— Надо было лучше воспитывать.
— Ах, ты… — Дослушивать истерику матери я не стал. Повесил трубку, затушил сигарету, всматриваясь в даль, в непогоду.
Вот как все обстояло на самом деле. Теперь картина, наконец, полностью открылась перед глазами, пазл сошелся, все детали встали на свои места. Я был не нужен. Я был лишним. Клеймом позора на репутации двух амбициозных, помешанных на власти и деньгах людей. Я был символом их многолетних неудач. Тем, от чего они хотели избавиться, то, о чем хотели бы забыть.
Что ж. Я собирался им это дать. Уехать так далеко, как только можно было. И больше никогда, ни при каких обстоятельствах не вспоминать о них, не говорить о них, не разговаривать с ними и не иметь никаких общих дел.
Мы действительно были чужими и теперь я это понимал как никогда хорошо.
— Так тому и быть, — прошептал я в пустоту.
62
На этот раз мне уже не так повезло, как в первый. В прошлый приход Мадина, Игорь был на занятиях по английскому языку, поэтому не застал своего буйно-припадочного отца, а вот сегодня все грозилось обернуться намного хуже. На часах был одиннадцатый час, когда меня разбудил громкий стук в дверь. Проснулся и Игорь, и вышел в холл, сонно потирая глаза ручками.
Что мне было говорить сыну? Конечно, я наплела ему целых три короба чуши и проводила обратно в комнату. Заперла ее на ключ и велела спать, во что бы то ни стало.
А сама пошла разбираться с его ненормальным папой.
— Ты совсем что ли?! — Я почти сразу поняла, кто именно был за дверью, даже до того, как он начал орать на весь подъезд мое имя.
Шумахов ввалился ко мне в квартиру. В прямом смысле этого слова. И уже через мгновенье я поняла, почему это случилось. Мадин не стоял на ногах. Он был пьяным в стельку, и от него разило алкоголем и сигаретами за версту.
— Эй, вставай немедленно!
Со стороны бывшего послышался мат, кряхтение, но вскоре он все же выпрямился передо мной, нависая грозной скалой.
— Я пришел прощения…
— Что? Какого черта ты ко мне заваливаешься едва не в полночь? Убирайся, слышишь?! Убирайся или я сейчас же вызываю полицию! У меня здесь ребенок маленький!
— Он — мой! — пропыхтел Мадин.
— Убирайся к черту! — повторилась я, толкая его в грудь. Зря. Мадин на удивление ловко этим воспользовался, перехватив мои локти, притягивая ближе к себе. — Боже, от тебя несет алкоголем так, что можно опьянеть!
— Я хочу извинений…
— Что? — Я опешила, не понимая, что выдал пьяный мозг моего бывшего. Может, он что-то напутал?
— Я говорю, извинись, — прошептал Мадин, впиваясь в меня взглядом. — За то, что спуталась с моим стремным, полоумным братом… он же дерьмо последнее, как ты только могла… еще и залетела от него… — Одна рука Мадина освободилась, отпуская мой локоть и тут же, практически мгновенно мазнула по округлому животу.
Не знаю, откуда я взяла в себе силы, но скорость реакции у меня вышла отменной. Я оттолкнула от себя Мадина так, что он впечатался спиной в стену, а затем я влепила ему оглушительную пощечину, не дав даже опомниться.
— Ты омерзителен! Это ты дерьмо, все, что ты делаешь — это разрушаешь жизни окружающих людей! Ты самый мерзкий мужчина из всех, кого я когда-либо встречала, но самое отвратительное, что ты считаешь, что над головой у тебя нимб и ты идеален! Ты ничего не замечаешь вокруг, в твоей жизни есть только «Я, я, я». Твои желания, твои хотелки, ты все еще не вырос и прибываешь в подростковом возрасте, никак не можешь натешить свое эго и не замечаешь элементарных вещей вокруг! Ты не замечаешь, что делаешь несчастной свою жену, что они не могут поделить тебя с сестрой, что Камила все еще влюблена в тебя и когда-то давно ты разбил ей сердце! Ты втаптываешь брата в грязь, ты бросил свою невесту без объяснений, и восемь лет не ведал, что у тебя растет сын! А что сделал, когда узнал?! Ничего! А сейчас ты стоишь и угрожаешь мне забрать едва выздоровевшего ребенка, чтобы делать с ним что? Ты вообще понимаешь свой пустой головой, что такое ребенок, сколько всего он потребует?! Ты ни черта не знаешь и все, что ты умеешь — это любоваться собой любимым! Ты жалок и меня тошнит от тебя!
— Нет… все не так… ты не думаешь так на самом деле… я не верю… — прохрипел Мадин, будто бы мгновенно протрезвев. По крайней мере, взгляд у него стал осмысленнее, чем был несколько минут назад.
— Да что ты говоришь! Не могу поверить, что когда-то любила тебя! считала, чуть ли не идеалом! Я рада, что судьба развела нас! Ну, как бы мы жили вместе, если ты ни одного решения не можешь принять сам?!
— Я люблю тебя, Ева… все еще люблю…
— О, боже… — Я покачала головой, хватаясь за нее же. — Ты серьезно?! Ты буквально на днях угрожал мне всем, чем только можно, у тебя жена, которая только что родила тебе ребенка, а ты заявляешься ко мне в полночь, пьяным в хлам и кричишь о любви? Ты вообще в себе? Ты или болен на голову или непроходимо глуп! Неужели ты всерьез думаешь, что между нами еще может быть хоть что-то? Ты позволил мне убираться у тебя во дворце! Позволил своей жене бить меня! Позволил нашему сыну висеть на волосок от смерти целых семь лет! Неужели ты думаешь, что я все это тебе прощу?
— Зауру ты много чего простила…
— Вот оно. Ты не любишь меня. И никогда не любил. Иначе просто не отпустил бы меня. Любящий мужчина никогда, никогда не отпустит свою женщину. Костьми ляжет, но она будет рядом. А тебя просто злит, что Заур тебя обскакал. Этого ведь еще ни разу не случалось, да? А ты горд, честолюбив, высокомерен и привык побеждать. Тебе просто хочется умыть его, показать на его место. Дело в детской борьбе с братом и дурной привычке, но никак не во мне и уж тем более, не в моих детях!
— Я женюсь на тебе… все не так, как ты думаешь и говоришь… ты просто не хочешь давать мне шанса, — затравленно выдохнул Мадин.
— Да что ты? И которой женой я буду по счету?
— Я разведусь с Самирой…
— Ты только послушай себя со стороны, Мадин, это бред безумца… Ты выглядишь жалко.
— Тебе просто понравилось быть с этим слизнем! — Мадин неожиданно изменился в лице, сжал кулаки, глаза недобро сверкнули. — Понравилось кувыркаться с этим придурком! Он всегда умел это, девки тащились с него в постели, ты тоже повелась! Шлюха! Если бы ты любила меня, если бы хотела, чтобы сын рос в полной семье, то приняла бы мои извинения, вернулась бы ко мне, — прорычал Шумахов, надвигаясь на меня.
— Ты больной… не приближайся ко мне…
Мадин все равно приблизился. Да так, что я вжалась в стену, закрывая живот руками в страхе, что Мадин может выкинуть, что угодно.
— Ты боишься меня… — прошептал он, опаляя мое лицо своим дыханием. — Зря. Ты поймешь, что бояться тебе нужно другого человека. — Мадин ласково провел рукой по моим волосам. — Только вот как бы ни было поздно, когда ты осознаешь, кого ты выбрала себе в спутники.
— Я никого не выбираю! Ваша семейка у меня в печенках, я просто хочу нормально жить! Оставьте меня в покое, — всхлипнула я, понимая, что нервное напряжение берет свое и грозится вылиться в настоящую истерику.
— Не правда, — едва слышно выдохнул бывший жених. — Ты уже его выбрала. И мы оба это понимаем.
63
Мне потребовалось три дня на принятие, наверное, самого важного решения в моей жизни. Три долгих дня размышлений, бессонных ночей и взвешиваний всех «за» и «против».
Я согласилась. И после моего телефонного звонка и короткого «да» последовала череда долгой бумажной волокиты. Заур сделал все, чтобы ускорить этот процесс, но он все равно растянулся и мы вырвались из страны, можно сказать, в последний момент, когда Мадин уже обо всем прознал, но при этом еще не успел ничего предпринять. Нам повезло, потому что младший Шумахов не ожидал ничего подобного с моей стороны. Он готовил документы в суд, периодически звонил мне и говорил, что дает последний шанс одуматься и его слова касательно развода и свадьбы в силе, что мне нужно только извиниться и прийти к нему с повинной, а я безустанно посылала его по небезызвестному адресу.
В общем, если уходить от семантики, то мы все-таки оказались в солнечной Калифорнии и сделали это вовремя. Очень вовремя. По моим ощущениям в тот день, в моей жизни началась белая полоса и, спустя почти год проживания в Беркли, я могла это с уверенностью подтвердить.
Не было ни минуты, чтобы я пожалела о принятом решении. Калифорния приняла нас приветливо, радостно, окутав теплотой и заботой. Дом, о котором говорил Заур оказался небольшим, но очень милым и уютным. Мы все прекрасно умещались там, несмотря на прибавление. Деньги, которые были отложены нами на изначально совершенно иные цели, теперь были сложены на общий счет. Правда мы с Зауром так и не смогли решить, что важнее: покупка своего дома или колледж для детей. Поэтому пока что было решено просто собирать их и приумножать по мере возможности.
Я пошла на курсы английского, который дался мне, на удивление, легко. Спустя почти год я практически все понимала и очень неплохо на нем изъяснялась. Заур же, как оказалось, владел им довольно хорошо. Я удивилась, потому что он утверждал, что всегда плохо учился, а затем этот гад признался, что просто как-то встречался с англоговорящей приезжей. Знаю я его "встречался".
К сентябрю Игоря мы отправили в школу, правда решено было начать все заново и он вернулся к первому году обучения. Впрочем, сын не жаловался, наоборот, ему скорее было интересно, и потихоньку, он влился в новый коллектив. Слаба богу жалоб на здоровье не было, поэтому я была спокойна.
Помимо курсов и домашнего быта, мне было еще чем заняться.
Наша маленькая Сабрина. Не спрашивайте, откуда взялось это имя, потому что Заур и сам не смог объяснить мне, почему именно оно. Я не стала спорить, посчитав, что он итак многим пожертвовал ради меня и заслужил хотя бы эту привилегию.
На тест ДНК он так и не согласился, а когда я в очередной раз подняла эту тему, то просто рассмеялся. Да, наверное, это действительно было глупо. Сабрина была очень похожа на него в детстве, Заур сам показал мне свои фотографии. Да и на дочь Богдана она явно не тянула с темными волосами и едва не черными глазами. Вылитая папочка. Надеюсь, что только внешностью.