— Где Кайса?
Часто Кайса спит в саду в коляске. Хотя Линус-Ида пытается заставить маму прекратить подобные сумасбродства.
— Вы что, собираетесь ребёнка жизни лишить? — интересуется она. — А я вот толкую, я толкую, что и слыхом не слыхивала, чтоб дитя лежало на улице прямо посреди зимы!
Но мама на это только смеётся. И когда Кайсу вносят в дом, чтобы покормить, она румяна и свежа и от неё так хорошо пахнет.
— Посмотри, — говорит мама Линус-Иде, — разве она не похожа на зимнее яблочко?
Тогда Лизабет направляется к зеркалу в прихожей и разглядывает саму себя:
— Я ведь тоже похожа на зимнее яблочко? Только покрупнее!
Ей кажется, что вокруг Кайсы поднимают слишком много шума, и иногда по вечерам, забравшись к Мадикен в постель и положив голову ей на плечо, она спрашивает:
— Ты всё-таки Кайсу любишь больше, чем меня, да?
Конечно же, нет, объясняет ей Мадикен, она любит их обеих одинаково сильно. Хотя и немного по-разному. Кайсу она любит по-одному, а Лизабет — по-другому, но очень-преочень!
— А ты, кого ты любишь? — спрашивает Мадикен.
— Я тоже люблю Лизабет, очень-преочень, и по-одному, и по-другому, — заявляет Лизабет и смеётся так, что у неё начинает булькать в горле. — И тебя тоже люблю! И Кайсу! И маму! И папу! И Альву! И Сассу с Гусан! И Мартина Берглунда, правда, только чуть-чуть! И совсем по-другому.
Зимние дни текут своим чередом. Лёд на речке появляется и тает. Только что Мадикен с Лизабет катались там на коньках, только что строили перед дровяным сараем снежную крепость, и вот уже снег и лёд сошли. Выглянули первые подснежники, а в один прекрасный день появились фиалки и вдруг пришла весна. Ну да, она нагрянула внезапно, а там — глядь! — и снова подошёл последний день апреля, Подумать только, как быстро пролетел год!
— Мама, а можно мне надеть сегодня вечером новые лайковые туфельки? — уже за завтраком спрашивает Мадикен.
— Пожалуйста, если хочешь сразу же испортить их, — отвечает мама — Но, по-моему, твои старые сандалии как нельзя лучше годятся для того, чтобы бегать вокруг майского костра.
Мадикен помнит, что произошло в прошлом году, и не говорит больше ни слова.
В этот раз мама с папой тоже пойдут с ними к майскому костру. И Кайсу с собой возьмут.
— Пусть она увидит, как красивы майские костры, — говорит папа.
— Конечно, — соглашается с ним Лизабет, — а все, кто соберётся у костра, пусть увидят, как красива Кайса!
Разумные слова, считает Мадикен.
— И тогда они, вероятно, скажут о ней так же, как Линдквист сказал однажды о тебе: «Я туг увидал этого маленького человечка…» Помнишь?
— Конечно, помню, — отвечает Лизабет — Только теперь я большая.
Папа уже собирается в редакцию. Но сегодня Мадикен не составит ему компанию, потому что ей не надо идти в школу.
— Да, Линдквист… — говорит папа. — Бедняга, сейчас его кладут в психиатрическую больницу. Нельзя держать его в той лачуге. К тому же он и для окружающих опасен, и себе самому может повредить.
Альве очень жаль Линдквиста.
— Вот горемыка! Надеюсь, им там, в больнице, выдают хоть немного нюхательного табаку. Ведь это его единственная радость.
И Альва уходит к реке. У неё сегодня стирка. Но вечером она тоже отправится со всеми вместе к майскому костру.
А мама обещала пойти с Лизабет в город, купить ей портфель и пенал. Такое важное дело нельзя откладывать до последней минуты. Правда, Лизабет начнёт ходить в школу только через четыре месяца. Но её уже записали в первый класс, значит, она теперь почти настоящая ученица. И к тому же Лизабет так давно мечтала об этом портфеле.
— Я хочу подготовиться к школе заранее, — объясняет она.
Мадикен между тем остаётся дома присматривать за Кайсой.
— Она наверняка проспит до нашего возвращения — говорит мама — Но всё-таки последи за ней.
Сегодня один из первых тёплых дней. Мадикен сидит на крылечке у чёрного хода, поглядывает на коляску, стоящую под вишней, и читает книгу под названием «Тайна замка с привидениями». Книга жуткая, но читать при ярком солнечном свете о разгуливающих по старым замкам привидениях не так страшно.
У Гусан родились котята, впервые в её кошачьей жизни. Она лежит на крылечке, нежится на солнышке и следит за котятами точно так же, как Мадикен за Кайсой. Ей надо уследить за тремя малышами. Они прыгают и играют на песчаной дорожке, делая вид, что охотятся за крысами. Мадикен очень нравятся котята, такие симпатичные, весёлые. Жаль только, что скоро придётся их отдать. Мама не хочет держать в Юнибаккене нескольких кошек. Одного котёночка возьмёт Линус-Ида. Другой будет жить у Карлссонов на скотном дворе. А кому отдать третьего — маленького, чёрненького, — ещё не решили. Может быть, учительнице, если она захочет.
Мадикен вновь погружается в книгу. Да-а, ну и дела творятся в замке с привидениями! По тайным коридорам замка ходит, гремя костями, скелет и забирается в спальню юной графини. Не удивительно, что она сразу же сходит с ума и кричит так, что страх пробирает до мозга костей.
Закричишь тут! Но кроме графини, кричит ещё кто-то. Кайса! Мадикен поднимает наконец голову и видит… господи, кто же это стоит у них во дворе, держа Кайсу на руках? Кто вытащил её из коляски, где она так сладко спала? Какой-то человек с длинными седыми волосами. Он стоит спиной к Мадикен. Но вот он оборачивается… Караул! Это же Линдквист!
Мадикен пугается до полусмерти. И всё-таки это не тот страх, который может загнать её на дерево или на крышу. Нет, страх Мадикен иного рода. Внутри у неё всё леденеет, она даже не может кричать, не может пошевелиться. Господи, что же делать?
Наконец Мадикен открывает рот, но голос у неё дрожит и не слушается, будто говорит и не она вовсе, а кто-то другой:
— Это… это моя сестра, ей надо спать!
Линдквист растерянно смотрит на Мадикен.
— Она не твоя, она теперь моя! — произносит он — И решать, что ей надо делать, а чего не надо, буду я.
— Не-ет, — Мадикен пытается придать голосу твёрдость.
Линдквист строго смотрит на неё.
— Не перечь мне, а не то я не знаю, что сделаю! Она моя! Должна же быть на свете справедливость!
А Кайса кричит. Линдквисту это не нравится, и он начинает трясти сё.
— Замолчи! У меня от крика болят уши, замолчи, я говорю!
Мадикен в панике. Если Кайса не замолчит, Линдквист может разозлиться и покалечить её своими огромными ручищами. Была бы здесь Альва! Мадикен хочет позвать её, но боится. Как бы не рассердить Линдквиста. Надо самой всё уладить, без посторонней помощи, надо что-то сделать, и немедленно. Нельзя сидеть сложа руки и дрожать, как трусливый зайчишка.
— Господин Линдквист, а зачем вам ребёнок? — спрашивает наконец Мадикен каким-то новым, не своим, голосом.
Линдквист в раздумье морщит брови.
— Кругом всё мертво, понимаешь? — отвечает он ей — Да, всё мертво, а я хочу, чтобы рядом было живое существо, чтобы оно двигалось, понимаешь?
И он снова принимается трясти Кайсу.
— Перестань кричать, замолчи, кому говорю!
Кайса не привыкла, чтобы её так сильно трясли, и орёт пуще прежнего.
«Молчи, молчи, милая Кайса — думает Мадикен — Господи, как же мне быть?»
Вдруг она замечает играющих рядом котят. Это ведь живые существа, и они двигаются, да ещё как! А что, если… во всяком случае, надо попытаться.
Дрожащими руками Мадикен берёт чёрного котёнка, и подходит с ним к Линдквисту, ноги у неё тоже дрожат.
— Смотрите, господин Линдквист, — говорит она — вот вам живой котёнок, он двигается и не кричит.
Давайте меняться?
— Ну нет уж, — отказывается Линдквист.
Он держит Кайсу под мышкой, словно куль. Ей такое обращение не по душе, и она, выражая своё недовольство, вопит как резаная. Линдквист сердито смотрит на неё. Потом — на котёнка, которого Мадикен прижимает к себе. Это весёлый маленький котёнок. Он карабкается вверх, пытаясь высвободиться из рук Мадикен и добраться коготками до её щеки, Но девочка крепко держит его.
— Ладно уж, так и быть, — соглашается наконец Линдквист — Давай мне котёнка и забирай своего крикушонка!
Он протягивает руку, и Мадикен кладёт котёнка ему на ладонь. Однако Линдквисту в тот же миг становится жаль отдавать Кайсу.
— Пожалуй, я оставлю себе обоих!
— Ну нет, — возражает Мадикен, — позвольте мне забрать моего крикушонка. Должна же быть на свете справедливость!
Конечно, должна. Линдквист сам всегда так говорит.
И бросает Кайсу Мадикен, словно это не ребёнок, а какой-то ненужный хлам, который можно швырять как попало. Котёнок уже скребётся у него в бороде, и Линдквисту это нравится.
— Какой озорник! — говорит он.
И даже не замечает, как Мадикен скрывается за домом вместе с крикушонком. Старик счастлив. Он спешит с котёнком домой.
А в юнибаккенской прачечной, неподалёку от мостков, на перевёрнутом корыте сидит Альва, сжимая в объятиях двоих детей. Мадикен от рыданий уже икает. А Кайса весело гугукает, она довольна, словно всё так и должно быть.
— Поплачь, поплачь, — говорит Альва — Выплачи всё и забудь, иначе тебе потом будут сниться всякие кошмары.
И Мадикен плачет долго-предолго. Наконец слёзы в ней иссякают и остаётся лишь странная приятная пустота.
Тогда она слезает с Альвиных колен.
— Только маме об этом не надо говорить, — решает Мадикен.
Альва согласна с ней.
— Мама лишь разволнуется понапрасну. А Линдквиста, беднягу, так и так заберут в больницу!
Мадикен помогает Альве повесить выстиранное бельё на верёвку, натянутую между берёз. Кайса лежит в колясочке, совсем рядом, смотрит на голые берёзовые ветки, которые качаются у неё над головой, и восхищённо гугукает. Она уже совершенно забыла о Линдквисте.
На крылечке у чёрного хода лежит Гусан в окружении трёх своих котят. Бедный Линдквист, он даже котёнка не смог удержать, хотя у него такие большие и сильные руки! Мадикен очень жаль сумасшедшего старика, и она спрашивает Альву: