— Да что вы говорите, — съязвила она, — ну, вы меня успокоили. А я-то думала, что непременно скончаюсь в страшных мучениях. Зато теперь я спокойна.
— Вот и хорошо. Позвать Кейна, чтобы он вас утешил?
Валентина посмотрела на него весьма красноречивым взглядом, что даже в сумерках можно было безошибочно понять, что именно она могла бы сказать на это.
— Я понял, — отозвался Рэдклифф со смешком, — мое предложение не вызывает в вас восторга.
— Абсолютно. Это даже очень глупо. А до Ямайки далеко?
— Опять Кейн сказал?
— Нет, я умею читать ваши мысли.
— Вот и прочитайте там ответ.
Валентина рассмеялась.
— Ладно, я спрошу у месье Кейна.
— Но ведь его присутствие не доставляет вам никакого удовольствия.
— Ничего, я потерплю.
А следующее слово они произнесли почти хором:
— Недолго.
Впрочем, Валентина быстро спохватилась:
— То есть, я хотела сказать…
— Все ясно, — развеселился Рэдклифф, — можете не уверять меня в своей горячей любви к Кейну, это видно невооруженным взглядом.
— Еще неизвестно, кто из вас хуже, — припечатала девушка, направляясь к себе в каюту.
Сев на стул, Валентина задумалась. Как ни крути, но он прав. Патрик в самом деле не вызывает в ней восторга. А уж о том, чтобы выйти за него замуж, даже думать было страшно. Прикрыв глаза ресницами, девушка представила себе это так ясно, словно это было на самом деле.
Вот она сидит за столом, а Патрик, повязав салфетку вокруг ее шеи, кормит ее с ложечки. Вот она гуляет по саду, а он бегает кругом, убирая с ее пути несуществующие препятствия. «Не споткнись, дорогая». Вот она читает книгу на веранде. Он заслоняет солнце спиной и отгоняет от нее мух.
Валентина рассмеялась. Ну конечно, все будет не настолько плохо, но очень похоже на то. Да, жуткая картинка. От такой жизни хочется удавиться на следующий день после свадьбы.
Подозрения Валентины относительно ветра полностью оправдались. На следующий день была противная качка, не сильная, но достаточно выматывающая и Валентина весь день просидела в каюте. Сказать, что она ужасно тяготилась этим, значит, ничего не сказать. Ее мутило, а в таких случаях едва ли можно ждать от человека оптимистического взгляда на жизнь. А уж от девушки — тем более. К вечеру она почувствовала себя так, словно настал ее последний час. Ей казалось, что она уже никогда не встанет с койки и не выйдет на свежий воздух. Больше всего на свете Валентина мечтала оказаться на берегу и никогда за всю свою дальнейшую жизнь на палубу корабля ни ногой. Сейчас ее мутило от одного слова «море». Да, и потом, вовсе не обязательно выходить в море для того, чтобы чувствовать себя счастливым. Сколько людей живут на свете, ни разу не делая этого и еще никто не умер без захватывающего морского путешествия. А уж Валентина чувствовала бы себя очень счастливой, если бы никогда не видела моря вообще.
Между тем, погода все ухудшалась. Небо затянули тучи. Качка становилась все сильней и ощутимей, так что Валентине показалось, что куда лучше для нее было бы утопиться, чем и дальше выносить такие мучения.
А следующей ночью девушка проснулась от того, что свалилась с койки. Это в любом случае пробуждение не из приятных, а если учесть состояние, в котором находилась Валентина, то это даже представить страшно. Она с трудом забылась сном после пары часов мучений, и этот сон был зыбким и беспокойным.
Накинув на плечи плед, Валентина высунула голову из каюты. Была глубокая ночь, небо темное, ни одной звезды, низкое и тяжелое из-за туч. Дождь хлещет словно из ведра. Немного соленых брызг сразу же попали девушке не лицо. Она поежилась и поспешно нырнула обратно, пытаясь закрыть дверь, но сильный ветер и качка делали это весьма проблематичным. Наконец, Валентине удалось совершить этот подвиг, она перевела дух и шумно вздохнула. Как будто, ей мало самого факта качки, так еще шторма не хватало. Господи, да когда же это кончится!?
Разумеется, спать ей уже не хотелось. Да что там, спать, ей не хотелось жить, раз это сопровождается такими мучениями. Забравшись с ногами на кровать, девушка поплотнее закуталась в одеяло и откинула голову назад. Господи, ну есть же на свете счастливые люди, которые не испытывают таких мучений, которые спокойно спят по ночам, не опасаясь свалиться на пол и не боясь проснуться, чтобы не испытывать тошноты, а также каждую минуту оказаться на том свете. Впрочем, там хуже не будет.
Ей стало ужасно плохо, так, что все завертелось перед глазами. Корабль снова закачало так, что Валентина вцепилась в спинку кровати, чтобы опять не упасть. Но не это было главным ощущением, а то, что казалось, ее внутренности выворачиваются наизнанку.
Когда качка немного утихла, набираясь сил перед новой атакой, Валентина сползла на пол, встав на дрожащие ноги и хватаясь по пути за все, что попадалось под руку, направилась к иллюминатору. Выглядела она при этом далеко не лучшим образом.
Палубу заливала вода, она хлестала через борта, поднимаясь огромными волнами. Кругом сновали матросы с ведрами, всем своим видом выражая беспокойство и тревогу. Но Валентину это не встревожило. Вряд ли, что-то могло встревожить ее еще больше, чем то, что она чувствовала.
В придачу к своим непередаваемым ощущениям, девушка ощутила зверский холод, охвативший ее ноги. Опустив глаза вниз, Валентина обнаружила себя стоящей в луже. Поджав по очереди сначала одну, а потом другую ногу, девушка вернулась в койку и закуталась в одеяло, стуча зубами от холода.
Она закрыла глаза, чтобы не видеть, как стены каюты качаются справа-налево и слева-направо. Но с закрытыми глазами было еще хуже. Стало казаться, словно она куда-то проваливается, в черную бездонную яму с водоворотами. От этого ее едва не вывернуло наизнанку, но Валентина только икнула.
В таком состоянии Валентина провела достаточно долгое время, ни о чем не думая, кроме того, что она чувствовала и того, когда же это закончится. Перспектива пойти ко дну со всем экипажем не казалась девушке ужасной, напротив, кто знает, может там она наконец отдохнет. В такую ужасную качку лучше оказаться за бортом, где не так качает и какая разница, если ты при этом утонешь. Зато тошнить не будет.
Вскоре мысль о том, как бы поскорее пойти ко дну стала для Валентины навязчивой идеей. С каждым новым встряхиванием и сотрясением она думала, что вот теперь ее желание наконец исполнится и все закончится. Какая разница, каким образом, главное, что это ужасное, жуткое состояние перестанет ее мучить. Кораблю давно пора развалиться и затонуть. Что он медлит? Да сколько можно все это терпеть?
Дверь каюты распахнулась и внутрь ввалился мокрый с ног до головы Патрик.
— Вы в порядке, мисс Лефевр? — переведя дух, спросил он.
Даже самый изощренный разум не сумел бы придумать более издевательского и своевременного вопроса. Валентина так вымоталась, что не могла даже злиться. Она глубоко вздохнула, набираясь сил и еле слышно простонала:
— Мы уже утонули?
Патрик был немного ошарашен подобным вопросом. Пару секунд он молчал, моргая, а потом отозвался:
— Что вы! Нет, конечно.
— Жаль, — в том же духе заметила девушка.
Молодой человек шагнул ближе и наконец разглядел Валентину при слабом свете фонаря, который держал в руках. А главное, обратил внимание на ее состояние.
— Вам плохо? — встревожено спросил он.
— Нет, мне хорошо, — странным голосом ответила она, — мне просто замечательно. Лучше не бывает. Вы что, сами не видите?
— О Боже мой! — ахнул Кейн, — я вижу, что вам очень плохо. Я позову Тайлера, немедленно!
— Не надо. Зачем? Лучше уйдите и закройте за собой дверь. Я хочу умереть в одиночестве.
Ее последние слова повергли Патрика в такой ужас, что ничего не ответив на это, он вылетел за дверь и поднимая брызги, помчался по палубе.
Валентина попыталась приподняться, вцепившись в спинку кровати и ей это удалось сделать со второй попытки. Держась второй рукой за голову, которая была тяжеленной, словно чугунок, девушка устроилась поудобнее, как только это возможно в ее состоянии. Но увы, легче ей от этого не стало.
Через некоторое время в каюту вернулся Патрик, да не один, а вместе с Тайлером, которому хватило одного взгляда на девушку, чтобы понять все.
— Морская болезнь, — констатировал он, а Валентина в ответ перекосилась.
Как будто, она сама этого не знала!
— Сожалею, мисс Лефевр, но ничем помочь не могу.
— А я и не ожидала, что вы мне поможете, — прошипела девушка в ответ, — я сама все прекрасно понимаю, месье Тайлер. И нечего тут стоять и пялиться. Что вы не видели? Мою зеленую физиономию?
— Не надо сердиться, — примирительно заметил врач, отступая к двери, — мы уже уходим.
— Но ее нельзя оставлять в таком состоянии, — попытался, было, возразить Патрик.
Тайлер потянул его к выходу. Валентина скорчила такую гримасу, что увидев ее в зеркале, сама бы испугалась. Ее пальцы крепко сжали подушку и она сказала:
— Пошли вон отсюда, оба. Убирайтесь к черту. Вам ясно?
— Да, ясно, — подтвердил врач и выволок наконец помощника капитана на палубу.
— Мы ничем не сможем ей помочь, — уверял он его по пути, — это, увы, неизлечимо. А зря раздражать и нервировать девушку ни к чему. Ей и так несладко.
Но Патрик все еще никак не мог переварить то, что его только что послали к черту. И кто? Милая, очаровательная девушка по имени Валентина!
— Она сказала, идите к черту, — пробормотал он изумленно, — Валентина!
Тайлер потерял терпение.
— Если бы я страдал от морской болезни, а вы стояли бы у меня над душой, я бы послал вас куда дальше. Оставьте это, Кейн.
К утру шторм совсем прекратился, словно его и не было. Правда, небо было еще серым, зато прекратился дождь и ветер, отчего качка почти исчезла. Валентина вновь обрела желание жить и перспектива пойти ко дну перестала казаться ей замечательным выходом. Девушка даже почувствовала первые муки голода, хотя до сих пор мысли о еде вызывали в ней новый приступ тошноты.