Но как бы там ни было, а погода с утра стоит прекрасная, и не важно, кто её наколдовал. А теперь пора одеваться во всё самое нарядное и отправляться к Бакману.
Ателье фотографа Бакмана находится в Кожевенном переулке. Он работает без выходных, фотографирует и в будние дни, и в воскресенье. Но сегодня к Бакману нужно успеть пораньше. Потом он уйдёт удить рыбу – это его любимое воскресное развлечение.
Неторопливым шагом все четверо – мама, папа, Мадикен и Лисабет – идут по городу. Улицы ещё безлюдны, воздух по-утреннему прохладен, но день, по-видимому, будет жаркий, уже сейчас чувствуется, как припекает солнце.
Вот показался домик Линус Иды – самый маленький во всём городе. Мадикен высматривает, не покажется ли её лицо в окошке с алыми геранями, но Ида так и не выглянула. Наверное, она ещё не проснулась. Только шмели уже проснулись и гудят среди пионов в её палисаднике. Мадикен и Лисабет с удовольствием заглянули бы к Линус Иде на минутку и послушали бы, как она играет на гитаре. Но им сейчас некогда, потому что надо успеть сфотографироваться.
А вот и богадельня. Там уже никто не спит. Несколько маленьких старушек выглядывают из окон на тихую воскресную улицу. Мадикен и Лисабет помахали им рукой, и старушки тоже помахали в ответ.
– Они мне нравятся, – говорит Лисабет. – Особенно я люблю Нанну Нютт, она такая смешная, когда плачет.
– Ну как тебе не стыдно! – говорит Мадикен. – Нанна Нютт ведь не виновата, что она такая странная.
– А разве я говорю, что она виновата? – говорит Лисабет.
Мама напоминает девочкам, чтобы они никогда не называли этот дом богадельней, надо говорить – «дом престарелых». Это его правильное название.
– А люди всё равно говорят «богадельня», сколько им ни объясняй! – говорит Мадикен.
Жалко всех, кто здесь живёт, думает Мадикен. А больше всех жалко Линдквиста, потому что он немного тронутый в уме и ни с кем не может поладить. Он живёт отдельно, в маленькой лачужке, на задворках, и к нему никто не ходит, все его боятся, кроме директрисы, хотя Линдквист почти всегда ведёт себя смирно и вежливо. Только изредка он делается злой и тогда сам не знает, что творит. Поэтому, если Линдквист выходит на улицу, все запираются в домах, а мамы учат своих детей удирать от Линдквиста, как только он покажется. Ведь Линдквист – ужасный силач, и кто знает, что он может выкинуть, когда на него найдёт помешательство.
Папа говорит, что Линдквист раньше был не таким. Когда-то у него была жена и маленький ребёночек, но однажды его жена бросилась с ребёночком в реку, и они оба утонули. Когда Линдквист это узнал, то пришёл в страшное отчаяние, от горя он потерял разум. С тех пор он и начал чудить.
В глухом деревянном заборе, которым окружена богадельня, есть дырочка, и можно видеть домик на задворках, в котором живёт Линдквист. Мадикен и Лисабет с трепетом заглянули в неё и скорее побежали догонять папу и маму.
Вскоре им встретилась фрёкен Йенни, портниха, которая обшивает девочек. Мама задержалась с ней поболтать, Мадикен тоже остановилась, чтобы послушать, какое платье ей сошьют для экзаменов, а Лисабет пошла дальше, за папой, который не спеша продолжал путь.
А у дверей фотографа Бакмана оказалось, что Лисабет куда-то пропала и её нигде нет.
– Ну что за девчонка! – говорит папа и качает головой.
Вся семья ждёт, но младшенькая не появляется. Стали искать – никак не находят! Стали звать – никакого ответа.
Но тут вдруг…
– Глядите, вон же она! – кричит Мадикен, показывая пальцем.
Из калитки в глухом заборе богадельни выходит Лисабет. Но она идёт не одна. Она идёт с Линдквистом, он крепко держит её ручку в своей огромной ручище.
– Я тут! – закричала Лисабет ещё издалека.
Линдквист немного похож на Юльтомте. У него большая белая борода и белые волосы почти до плеч. Действительно, можно подумать, что Лисабет идёт с Дедом Морозом.
Но мама, завидя этого Юльтомте, побледнела и протянула руки к Лисабет:
– Иди сюда! Скорее!
Лисабет спешит на мамин зов. Но и Линдквист тоже, держа Лисабет за руку.
– Вот я увидел маленького человечка, – говорит Линдквист и как будто усмехается себе в бороду.
– Пустите, мне надо идти! – говорит Лисабет и пытается выдернуть у него свою руку. Но не тут-то было. Линдквист её не отпускает.
– Пустите же, мне надо к маме! – говорит Лисабет и вырывается ещё сильней.
Но Линдквист только крепче сжимает её ручонку. Посмотрев сначала на Лисабет, потом на маму, потом на Мадикен, он нахмурил брови. Видно, он что-то обдумывает.
– Послушай, женщина! У тебя же есть ещё один ребёнок, – говорит он маме. – А у меня нет ни одного. Я возьму её себе. Должна же быть справедливость на свете!
Тут Лисабет принимается плакать и кричать. Ещё немного, и папа кинулся бы на Линдквиста, чтобы отнять свою дочку. Но мама его остановила.
– Тише, Лисабет! – говорит мама строго.
Лисабет стихает, но ещё всхлипывает. А мама подходит к Линдквисту и гладит его по щеке.
– Я понимаю вас, господин Линдквист, вам хочется иметь ребёночка. Но ведь эта девочка – моя дочка, и теперь я хочу попросить вас, чтобы вы мне её отдали.
– Не отдам я её тебе, – говорит Линдквист.
Папа снова порывается кинуться на Линдквиста, и снова мама его удерживает. Подумав немного, она открыла сумку и вынула какой-то пакетик.
– Не хотите ли угоститься жареным миндалём, господин Линдквист? – спрашивает мама. – Или вот ещё пряниками, – предлагает она ему, доставая второй пакетик.
Мама протягивает Линдквисту пакетики – один в левой руке, другой в правой. Линдквисту хочется попробовать и миндаля, и пряников, но, чтобы взять это угощение, надо иметь свободные руки. Внезапно освободившись, Лисабет с громким рёвом кидается к папе, он подхватывает её, и вот уже она сидит высоко на руках у папы. Здесь её никто не достанет!
– Пожалуйста, господин Линдквист, оставьте себе оба пакетика, – говорит мама и снова гладит его по щеке. – До свидания, господин Линдквист!
– Я тут увидел маленького человечка… – бормочет Линдквист с набитым ртом. Он сразу же принялся жевать и миндаль и пряники.
Так он и остался стоять посреди улицы, грызя миндаль и провожая взглядом маленького человечка. Когда человечек скрылся из виду, он бросил пакетики и закричал:
– Господи Иисусе! Помоги мне!
Бедняга Бакман! Он-то думал, что сейчас усадит всё семейство и заставит их с весёлым выражением на лицах смотреть туда, откуда должна вылететь птичка! Но сколько он ни старался всех рассмешить, ничего не получилось. Мама сидит бледная и взволнованная. Мадикен и плачет от жалости к бедному Линдквисту, у которого нет ребёночка, и злится на него за то, что он хотел забрать себе Лисабет. А Лисабет насупилась, как только она умеет. Бакман, несмотря на все уловки, так и не добился от неё весёлой улыбки.
– Нет уж, сегодня – ни за что! – сказала Лисабет по дороге домой. – Уж если мне не весело, значит, я не буду веселиться. Значит, я буду печальной и никто меня не развеселит! Вот и всё!
Да и как же не быть печальной, пережив такую передрягу, а всё из-за того, что захотела посмотреть на дом, в котором живёт Линдквист! Лисабет никак не ожидала, что он может выйти и заметить её.
– Если бы я знала, ни за что бы не заглянула! – убеждённо говорит Лисабет.
– Вот погоди, – говорит Мадикен, – мы придём на лужайку с одуванчиками, и у тебя пройдёт плохое настроение. Хочешь – верь, хочешь – не верь!
Лисабет поверила и даже заулыбалась.
– Жаль только, что этот глупый Линдквист слопал весь наш миндаль и пряники, которые мы хотели взять на пикник! – говорит она с сожалением.
Каждый год в мамин день рождения в их семье принято устраивать пикник на лужайке с одуванчиками, неподалёку от фермы Аппелькюллен.
Мадикен считает, что это, наверное, одно из самых прекрасных мест на земле. На этой лужайке цветут тысячи одуванчиков и растут две высокие берёзы, по которым можно полазить. А ещё там есть огромный валун, на него тоже можно залезать. Конечно, если только умеючи! Под валуном живёт страшный тролль, Мадикен столько раз рассказывала о нём сестре, что Лисабет в него поверила, да и сама Мадикен, кажется, тоже слегка верит. Две берёзы да Камень троллей, и кругом – море одуванчиков.
Самое замечательное, что туда можно доплыть по реке. В Юнибаккене садишься в лодку, отчаливаешь от мостков, потом долго-долго плывёшь, огибая излучины и заводи, и вдруг видишь перед собой лужайку.
Не дождавшись, когда папа втащит лодку на берег, Мадикен и Лисабет выскакивают и – бегом к одуванчикам.
– И чем вы там полдня занимаетесь до самого вечера? – спросил однажды Аббе.
– Да тем, чем всегда занимаются на пикнике, – ответила Мадикен.
Аббе так ничего и не понял. Ведь Аббе не знал, что люди делают на пикнике. Мадикен могла бы рассказать, что на пикнике люди лазают на берёзку, купаются в реке, собирают одуванчики, играют, сидят на траве и едят бутерброды, что мама там играет на лютне, которую она всегда берёт с собой, что они вместе поют, а папа делает им свистульки, что Мадикен и Лисабет кувыркаются в траве, пьют лимонад и пляшут танец троллей вокруг огромного камня… И как это Аббе не знает, что люди делают на пикнике?
Когда они вернулись от фотографа, у Альвы уже была приготовлена корзинка со съестными припасами.
– Ну как? Удачно сфотографировались? – спрашивает Альва.
И мама ей отвечает, что сегодняшний снимок, наверное, получится таким, что от одного взгляда на него можно будет упасть в обморок, и рассказывает Альве, отчего так получилось.
– Надо же было такому случиться! – говорит Альва, обнимая Лисабет. – Какой дурак этот Линдквист! Но его можно понять, если он захотел забрать тебя, моё золотце!
– Меня-то да, а её он не захотел взять! – хвастается Лисабет, кивая на Мадикен.
Тогда Альва и её заключила в объятия.
– А вот я бы и нашу Мадикен тоже взяла! Потому что Мадикен – моя радость и моё солнышко, большая моя девочка! И не сомневайся, моя миленькая!