Линус-Ида радуется, когда девочки с мамой приходят к ней. Ей нравится болтать с Мадикен и Лизабет, да к тому же мама принесла для больной ноги Линус-Иды мазь, а для неё самой — килограмм кофе и пять булочек.
Можете не сомневаться, что Линус-Ида страшно обрадовалась. Мадикен и Лизабет остаются у неё, в то время как мама отправляется за сабадилловым уксусом и многим другим, что необходимо купить в городе.
Линус-Ида сидит с гитарой в руках, положив больную ногу на скамеечку, и поёт для девочек своим писклявым голоском. Но всё, что она поёт, так печально. Это совсем не те песенки, которыми можно развеселить вшей. «В палате лазарета» и «У пьяницы в лачуге» — вот что слышат вошки, нашедшие себе приют в волосах у Мадикен, и от такого пения им, разумеется, не становится веселее.
Закончив петь, Линус-Ида говорит:
— Этот пьяница, он-то раскаялся в конце концов. А Нильссон из Люгнета, тот не раскается. Вот я и толкую, вот и толкую, худо он кончит.
— Неужели худо? — испуганно спрашивает Мадикен.
Она любит дядюшку Нильссона и не хочет, чтобы ему было худо.
Но Линус-Ида твёрдо знает, что ждёт таких, как он.
— Если б можно было остеречь его… Так нет, куда там! Я тут встретила его намедни, когда он шёл в кабак. «По этой дороге, Нильссон, тебе никогда не прийти на небо», говорю я ему. А он знаете, что мне на это отвечает? «А мне, говорит, так далеко и не надо, я иду всего лишь в „Весёлую Чарку“, пропустить пивца пару кружечек». Вот я и толкую, вот и толкую, никудышный муж попался Эмме!
Лизабет не хочет больше слушать ни о каких пьяницах. Она стоит у окна и высматривает, не вынырнет ли откуда-нибудь из-за мусорных бачков Маттис. Она ведь живёт как раз вон в той маленькой хибарке напротив Линус-Иды, Лизабет знает. Она однажды подралась с Маттис в этом самом дворе.
— А вон идёт Мия, — говорит вдруг Лизабет.
Мадикен тоже подходит к окну и выглядывает в него. Действительно, по двору идёт Мия со старой скакалкой в руках и огненно-красной гривой на голове. Из её гривы Мадикен и получила своих вошек, в этом она не сомневается. Им, бедным, наверное, стало там слишком тесно. Мадикен машет Мии. Она не забыла шоколадные бомбончики, которыми та её угостила. К тому же им нельзя больше ссориться, ведь у них теперь общие вши. Благодаря им Мадикен словно бы породнилась с Мией, и у неё возникает горячее желание выйти во двор и сообщить Мии об этом.
— Пойду поболтаю немножко с Мией, — говорит она.
Линус-Ида качает головой.
— Ну вот ещё, это же противная девчонка. Хотя она и не виновата, бедняжка, при такой-то матери.
Когда Мадикен выскакивает во двор, Мия перестаёт прыгать через верёвочку. Она смотрит на свою одноклассницу с лёгким недоверием, но «воображалой» её сегодня не обзывает.
— Привет, — говорит Мадикен. — Если бы ты знала, сколько у меня вошек!
Но на Мию подобная новость не производит никакого впечатления.
— Вошки бывают у всех детей, во всяком случае, так говорит моя мама — Мия осторожно хихикает — А может, тебе досталось грамм двести моих? Ты не сердишься?
— Не-е, — отвечает Мадикен — К тому же ещё до вечера они все попередохнут.
— Как это? — удивляется Мия.
О сабадилловом уксусе она ничего не слыхала.
И лишь теперь узнаёт, как легко можно избавиться от вшей:
— Мама как раз и покупает его сейчас — сообщает Мадикен.
Мия глубоко задумывается.
— Какая же я глупая, накупила каких-то шоколадных бомбончиков, — с сожалением говорит она — А лучше бы купить эту сабадиллку. Очень противно ходить со вшами, да ещё когда тебя дразнят: «Мия-крошка, ползучая вошка!»
Мадикен вспоминает, что и она тоже назвала так однажды Мию, и ей становится стыдно.
— Теперь и ты можешь звать меня «Мадикен-крошка, ползучая вошка», сколько угодно. Так будет справедливо.
Мия смеётся.
— Мадикен-крошка, ползучая вошка, — восхищённо повторяет она, — ну да, Мадикен-крошка, ползучая вошка, теперь я могу называть тебя так вместо «воображала хвост поджала».
Она глядит из-под чёлки на Мадикен.
— Вообще-то ты никакая не воображала. Хотя у тебя такие красивые каштановые волосы и такие нарядные платья.
Мадикен никогда не задумывалась, красивые у неё волосы или нет, но она рада, что Мия так считает.
— А мне кажется, это у тебя красивые волосы, Самые красивые в классе, — говорит Мадикен и вдруг сама начинает в это верить, хотя раньше ей это и в голову не приходило.
Мия обалдело глядит на неё.
— Тыс ума сошла, — произносит она.
В этот момент во двор выходят мама с Лизабет.
— Мы идём домой, Мадикен, — говорит мама и здоровается с Мией. — А ты Мия, не правда ли? — спрашивает она.
Но Мия не отвечает ни «да», ни «нет». Она робко стоит перед мамой, словно ждёт от неё нагоняя за то, что Мадикен тоже завшивела.
И туг внезапно Мадикен осеняет:
— Мама, а Мии тоже нужен сабадилловый уксус, можно, она пойдёт с нами?
— Конечно, — говорит мама — Ты хочешь с нами пойти, Мия?
Потупившись, Мия тихо бормочет:
— Да, если у вас хватит сабадиллы…
— Но прежде ты должна спросить разрешения у своей мамы.
— Её нет дома, — отвечает Мия — Она ушла на целый день стирать бельё.
— Тогда мы попросим Линус-Иду сказать ей, что ты у нас. А то ведь мама будет волноваться, если вернётся домой раньше тебя.
— Не, она никогда не волнуется.
И вдруг во двор выскакивает Маттис. Та самая Маттис, которая, по мнению Мии, очень похожа на ангела. Но Мадикен всё ещё не видит в ней ни малейшего сходства с ангелом. Однако это вовсе не значит, что Миина сестра не может быть хорошей девочкой. Вот только причесать бы её немножко. А то волосы у Маттис ещё более лохматые и взъерошенные, чем у самой Мии.
— У неё тоже полно вшей, — говорит Мия, робко глядя на маму.
Мама смеётся:
— О, какая грандиозная чистка нам предстоит! Ну что ж, идёмте все вместе!
Альва приходит в восторг, когда мама возвращается с четырьмя девочками вместо двоих.
— Разрешите мне заняться ими, просит она — я большой специалист в этом деле. Знаете, у меня ведь семеро меньших братьев и сестёр!
Лизабет начинает понимать: сейчас здесь произойдёт нечто такое, в чём ей не удастся принять участие.
С этим она не может смириться.
— Я тоже хочу сабадиллки, — объявляет она Альве — Ко мне тут только что заскочила одна вошка. Хотя её и не видно.
— С этой вошкой мы вполне справимся, — успокаивает девочку Альва. — Идите садитесь на качели, все, кто хочет выводить вшей.
Большие деревянные качели — вот что есть у них в Юнибаккене, большие качели, висящие между врытыми в землю столбами с двумя длинными сиденьями друг против друга. Там можно качаться сразу вчетвером. И девочки качаются, дожидаясь Альву.
— Ну разве тебе не весело, Маттис? — восхищается Мия — Разве ты не рада, что у тебя есть вошки, а то ты никогда и не покачалась бы на этих качелях.
— Да, здорово всё-таки, что мы вшивые! — радуется Маттис.
Но тут приходит Альва и мажет им волосы сабадилловым уксусом, ужасно вонючим, а потом туго обвязывает всем головы полотенцем и закрепляет каждое полотенце большой английской булавкой. Когда Альва кончает эту процедуру, на качелях появляются четыре арабчонка в белых тюрбанах.
— Можете ещё покачаться, пока ваши вши не задохнутся под полотенцем, — говорит Альва.
Но Мадикен становится так жаль бедных вошек, что она не хочет больше качаться на качелях. Лизабет стыдит её:
— Дурочка! Дай им немножко покачаться и повеселиться перед смертью! Даже хорошо, если у них закружатся головки, тогда они и не заметят, как умрут.
Мадикен должна признать, что слова младшей сестры звучат разумно. И девочки продолжают качаться. Они качаются и поют вшам прощальную песню, которую тут же придумывает Мадикен:
— Мы качаем наших вошек, гоп-ля-ля, гоп-ля-ля,
Чтоб они быстрее сдохли, гоп-ля-ля, гоп-ля-ля,
Мы качаем их детишек, гоп-ля-ля, гоп-ля-ля,
Ну а сами мы не сдохнем, гоп-ля-ля, ура, ура!
— С ума сойти, Мадикен, какие песенки ты можешь сочинять! — восхищается Лизабет.
А потом они спускаются к речке и купаются там возле мостков для полоскания белья. Альва приносит туда в корзинке сок и булочки. Мыло и мочалка тоже при ней.
— Ну что ж, начнём нашу генеральную чистку — деловито произносит она и, подоткнув юбку, босиком заходит в воду и хватает одного из арабчат.
Да это же Маттис! А уж ей-то генеральная чистка не помешала бы каждый день.
— А Миины лапы всё-таки грязней моих, — говорит Маттис, вытаскивая из воды посеревшие от грязи ножонки.
Мия внимательно осматривает собственные ноги — и правда, они ещё грязнее. Мия смеётся.
— Я же на два года старше тебя, об этом ты не подумала?
Сассу стоит на мостках и лает. Воды он не любит. Зато арабчата обожают её, и генеральная чистка им очень даже по душе. Альва ловит их, а они брызгают на неё водой, как только она приближается к ним с мылом и мочалкой. Но Альва хватает арабчат одного за другим, намыливает и трёт мочалкой. И все, кто побывал в её руках, сразу становятся чистые-чистые.
После купания они пьют сок и едят булочки, сидя прямо на деревянных мостках.
— Маттис, ну разве ты не рада, что у тебя были вошки? — снова спрашивает Мия.
Маттис может только кивнуть. Рот её набит булочкой с соком.
А потом гости должны осмотреть избушку, которую Мадикен с Лизабет построили на чердаке сарая, где стоит каток для белья. Но Мия и Маттис не совсем понимают, зачем надо было стаскивать в одну кучу пустые ящики, старые половики и прочий хлам и делать из них какую-то избушку.
— А для чего она? — интересуется Маттис.
Мадикен задумывается.
— Как для чего?.. Да это же… Это постоялый двор!
Ну конечно, она вдруг сразу понимает, что это именно постоялый двор. Милосердный самаритянин от души порадовался бы, увидав его. Теперь она знает, во что они будут играть. В самаритянина. Раз есть постоялый двор, надо его использовать.