называйте меня Тиной, пожалуйста. Мы не родственники, что не может не радовать.
— Ну вот, есть хоть что-то, что вас радует, — рассмеялся Рэдклифф, — я просто хотел пригласить вас на обед в салон, если вы не намерены метать громы и молнии.
— Что вы хотели? — с подозрением переспросила она.
— Ничего, — с досадой отозвался тот, — забудьте.
— Нет-нет, что вы. Если это серьезно, то я согласна. Никогда еще не обедала в салоне. Это звучит так торжественно.
— Когда вы его увидите, то измените свое мнение.
— Это интересно.
Девушка встала на ноги и положила книгу на кресло.
— Есть еще несколько помещений, которые я бы не отказалась увидеть. К примеру, кают-компания или рубка. Что такое рубка?
— Есть еще мостик, — добавил Рэдклифф, не отвечая на ее вопрос, — и кубрик.
— Кубрик, — повторила Валентина, — а это что?
— Ничего занимательного. Вы идете или нет?
— Иду.
В салоне, как уже упоминалось, она была впервые и поэтому с любопытством оглядывалась. Села на услужливо отодвинутый Патриком стул и даже улыбнулась ему в благодарность, хотя до сих пор подобное случалось достаточно редко. Но сегодня у Валентины было настолько сносное настроение, что она вполне могла начать кокетничать.
Обед ей понравился, кок Сэм прекрасно готовил. В этом она могла убедиться и раньше, хотя два дня преимущественно швыряла поданную ей еду на пол. А салон произвел на нее куда более прохладное впечатление. Он вполне сошел бы за столовую, причем, эта столовая была весьма убогой. И девушка не понимала, почему это место следовало называть столь помпезным именем, как салон.
— Ну как? — спросил у нее Рэдклифф.
— Что?
— Как вам наш салон?
— Здесь… мило.
— Правда? Тогда вы первая, кому здесь нравится. Обычно, все кривятся.
— А я хорошо воспитана.
— Да ну? Что-то до сих пор я этого не замечал.
— На себя лучше посмотрели бы, — проворчала Валентина.
— Вот, пожалуйста, наглядный пример.
Девушка скорчила гримасу.
— Попробуйте наше вино, мисс Лефевр, — вмешался Патрик.
Валентина посмотрела на него и кивнула. Потом добавила:
— Благодарю вас.
— Ясно. Теперь вы будете демонстрировать нам светские манеры, которым вас успели обучить, — не сдержался Рэдклифф.
— Нет, не вам, — отпарировала она, — вам не требуется. Вы меня постоянно так и вынуждаете сказать какую-нибудь гадость.
— Зачем вынуждать? Вы и так справляетесь, Тина.
— Вот, начинается. Снова Тина. Я не Тина, сто раз повторять вам, что ли?
— Ваша тетя называет вас так.
— Вы мне, слава Богу, не тетя.
— Да, мне повезло.
Валентина взяла бокал, который протянул ей Патрик и сделала маленький глоток. Потом еще один. Потом поставила бокал на стол, никак не прокомментировав это. Она заметила, что от нее ожидают каких-нибудь слов и хмыкнула.
— Ну как? — задал свой излюбленный вопрос Рэдклифф.
— Не скажу. Что бы я не сказала, вы все сворачиваете на мое плохое воспитание.
Он рассмеялся.
Патрик ревниво следил за их беседой. Он был влюблен в Валентину уже давно и теперь его просто раздирала ревность, когда она разговаривала с капитаном. Пусть в этой беседе было много язвительности и сарказма, но они уже не ругались и не злились друг на друга, а это для Кейна уже было в высшей степени подозрительно. Он прекрасно знал Рэдклиффа и как именно тот умел обрабатывать строптивых красоток. Тем более, что на него самого Валентина до сих пор почти не обращала внимания. Нет, она, конечно, была вежлива, когда не злилась и не била посуду, но это было все.
Обед закончился. Валентина вернулась на палубу и села в кресло, намереваясь продолжить чтение. Качки почти не было, солнце уже не палило столь ярко и погода стала сносной.
Патрик не дал девушке читать. Он подошел к ней и тихо проговорил, наклонившись:
— Мисс Лефевр, я должен вам кое-что сказать.
— Да, конечно, — согласилась она, подняв голову, — говорите.
— Я очень боюсь за вас, мисс Лефевр.
— Но почему? Солнца уже почти нет и даже ветер появился.
— Я не о погоде.
— А о чем?
— Мне хочется вас предупредить, мисс Лефевр. Нашему капитану не следует доверять.
— Да, я тоже так думаю. Полагаете, он может завезти меня в свою омерзительную Англию?
— Я не об этом.
— А о чем? Что вы имеете в виду?
— Еще ни одна женщина не могла перед ним устоять, вот что я имею в виду.
— Да? Правда? И что?