Но как раз когда мама собирается открыть корзинку с провизией, Лизабет указывает пальцем в сторону загона для скота и говорит:
— А вон коровушки идут!
И правда идут, да, но только не коровушки, а молоденькие бычки Петруса Карлссона, целых пять штук, Они, по-видимому, собираются спуститься к речке попить.
— А, ерунда, они же не больше телят, — говорит папа, когда мама пугается и заявляет, что Петрус Карлссон мог бы держать свой загон на запоре, — Но ведь животные должны подходить к воде, ты же прекрасно понимаешь, — объясняет папа.
Однако если это и телята, то, безусловно, дикие. Они мчатся прямо к «древу познания», в тени которого мама задумала распаковать корзинку с провизией. Папа пытается отпугнуть их криком. Они останавливаются и с удивлением глядят на него. Приятного тут мало, когда пятеро бычков стоят и глазеют на тебя, поэтому папа направляется к ним с хворостиной. Но бычки не желают уходить. Они, по-видимому, считают, что это их луг. Самый большой из них уже начинает чувствовать в себе силу и злость взрослого быка. Он наверняка это ощущает, потому что опускает рога и храпит. Да, бычок-то и в самом деле уже не телёнок. Он отступает, разбегается, и папа вынужден отскочить в сторону, как заправский тореадор, чтобы не получить удар острыми рогами в живот. И туг они до смерти путаются: мама, Мадикен и Лизабет, Ни о каком бое быков они и знать не хотят и потому кричат изо всех сил:
— Беги, папа, беги!
И папа бежит. Теперь он начинает понимать, что положение становится опасным. Потому что бычки внезапно словно с ума сходят, горя желанием всадить в него рога.
— Лезьте все на берёзу! — кричит папа на бегу.
Мадикен и Лизабет с рёвом карабкаются на «древо познания», а мама берёт зонтик от солнца, собираясь помочь бегущему папе, которого преследуют пять разъярённых животных.
— Лезь скорее на берёзу, слышишь?! — вопит папа, и мама подчиняется, ослушаться она не осмеливается.
На «древо познания» трудно влезть тому, кто носит длинные юбки. Но совсем рядом стоит другая берёза с более удобными для лазания ветвями. Вот туда-то мама и взгромождается. С лютней в руке, ведь это её сокровище, с и она не хочет, чтобы его растоптал в щепки какой-то бычок.
Мадикен с Лизабет сидят на разных ветках одного дерева, плачут и кричат:
— Мама, мама, мамочка!
Дети страшно боятся за папу. Но вот папа вырывается вперёд в своём забеге и мигом вскакивает на берёзу. А бычки топчутся внизу с самым разочарованным видом. Мадикен и Лизабет ревут ещё с минуту, просто по инерции, и наконец успокаиваются. Папа всё-таки спасён, и пупырь им, этим бычкам, пусть теперь стоят под деревом и глазеют на папу, они его больше не достанут.
Папа вообще никогда не ругается, но сейчас… Он ругает бычков так, что дым идёт коромыслом, и говорит:
— Будь у меня ружьё, я настрелял бы вас целую кучу! — Папа вытирает пот со лба, потом смотрит на маму и смеётся: — Ты испугалась?
— Да, ещё один такой день рождения я не снесу. Сначала — Линдквист, а потом — эти вот.
Она указывает на бычков, которые стоят под берёзой, бодают её ствол, мычат и не хотят никуда уходить.
— Мы просидим здесь до самой осени, — говорит мама — Тогда, может быть, придёт Петрус Карлссон и заберёт их на скотный двор.
Лизабет, услыхав такие страшные слова, снова начинает скулить на «древе познания». Но Мадикен чувствует, как у неё внутри начинает щекотать. Подумать только — прожить на берёзе всё лето! Ну разве это не чудесно? Такой пикник ничуть не похож на их обычные пикники, это уже целое приключение, с радостью думает Мадикен, когда самое страшное уже позади. К тому же ей не привыкать к пикникам на высоте, с тех пор как они с Лизабет устроили один такой на крыше дровяного сарая.
Но на пикниках ведь едят, а сидеть просто так на берёзе всё-таки голодно… Да… Однако же корзинка с провизией стоит внизу как раз под их деревом, но как к ней подобраться, когда её сторожат такие злые бычки? Вот что Мадикен очень хотелось бы знать. Может быть, быстро-пребыстро спуститься вниз и схватить корзинку, прежде чем кто-либо успеет заметить — бычки или мама? Главное, чтобы мама не заметила. Она бы такого поступка не одобрила, уж это-то Мадикен понимает. Девочка тяжело вздыхает и смотрит голодным взглядом на корзинку.
А потом делает вот что: быстро-пребыстро спускается вниз и быстро-пребыстро вскарабкивается вверх, с корзинкой в руке. И никто ничего не замечает, никто, кроме Лизабет.
— Ты с ума сошла, Мадикен, — говорит Лизабет. Но она тоже голодна, и потому здорово всё-таки, что им удалось раздобыть провизию.
Мадикен прочно устанавливает корзинку среди ветвей берёзы, открывает крышку и заглядывает внутрь. Да, вот такой и должна быть корзинка с провизией!
Мадикен и Лизабет рьяно перебирают чудесные пакетики, которые Альва приготовила для пикника. А в них — вкуснейшие бутерброды с телятиной, ветчиной и сыром, тонкие блинчики с сахаром, А ещё там лежит лимонад для Мадикен с Лизабет, пиво для папы с мамой, целая масса булочек и налитый в кувшин кофе, который мама с папой должны были бы подогреть на костре, как предполагала Альва. Но она ведь не знала, что им придётся сидеть на дереве.
— А мы г ев уже едим! — кричит Мадикен. Потому что Лизабет только что с телятиной, рот бутерброд с телятиной.
На соседней берёзе удивляются и даже завидуют.
— Ну и ну, как это вам?.. — начинает папа, но мама прерывает его:
— Какая несправедливость! Это же всё-таки мой день рождения. А я таки буду сидеть здесь и умирать с голоду?
Ну нет, дочкам не хочется, чтобы мама умирала с голоду. Но что они могут поделать?
— Идите сюда, — предлагает Лизабет.
Мама смотрит вниз на бычков и содрогается. Лучше уж она будет голодать, чем спустится со своей берёзы.
— Мадикен, а ты не можешь бросить нам парочку бутербродов? — спрашивает папа.
Мадикен и Лизабет смеются. Ну конечно, это же так весело!
— Смотри, только целься получше — предупреждает папа, когда Мадикен собирается перебросить ему кое-что из провизии.
И Мадикен целится как можно лучше. С одной берёзы на другую летят пакетики, а в них — бутерброды с ветчиной, телятиной и сыром. Папа ловко ловит их. Все, кроме одного пакетика, который сваливается вниз, к бычкам, И эти дурачки наступают на него. Они слишком глупые, чтобы понять, какая вкуснятина к ним упала.
Потом Мадикен хочет попытаться проделать то же самое и с бутылками пива, но этого папа ей не разрешает. Бросать бутылки опасно.
— Хотя мне так хочется пить, что даже в горле пересохло, — говорит он.
Бедный папа, какая досада, думает Мадикен, они с Лизабет будут сидеть тут, на берёзе, с двумя бутылками пива, которые так нужны папе имаме. Она размышляет недолго. Ох и выдумщица же эта Мадикен! Линус-Ида обычно говорит, что не успевает поросёнок и глазом моргнуть, как этой девчонке приходит в голову новая мысль. И вот сейчас как раз у Мадикен появляется одна такая мысль. Она роется в кармане платья, ну да, конечно, шнурок там, он у неё всегда под рукой.
Вот что она придумала. Если взять длинный шнурок и крепко обвязать одним концом бутылку пива, прикрепив другой конец шнурка к подходящей ветке, а потом как следует раскачать бутылку, то она ведь начнёт летать из стороны в сторону, как маятник.
— И тогда, я думаю, папа сможет поймать её, — объясняет она Лизабет, которая не понимает, что задумала Мадикен.
Папе и впрямь не нужно умирать от жажды, имея такую дочь, как Мадикен. Подавшись всем телом вперёд и чуть не свалившись к бычкам, он вылавливает по очереди обе бутылки пива, когда они, раскачиваясь на шнурке, подлетают к нему.
И тогда на берёзах начинается пир по случаю маминого дня рождения. Всё семейство ест разные вкусности, пьёт за мамино здоровье пиво и лимонад и поёт ей заздравную песню. «Живи долго-предолго, до старости лет», так что бычки внизу только диву даются. Папа машет им бутербродом с ветчиной.
— Стол накрыт в зелёной гостиной! — кричит он — Если хотите присоединиться к нам, прошу всех наверх!
— Нет уж, подняться сюда вам никто не позволит — говорит Мадикен, радуясь тому, что бычки не могут лазать по деревьям.
Потому что здесь славное местечко для пиршества по случаю маминого дня рождения. Сидишь словно в зелёной комнате с тонкими светло-зелёными занавесками. Они слегка колышутся, эти занавески, в солнце играет в молодой листве. Освещение в комнате чудесное, а какими вкусными кажутся здесь тоненькие блинчики, согласна ли с ней Лизабет, спрашивает Мадикен. Лизабет согласна, она больше не считает, что лазать на такие вот деревья — настоящее сумасшествие.
Однако с окончанием пира кончается и веселье. Теперь можно до смерти истосковаться по земле, на которую так хочется вновь спуститься. Какие упрямые бычки, они не знают усталости! Время от времени они спускаются к речке на водопой, но только по одному, а потом снова стоят все вместе и честно несут свою вахту.
Мама пытается отпугнуть их пением и музыкой. Она берёт лютню и поёт: «Я — птица в воздушном зале, несут в вышину меня крылья».
— Прекрасно, радуется папа — лети тогда в яблоневохолмскую усадьбу и приведи сюда поскорее Петруса Карлссона.
Вот тут-то и раздаётся первый раскат грома, и теперь они замечают то, чего не видели раньше. Вдали, над Яблоневым Холмом, плывёт большое чёрно-белое облако. Солнце ещё светит над их лугом, но вскоре облако зависает прямо над ними.
— Да — говорит мама, — гроза и дождь, бычки и Линлквист — это придаёт особую изюминку всему дню рождения.
Однако они ничего не могут поделать, лишь сидят на берёзах и смотрят, как стена дождя приближается к ним, а вместе с дождём приходят гром и молния, отчего Лизабет снова начинает реветь.
— Кайса, что ты, собственно, сказала старичку-ясновичку? — интересуется папа — Мне кажется, ты говорила, что заказала у него солнечный лень.
И вдруг Мадикен вспоминает одну вещь:
— Папа, нельзя стоять под деревом во время грозы, это нам учительница сказала…