Как только фабрикант получает свои деньги, он тут же торопится убраться восвояси. Но дядюшка Нильссон провожает его до самого крыльца и ещё раз напоминает ему, что за мужчина Э. П. Нильссон. Чтобы Линд, не дай бог, никогда бы этого не забыл.
Потом становится тихо. И вдруг дядюшка Нильссон кричит:
— Идите все сюда, если хотите увидеть что-то интересное!
Тётушка Нильссон выходит к нему на крыльцо, следом за ней — Аббэ и Мадикен. Дядюшка Нильссон указывает в небо.
— Смотрите!
И тут они замечают вечернюю звезду. Она висит над дровяным сараем, яркая и блестящая, как один из бриллиантов прапрабабушки Аббэ.
— Это Венера, — говорит дядюшка Нильссон. Так называется эта вечерняя звезда, ты знаешь, малышка Мадикен?
Нет, Мадикен ничего такого не знает. И тётушка Нильссон тоже.
— Что звёзды можно видеть — это одно дело — рассуждает тётушка Нильссон — Но вот как можно разглядеть их названия — это мне невдомёк.
Дядюшка Нильссон смотрит на неё долго и ласково, и потом говорит:
— Прекрасна ты в наивности своей, Перепутлялочка моя!
Потом приходит Альва, чтобы отвести Мадикен домой. Тётушка Нильссон угощает её сахарным кренделем. Альва с удовольствием его берёт. А. по дороге к дому она говорит Мадикен:
— Эх, взять бы щётки да литров пять жидкого мыла и выскоблить бы у Нильссонов всю кухню! Такая уборка снится мне иногда по ночам.
Когда Мадикен возвращается домой, Лизабет уже в постели. Но она ещё не спит, и Мадикен рассказывает ей о том, какое страшное дело сотворят с тётушкой Нильссон, когда она умрёт. Не кажется ли Лизабет, что это самое чудовищное из всего, о чём ей только доводилось слышать в её жизни, спрашивает Мадикен.
— А, ерунда, она же никогда не умрёт, уверенно говорит Лизабет.
— Дурочка, все люди умирают, — возражает ей Мадикен.
— А я — нет, — утверждает Лизабет.
И вот Мадикен лежит в своей кроватке, но заснуть не может. Она думает о тётушке Нильссон и время от времени вздыхает.
— О чём ты вздыхаешь? — справляется Лизабет.
— О том, что бедность так беспомощна, — отвечает Мадикен.
Но из всего этого Лизабет не понимает ни словечка, да к тому же ей хочется спать.
Несколько дней подряд Мадикен не ходит в Люгнет. Она не решается взглянуть на тётушку Нильссон. Ей даже подумать страшно, какая беда стряслась с несчастной женщиной.
Однажды после обеда, возвращаясь домой из школы, Мадикен замечает Альву, которая поджидает её у калитки. Альва так рада, что вся сияет, даже издали заметно.
— Мадикен, знаешь, что случилось? — спрашивает она.
— Тебе достался самый большой выигрыш, — догадывается Мадикен — а то чему бы тогда Альва так радовалась?
— Ещё чего! — отмахивается Альва — Я — нет, а вот ты выиграла триста крон. Разве я не говорила, что повалят такие деньги, что всё кругом заблестит?
— Ой! — ахает Мадикен и краснеет до ушей.
Деньги лежат у Альвы в кармане передника. Мадикен должна пересчитать их. Ну да, всё точно: две бумажки по сто крон и две по пятьдесят, итого триста крон. Никогда ещё Мадикен не была так богата.
Альва смеётся, кружится с ней в танце и говорит, что сегодня счастливый день. И подумать только, как мама с папой обрадуются, когда узнают обо всём. Мадикен тоже кажется, что они обрадуются. Но всё-таки несправедливо, что Альва не выиграла ничего.
— Так уж бывает на свете, — говорит Альва — Одни выигрывают, а другие — нет, туг уж ничего не поделаешь.
И всё же она рада, просто удивительно!
— Ты можешь рассказать о выигрыше за обедом — предлагает Альва — Только скажи об этом осторожно, чтобы они не подавились супом, твои мама с папой.
Мадикен смеётся. Вот будет здорово выдать им за обедом такую неожиданную новость!
И вдруг мимо них по узкой улочке проходит тётушка Нильссон. Она продавала на площади свои крендели и теперь возвращается домой в Люгнет. Она идёт медленно, потому что изрядно устала.
— Как вы себя чувствуете? — спрашивает Альва.
— Паршиво, — говорит тётушка Нильссон — Что-то у меня всё шкворчит в животе, а что — не знаю.
И она тут же исчезает. А Мадикен как стояла, так и стоит, только вся радость её сразу улетучивается. Она снова вспоминает об ужасном происшествии с тётушкой Нильссон, и её вновь начинает глодать беспокойство: что же это такое шкворчит в животе у бедной женщины? А вдруг от этого умирают? А вдруг смерть уже не за горами? И тогда…
Альва смотрит на неё.
— Что с тобой? Тебе плохо?
Мадикен не отвечает. Она думает. А додумав свою мысль до конца, говорит:
— Альва, мы не скажем маме с папой о выигрыше. Потому что деньги мне нужны на одно тайное дело. Ничего не попишешь: у меня должно быть ровно двести пятьдесят крон.
Такого Альва не может понять.
— Что за глупости ты придумала?
— Это не глупости, это доброе дело, — уверяет её Мадикен. Какое именно, девочка не хочет рассказывать. В конце концов Альва уступает.
— Ну что ж, это ведь твои собственные деньги — соглашается она наконец — и ты можешь делать с ними что угодно. Только не делай глупостей, прошу тебя.
Из тех пятидесяти крон, которые не идут на тайное дело, Мадикен хочет отдать половину Альве, так будет справедливо.
— Двадцать пять крон! Да столько я зарабатываю в месяц, не могу я принять таких денег, — говорит Альва. А всё-таки радуется, ещё больше радуется, чем раньше — А я знаю, кто купит себе новый лотерейный билет, сообщает она — И верю, что в один прекрасный день получу самый большой выигрыш.
Когда Мадикен и Лизабет болеют, доктор Берглунд всегда приходит в Юнибаккен и лечит их, а много раз они были у него на приёме в городе. Так что Мадикен знает туда дорогу. Как раз туда она и направляется.
Она сидит в приёмной доктора Берглунда и чувствует, как у неё тоже что-то шкворчит в животе. Как ей добиться, чтобы дядя Берглунд понял, что она должна выкупить обратно тётушку Нильссон? А если он вдруг не захочет ничего понимать? А. может, он ходит у себя по кабинету, потирает руки и радуется, что совершил такую выгодную сделку.
Но вот подходит очередь Мадикен. Дядя Берглунд сидит за письменным столом. Он такой же добрый, как обычно, но всё-таки Мадикен ужасно боится изложить ему своё дело. И напрасно. Потому что, когда Мадикен, еле сдерживающей слёзы, удаётся наконец объяснить доктору Берглунду, чего же она всё-таки хочет, он смеётся и говорит:
— Тётушку Нильссон, живую или мёртвую, я никогда не буду использовать нив каких целях, Так что оставь при себе свои деньги и спокойно иди домой.
— Но зачем же тогда… — начинает Мадикен и замолкает. Она вдруг понимает, что дяде Берглунду тоже, наверное, известно кое-что о том, как беспомощна бедность.
Но ведь тётушка Нильссон ничего не знает об этом. Откуда ей знать, что дядя Берглунд купил её просто так, по доброте душевной. Да она никогда бы этому и не поверила. А Мадикен хочется, чтобы тётушка Нильссон преспокойно расхаживала бы у себя в Люгнете и знала бы, что её тело, хоть оно, может быть, и неуклюжее, и неказистое, принадлежит всё-таки ей самой и никому другому.
Поэтому дядя Берглунд должен принять её деньги, должен! Что он и делает в конце концов. Хотя прежде Мадикен рассказывает ему, откуда эти деньги неё взялись.
— Дитя моё, ты маленькое, доброе и упрямое создание, ты всегда была такой, — говорит он, стоя перед ней с деньгами в руке.
Теперь остаётся только одна вещь, о которой Мадикен должна попросить доктора. Девочке нужна расписка, и она объясняет, зачем.
— Это для того, чтобы тётушка Нильссон была уверена.
И дядя Берглунд — да, он всё прекрасно понимает — пишет на листе бумаги:
Расписка
Сим удостоверяю, что фрёкен Маргаретой Энгстрём мне выплачена сумма в размере 250 крон, что составляет полный взнос за тётушку Нильссон,
В тот же вечер Мадикен, как на крыльях, прилетает к Аббэ. Он возится с кроликами, какая удача! Потому что Мадикен неловко идти с таким делом сразу к тётушке Нильссон. Гораздо легче объяснить всё сначала Аббэ. Она суёт расписку ему под нос.
— Аббэ, смотри! Я… я выкупила обратно твою маму.
— Как это, как это? — удивляется Аббэ, ничего не понимая.
Он перечитывает расписку много раз подряд. Потом смотрит на Мадикен так, словно видит её впервые.
— Только ты, Мадикен, могла до такого додуматься.
На всякий случай он читает расписку ещё раз, потом благодарит Мадикен и крепко пожимает ей руку.
— Ты молодчина, Мадикен! Как жаль, что я заставил тебя тогда прыгать на одной ноге. Но зато потом ты угощалась у нас телячьими котлетками, ты ведь не забыла, правда?
Нет, такого Мадикен никогда не забудет.
— Мамаша свалится в глубокий обморок, когда мы расскажем ей обо всём, говорит Аббэ — Пошли в лом!
Но Мадикен совсем не хочется идти с Аббэ в дом и смотреть, как тётушка Нильссон валится в глубокий обморок, однако Аббэ не придаёт этому никакого значения.
— Не ломайся!
Он берёт её за руку и тянет за собой в кухню.
Там за столом сидит тётушка Нильссон и читает газету. Дядюшка Нильссон лежит на диване и отдыхает.
— Нильссон, тут есть кое-что для тебя, — говорит тётушка Нильссон и читает выдержку из газеты: «Мужчина не узнает, что такое настоящее счастье, пока не женится!»
— Всё точно, — соглашается дядюшка Нильссон. — А когда женится, тогда уже поздно узнавать.
Но тут Аббэ кладёт расписку перед матерью на газету. Теперь тётушка Нильссон не может больше читать выдержки из газеты. Она может читать только расписку.
— «..фрёкен Маргаретой Энгстрём… выплачена…» Рали бога, что всё это значит?
Проходит немало времени, прежде чем она наконец осознаёт, какую сделку совершила «фрёкен Маргарета Энгстрём». Но дядюшка Нильссон сразу же соображает, что к чему. Он вскакивает с дивана, бросается к Мадикен и галантно целует ей руку.
— Гордая Дева Юнибаккена, у вас благородное сердце, — с чувством произносит он.