Игоря прооперировали в лучшей клинике города и отправаили сначала в реанимацию, а затем — сразу же в реабилитационный центр.
Все это время я прожила как на иголках, приходилось и работать, чтобы Камила ничего не заподозрила, и мысленно быть с сыном. Я даже не помню, когда в последний раз ночевала дома, практически все время после работы я проводила в больнице, с ним. Но, самое главное, то, что меня радовало и придавало сил все это время не свалиться замертво — это то, что операция прошла успешно. Врачи давали хорошие прогнозы и при правильном, а также долгосрочном реабилитационном периоде, который нам полностью оплатили, Игорь должен был полностью выздороветь.
Это было то, о чем я мечтала последние годы. Долгие шесть лет после того, как нам поставили этот сложный диагноз.
Месяцы отчаяния, слезы, истерики, безысходность… все осталось позади. Теперь перед нами с сыном маячило светлое будущее. Выстраданное, вымученное, заслуженное…
И этим я была обязана Самире.
Вот такая вот странная ирония судьбы.
Жизнь моего сына спасла жена некогда любимого человека, моего бывшего жениха и отца этого самого ребенка.
Удивительно, но факт, а жизнь была странной, воистину странной штукой. И мы с Игорем были живым тому доказательством.
Сейчас, месяц спустя, когда он находился в реабилитационном центре, я стала больше походить на человека. Стала иногда ночевать дома, ужинать и совсем немного отдыхать. До недавних пор все это было позабыто. Наверное, и настроение мое улучившееся было видно окружающим. Камила то и дело подозрительно на меня смотрела, Самира довольно ухмылялась, а вот Мадин… Мадин меня удивил.
Отчего-то, он позвал меня разговаривать к себе в кабинет, и случилось это сегодня, когда Самиры не было. Она еще вчера уехала к родне и обещала не появляться дома три дня. И, о, удивление, надо же, именно в этот день Шумахов решился со мной на разговор!
— Вы что-то хотели? — Я не хотела находиться в его кабинете даже одну лишнюю минуту. Работы с отъездом Самиры поубавилось, но я все равно лучше бы выполняла ее, чем вела беседы с тем, кто не взглянул в сторону своего сына.
— Как ты? — пространно начал наш разговор Мадин, стоявший у окна своего кабинета. Вид у него был странный. Взгляд — растерянный, руки сведены за спиной, в целом он выглядел нервозно.
— В порядке…
— Самира тебя больше… не трогала?
— Вы имеете в виду, не била ли меня Ваша супруга?
— Именно.
— Нет, она больше не распускает со мной рук. Видимо, это Ваша заслуга, благодарю…
— Ева, перестань!
— Что перестать? — Я так и не села в предложенное им кресло, осталась стоять напротив, гордо вскинув голову. И не понимая, для чего меня сюда позвали. Разговаривал бы со своими гарпиями, которые никак не могли его поделить, а у меня была уйма дел! Сын, которому нужно обязательно стащить что-нибудь вкусненькое с кухни, домашка, которую мы с ним обязательно должны будем сделать.
Улыбка невольно заиграла на моем лице, когда я в очередной раз подумала о том, что с Игорем все хорошо. Впервые за всю его короткую и непростую жизнь.
Впервые за эти годы у нас маячило радужное будущее и можно было смело строить планы. Я могла мечтать и видеть в своих грезах, как мой сын закончит школу, как поступит в университет, как впервые познакомит меня со своей девушкой, как женится и заведет свою семью.
Теперь все это было не просто сказкой, это было реальностью, которую можно было воплотить в жизнь.
— Не веди себя так, будто мы не знакомы. Разговариваешь, как персонаж книги Джейн Остин.
— Что ты от меня хочешь, Мадин? — Такого разговора хотел мой бывший? Ему стало бы легче? Да, пожалуйста.
— Просто хочу поговорить по-человечески.
— Зачем?
— Как же с тобой тяжело… — устало выдохнул бывший, потирая переносицу.
— Неужели? — раздраженно выдохнула я. — Со мной тяжело? И это говорит мне трус номер один, сбежавший после первых трудностей, а теперь считающий, что я решила вернуть его спустя восемь лет разлуки?
— Я этого не говорил!
— Ты так думал и этого достаточно, — выпалила я, теряя остатки контроля. Какого черта Мадину было от меня нужно? Какого черта именно сейчас, когда у меня все стало налаживаться? Мне нужна была его деланная забота! Пускай бы приберег ее для своих пираний!
— Ева! — строго выдал Мадин. Так, словно все еще имел на меня хоть какой-то рычаг давления.
— Если это все, то я пойду…
— Нет, не все!
— Тогда что? Чего ты ходишь вокруг, да около? Как обычно, впрочем?!
— Я позвал тебя, потому что хочу помочь, поэтому закрой рот и дай мне, наконец, сказать!
— Помочь?
— Да, помочь! — сердито рявкнул Мадин. Воцарилось недолго молчание, а затем он, кажется, успокоившись, продолжил. — Я знаю, что у тебя есть сын. Знаю, что он серьезно болеет. Не спрашивай, откуда и как узнал, просто знаю. Я готов оплатить все, что ему нужно… операцию, реабилитацию…
— Ты выжил из ума?
— Что?
— Я спрашиваю тебя — ты выжил из ума?! — Сказать, что я разозлилась, значит, ничего не сказать! Я не помню в принципе, чтобы я хоть когда-нибудь так злилась!
— Ева, ты хорошо расслышала то, что я сказал? — растерянно протянул Мадин.
— А ты расслышал то, что сказала я?! — закричала в ответ, не имея больше никаких сил делать вид, что между нами все хорошо, и не имея сил и дальше притворяться.
— Я ничего не понимаю… неужели тебе каждый день предлагают то, что предложил я?
— Ты больной на голову ублюдок! Стоишь передо мной сейчас и делаешь вид, будто вот-вот и над головой у тебя засветится нимб! Меня тошнит от твоих провокаций, я и раньше-то тебя не уважала, но то, что ты делаешь сейчас… это переходит рамки дозволенного! Ты отвратителен!
— Перестань! Тебе что, каждый день предлагают оплатить многомиллионное лечение сына?
— Да пошел ты!
— Почему ты просто не соглашаешься?! Неужели ты не хочешь спасти жизнь своему сыну?! — прокричал Мадин.
— Своему сыну?! — задохнулась я, нелепо взмахивая руками. — Своему сыну?! Своему, серьезно?!
— Да, своему!
— А ничего, что это и твой сын тоже! Ты не хочешь спасти жизнь своему сыну, на которого клал последние семь лет?! Или твой скудный ум считает, что одной только матери ребенку достаточно, а твое участие закончилось на том моменте, когда ты кончил?! Знаешь, что я тебе скажу?! А и хорошо, что у Игоря нет такого мерзкого и недостойного отца, как ты! Катись ты куда подальше со своими миллионами и гонором!
28
Она больше ничего не сказала. Послала меня и выбежала из кабинета, оставляя в растерянности и в полном одиночестве. Наедине с ворохом вопросов, на которые не пожелала дать ответа. Как и всегда.
Ева всегда так поступала!
Так, как взбредет ей в голову! Она всегда была взбалмошной и никогда не отдавала отчета в том, что говорит или делает! В ту пору, когда мы были вместе, я был уверен, это дело возраста, юности и обязательно пройдет в будущем, но нет, реальность доказывала неправоту моих домыслов, она показывала их полную противоположность.
Я разозлился.
Даже не потому, как и в каком тоне говорила Ева, а из-за того, что она вела себя так, будто я по сей день был ей что-то должен, будто должен был чувствовать перед ней вину. А уж эта идиотская и наглая ложь, крики о том, что этот ребенок якобы мой… это был театр абсурда!
Поэтому я и сделал то, что сделал.
Нагнал ее в коридоре и припечатал к стенке.
— Тебе не кажется, что ты завралась и перешла все границы? Изменяешь мне, трахаешься с каким-то ушлепком, таскаешься с ним по барам, рожаешь от него ребенка, а затем пытаешься приписать его мне? Появляешься спустя почти восемь лет и делаешь вид, что тебе нужна от меня только работа? Серьезно? Примеряя свадебное платье моей жены, представляя себя на ее месте?! Думаешь, я ничего не понял?! — прорычал я, ловко перехватывая изящную ручку у самого запястья. Да черта с два я дам себя ударить!
— Ты больной на голову! Я уже тысячу раз говорила, что все это твои эгоманьяческие выдумки! Думаешь, ты нужен мне после того, через что заставил пройти в одиночку?! А в том баре я ждала тебя, только почему-то вместо тебя пришел какой-то левый мужик, который подмешал мне в воду наркотики! Я чуть не умерла тогда, а тебя словно ветром сдуло, я годами пыталась понять, в чем дело!
— Я тебя заставил?! Я заставил тебя быть дешевой шлюхой, которая раздвигает перед всеми ноги и при этом даже не умеет предохраняться?! И ты думаешь, я поверю в дешевую историю про наркотики, подмешенные в коктейль?! Бедная-несчастная, в бар затащили, заставили пить и прочее-прочее! Я лох совсем что ли по-твоему?!
Я снова перехватил руку Евы, на этот раз левую, крепко сжимая их в своих кистях. Стерва!
— Что ты несешь?! Даже спустя столько лет ты не можешь признаться, что трусливо слился, когда передумал жениться?! И что плюнул на ненужного тебе ребенка!
— Это чужой ребенок! — буквально взвыл я. — Более того, я узнал о его существовании меньше полутора месяцев назад! И все же я предложил тебе безвозмездную помощь, потому что это дитя ни в чем не виновато и не должно расплачиваться за чужие ошибки!
— Это дитя?! Сукин сын! Это твое дитя! Как ты смеешь говорить о нем, как о чем-то безликом и не относящимся к тебе?!
— Хватит! — я резко отпустил Еву и сделал шаг назад, сдерживая себя, хотя до одури хотелось встряхнуть бывшую, как следует. — Я видел фото этого ребенка, мальчик явно русских кровей и ко мне не имеет никакого отношения, зачем ты так нагло врешь и, самое главное, для чего? Возьми деньги и вылечи его!
— Хочешь сказать, что Игорь не похож на тебя?
— Я видел фото, — повторил я Еве, словно умалишенной.
— У тебя глаз нет?! — взревела она, сжимая руки в кулачки. — Если он на тебя не похож, тогда близнецы тоже друг на друга не похожи! Ты просто эгоистичная и трусливая змея, которая не может признаться в том, что натворил! А натворил ты следующее — понаобещал мне золотые горы, заделал ребенка, а затем свинтил, куда подальше, не захотев даже взглянуть на этого самого ребенка! Боже, да ты омерзителен!