— Пусть думает, что хочет, — говорит мама, — всё равно платье теперь твоё, Альва.
С того самого дня Альва ходит счастливая и радуется, что сможет пойти на свадьбу и будет танцевать там в белом платье.
— Я запомню это на всю жизнь, — заверяет она Мадикен.
Но однажды в понедельник утром от Берты приходит новое письмо. Никакой свадьбы не будет. Лейтенант удрал, подумать только!
Альве очень жаль Берту: какое тяжёлое испытание выпало ей на долю! А кроме того, Альва страшно расстроена, ведь она так радовалась Бертиной свадьбе и предстоящим танцам.
— Лучше всего, если вы возьмёте обратно своё платье, — говорит она маме — Другого случая надеть его мне уже не представится.
Но мама стоит перед ней с таким решительным видом, какой бывает только у неё одной.
— А я хочу, чтобы ты, Альва, танцевала в этом платье! Почему бы тебе не пойти с нами на осенний бал? Вместо свадьбы? Я тебя приглашаю.
О подобном безумстве Альва сначала и слышать не хочет.
— Спасибо, спасибо, но это невозможно. Бургомистерша упадёт в обморок от ужаса.
— Пусть падает, — заявляет мама.
Мадикен и Лизабет не понимают, почему бургомистерша упадёт в обморок, если Альва придёт к ней на бал. Они ведь ещё не знают, что существует разница между «изысканной публикой» и «прочей шантрапой». Только «изысканную публику» бургомистерша желает видеть у себя на балу, объясняет девочкам Альва, показывая им в тот же вечер в кухне, как танцуют вальс. Однако Альва решилась. Она тоже пойдёт на бал. Просто-напросто не может не пойти, и пусть бургомистерша думает, что хочет.
— Не выгонит же она меня, — рассуждает Альва — И ваш папа тоже считает, что мне нужно пойти.
Мадикен уже знает, что папа с ними заодно, и, когда мама рассказала ему о том, что пригласила Альву на бал, он с удовлетворением заметил:
— Смотри-ка, ты делаешь успехи! Я от тебя такого не ожидал.
— Стыдись! — как обычно, ответила ему мама, но на сей раз просто в шутку.
Мадикен и Лизабет тоже никогда не бывали на подобных празднествах. Это их первый бал. Они радуются так же бурно, как Альва, и во время уроков танца, которые девушка даёт им у себя в кухне, только и говорят что о предстоящем бале, Уж кто-кто, а Альва умеет танцевать!
— Ещё бы мне не уметь, — удивляется она, — ведь я всю свою жизнь каждое лето только и бегала по танцам.
Дни идут, долгожданное событие приближается.
— В субботу — бал, — говорит однажды Альва, теперь она тревожится не на шутку. — Я сошла с ума. Ну что мне там делать среди этой изысканной публики? Нет, я просто сумасшедшая!
— Ерунда, — успокаивает её Мадикен, — когда ты при дашь на бал, такая красивая в своём платье, все будут только рады.
Лизабет тоже так думает.
— А иначе они просто дураки и самые настоящие… Ах да, мне же нельзя этого говорить, ведь я получила от мамы десять эре.
И всё-таки Альву одолевают сомнения.
— Одно знаю: без вас двоих я бы не рискнула даже заглянуть в бальный зал.
Но вот подходит суббота. И вечером, боишься ты или нет, надо идти на бал.
— А сейчас мы отправимся в Павильон всем Юнибаккеном, — говорит мама — Да не бойся ты, Альва, там же будет весело, уж я-то знаю!
— Это как раз то, чего не знает никто, — бормочет Альва себе под нос.
И вот уже издалека слышна духовая музыка и виден разукрашенный огнями Павильон, который празднично светится меж деревьев тёмного гостиничного сада. Разноцветные лампочки, развешанные вокруг открытой веранды, освещают её сверху, придавая ей особую красоту, а по обе стороны лестницы пылают светильники, и Мадикен кажется, будто она входит в сказку. В таком месте может быть только чудесный праздник! И сколько народу туда идёт! Раздеваясь в вестибюле, люди смеются, переговариваются, окликают друг друга. Все они знакомы между собой, они здороваются, раскланиваются направо и налево, говорят, что рады вновь встретиться. Все изысканно одеты. Мужчины — во фраках и в мундирах, дамы — в длинных платьях, в жемчугах и драгоценностях, с красивыми причёсками.
«Но мы тоже очень нарядные, — думает Мадикен, — мама — в красном бархатном платье с глубоким декольте, Альва — в белом муслиновом, а мы с Лизабет — в наших платьицах из шитья».
Теперь на Альву снова нападает страх, её пугают разговоры и рокочущий вокруг гул голосов. Но Мадикен и Лизабет торжественно ведут её в бальный зал. Папа идёт впереди и показывает им дорогу.
Бургомистерша — первая, кого они встречают в зале, — любезно им улыбается.
— Я привёл сюда всех своих женщин, а красивых девушек у нас целый букет, — гордо говорит папа.
Но когда бургомистерша узнаёт Альву, улыбка исчезает с её лица. Она не забыла тот кусок лососины, который Альва не уступила ей. Знатная дама морщится, но не только поэтому.
— Дорогой Юнас, — обращается она к папе — у нас не принято брать с собой слуг на такие балы.
Она говорит тихо, якобы для того, чтобы Альва не услышала. Но у Альвы отличный слух, и от слов бургомистерши кровь бросается ей в лицо.
Однако папа очень твёрдо и решительно смотрит в глаза сей важной особе.
— Ах, у вас не принято? — произносит он — Тогда, я считаю, пора внести некоторые изменения.
И, взяв под руки маму и Альву, папа чинно шествует с женщинами через весь зал к заказанному им столику. Мадикен и Лизабет вышагивают следом.
Мадикен с тревогой смотрит на свою любимицу, чтобы узнать, не слишком ли она расстроена, но на лице у Альвы заметно лишь удивление, когда она осматривается крутом.
Тогда Мадикен тоже начинает рассматривать всё вокруг. Как чудесно здесь, в Павильоне! Какие тут зеркала и лампы! Всё сверкает позолотой, а в центре зала находится большая площадка для танцев с красивым блестящим полом! Тот, кому не удастся там потанцевать, пусть пеняет на себя. Вокруг танцевальной площадки длинными рядами стоят накрытые к ужину столы. Ведь ужинать все присутствующие, естественно, тоже будут.
— Бургомистерша хочет, чтобы мы ели как можно больше в пользу бедных, — объясняет папа, когда они усаживаются за стол. — Раз так, то возьмём себе что-нибудь повкуснее.
Они сидят возле самой площадки для танцев. Вот здорово, потому что теперь отовсюду видно, как хороша Альва в белом платье. Она наверняка станет королевой бала, выборы которой тоже входят в программу сегодняшнего вечера. Бургомистерша сама это придумала, и пупырь ей, если королевой бала не окажется вдруг Альва!
Вверху на эстраде сидит полковой духовой оркестр и так прекрасно играет! Мадикен всё здесь кажется прекрасным. Это, безусловно, запомнится на всю жизнь, как сказала однажды Альва.
Папа заказывает нечто под названием «торжественный ужин-деликатес», и, когда ужин появляется на столе, Альва расцветает. Сначала она сидела с довольно мрачным видом, но разве можно быть мрачной, когда перед тобой стоят такие яства. Тут и омары, и сёмга, и копчёный угорь, и холодные цыплята, и сардины, и сельдь, и все сорта сыра, и разнообразные салаты, и всевозможные заливные блюда, и омлеты, и крошечные-прекрошечные тефтельки. Альва любит всё. Мадикен любит омаров и ест только омаров. А Лизабет ест только тефтельки, их она любит больше всего.
— Ну стоило ли платить пять крон, чтобы ты ела одни тефтели? — спрашивает папа.
— Конечно, всегда надо брать самое лучшее, — отвечает Лизабет так, словно каждый день ходит по ресторанам и знает, что и как там надо делать.
За ужином бургомистерша обходит все столы и продаёт мужчинам бумажные цветы. Это тоже одна из её хитроумных затей, чтобы вытянуть побольше денег для бедных. С помощью бумажных цветов мужчины выберут королеву бала. Ею станет та счастливица, которая получит больше всего цветов. Мадикен ликует, она не сомневается, что королевой станет Альва. Ведь все мужчины с интересом поглядывают на девушку, покупая у бургомистерши цветы. К столику, за которым сидит Мадикен со своими домочадцами, бургомистерша так и не подходит. Вероятно, просто не успевает, поскольку сейчас она будет петь, а потом гостям покажут живые картины. Сегодня здесь семейный праздник, говорит бургомистерша, и ей хочется, чтобы дети тоже немножко повеселились. Ведь когда в Павильоне начнутся танцы, им придётся идти домой спать.
— Мы с Лизабет не пойдём, — заявляет Мадикен, — за нами же некому прийти и отвести нас домой, раз Альва сидит здесь.
И потом, они пришли сюда специально, чтобы посмотреть, как Альва будет танцевать в своём белом платье, а совсем не для того, чтобы слушать пение бургомистерши.
— Ничего не поделаешь, одно от другого неотделимо, — замечает папа.
К тому же у бургомистерши действительно красивый голос.
— «Не надо спать, не надо, когда приходит ночь», — поёт она.
«А мы и не собираемся», — думает Мадикен.
Ей и самой кажется, что бургомистерша очень даже приятно поёт, однако остальные дети с ней не согласны. Они едва могут усидеть на месте, елозят и вертятся на стульях. Особенно Лизабет. Ей не нравится это бесконечное пение. Она потихоньку поднимается со стула и начинает бегать между столиками вместе с сыном доктора Берглунда, Мартином. Лизабет ловит его, и оба они хихикают, шумят и вообще ведут себя самым беспокойным образом. Мама любит пение. Она сидит за столом, с наслаждением слушая певицу, и слишком поздно замечает, чем занимается её младшая дочь. Тогда она вскакивает с места, чтобы отвести девочку обратно к столу. Но Лизабет вдруг исчезает, ну да, потому что теперь они с Мартином падают на пол и начинают ползать друг за другом под столами. Это ещё веселее, чем просто бегать по залу.
— С ума сойти, сколько здесь ног, — говорит Лизабет.
Она сейчас очень оживлена и, чтобы рассмешить Мартина, строит ему всякие рожи и гримасничает так, что он хохочет до икоты. Однако Лизабет ведёт его к погибели. В пылу игры дети приближаются невзначай прямо к эстраде, и там Мартин нечаянно переворачивает стул. Стул с грохотом падает на пол как раз в тот момент, когда бургомистерша завершает романс последней сладостной нотой. Мартин пугается и, вобрав голову в плечи, трусит обратно к маме и папе.