я допроса. За ними последовали два свидетеля – судьи сельсовета, – и секретарь.
Так называемая комната для допросов была совсем маленькой. Внутри был установлен узкий стол, вокруг которого расставили несколько разномастных стульев, давным-давно подаренных ратуше разными организациями, в том числе читательским кружком. Над столом свисала на проводе незажженная лампа.
Эстер силой заставили сесть на один из стульев. Она почувствовала себя так, словно свалилась на этот стул с высоты. Эстер постаралась успокоиться и взять себя в руки: она медленно сдвинула ноги вместе, слегка потянула за юбку, чтобы расправить ее. Каждое ее движение было сведено к минимуму, чтобы не спровоцировать у жандармов недовольства.
На выходе из дома ей уже преподали первый жестокий урок. Ее голени все еще пульсировали от боли в тех местах, где ее неоднократно пинали твердыми, тупыми носками ботинок в наказание за то, что она не поспевала за офицерами. Ее с такой силой тащили за наручники, что она была готова в любой момент услышать треск рвущихся сухожилий своей руки. Теперь жандармы буквально нависали над ней в тесной комнате. Эстер опустила голову и разгладила платье, устроив на коленях небольшую впадину для рук.
Что ты подмешала в напиток Анталю Барталю?!
Эстер отшатнулась от Бартока. Она так сильно прижалась к спинке стула, что почувствовала, как по ее позвоночнику прокатился укол боли. Барток опустился, присев, прямо перед ее лицом, она ощущала его зловонное дыхание.
Что ты подмешала в напиток Анталю Барталю?!
Эстер вздрогнула, затем резко подалась вперед, низко опустив голову над коленями. Тот вопрос, который Барток непрестанно повторял, давал ей возможность продумать и выстроить свою линию защиты. До сих пор она не знала, что причиной ее ареста явился Анталь Барталь.
Что ты подмешала в напиток Анталю Барталю?!
Эстер внимательно изучала свои руки. Сухая погода высушила ее кожу, оставив на ней узор из тонких линий, нанесенных серым карандашом рыхлой земли ее сада. Она исследовала свои ногти, ободранные и зазубренные.
В напиток этому старому пьянице? Да никто не знает, что он там выпил в тот день!
Эстер принялась перебирать ткань своего платья, теребя ее пальцами.
Этот старый дурак был готов выпить все, что угодно!
Эстер не успела заметить движения руки Бартока, которая стремительно пронеслась мимо нее. Жандарм с силой стукнул кулаком по столу. Раздался такой резкий, бьющий по ушам звук, что Эстер вздрогнула на своем стуле. Фрическа при этом пнул ногой одну из ножек стола, который задрожал от этого удара.
Что ты подмешала в напиток Анталю Барталю?!
Нервы Мадараш были на пределе все то время, пока она ждала в главной зале ратуши. Когда она увидела, как жандармы и другие участники допроса гуськом выходят из комнаты, ее чуть не стошнило от страха. Она боялась этого момента в течение всех последних лет.
Мадараш осталась сидеть, когда к ней подошли жандармы. Секретарь сельсовета и другие участники допроса столпились перед ней. Медленные струйки дыма поднимались от кончиков их сигарет. Среди них не было лишь деревенского глашатая, который остался следить за Эстер Сабо.
По мере приближения полудня солнце светило все жарче. Тепло, которое раньше согревало Мадараш, теперь, превратившись в жар, стало мучить ее.
В течение того бесконечно долгого времени, когда Мадараш ждала своей очереди, оставшись с деревенским глашатаем, она могла хорошо слышать, как жандармы кричали на Эстер, поскольку находилась всего в нескольких метрах от места допроса.
Однако, когда Барток сейчас наклонился к ней, его голос был ровным:
Расскажите нам, что вы знаете об Антале Бартале.
Только сейчас Мадараш смогла впервые по-настоящему рассмотреть этого жандарма. Она иногда видела его в то время, как он патрулировал улицы деревни, но его шлем тогда практически полностью закрывал его лицо. Когда лицо Бартока оказалось прямо перед ней, она смогла разглядеть густые, жесткие волоски его усов и его голубые мадьярские глаза.
Ну, он долгое время играл на органе в церкви.
Оба жандарма с интересом наклонились к ней. Мадараш показалось, что они создали стену вокруг нее.
Расскажи нам про него все, что знаешь!
Мадараш не знала, что именно ей следовало рассказывать.
Она крепко сжала руки в кулаки, как будто хотела сберечь секрет, который мог выплеснуться наружу, если она ослабит свое усилие. Ее ладони взмокли. В горле у нее пересохло, и она с трудом подавила подступивший кашель. Она снова посмотрела на жандармов, затем на других мужчин вокруг нее, ища хоть какой-то подсказки с их стороны, которая могла бы помочь ей.
Я мало что знаю о Бартале. Как мне кажется, мне надо рассказать вам о своем муже.
Мадараш чувствовала, что нараставший в ней жар требует выхода наружу. Мужчины, склонившиеся над ней, теперь воспринимались ею какими-то далекими, отстраненным фигурами, и это ощущение помогло ей приступить к своей истории.
Когда Мадараш вышла замуж, она была очень хрупкой девушкой. У нее было тонкое, стройное тело. Она даже сейчас едва ли прибавила в весе несколько килограммов с тех пор, как родила, а в то время ее можно было носить на руках, не ощущая ее тяжести. Она была легкая как пушинка.
Их первые с мужем месяцы после свадьбы были похожи на жизнь в уютном гнездышке. Они готовили друг для друга вкусные блюда, вместе распевали песни, совершали воскресные прогулки, пару раз съездили в Сольнок и Кечкемет. Мадараш теперь достаточно смутно вспоминает те счастливые дни, потому что, когда ее свекор переехал к ним, их дом превратился в пыточную камеру.
Ее муж перевез к себе отца, чтобы спасти от него свою больную и к тому же глухонемую мать, с которой отец вел себя как настоящий зверь. Муж считал, что его жена сможет постоять за себя и не позволит старику распускать руки. Она была хрупкой, но по характеру сильной, намного сильнее в этом отношении его матери.
Мадараш-старший устроил за ней ежедневную охоту. Он хватал ее сзади, лапал своими грязными руками ее за грудь, стараясь нащупать соски, сграбастав за волосы, отводил ее голову назад, чтобы лизнуть ее в шею. Он не стеснялся вслух описывать ей свои непристойные помыслы. Он дошел до того, что снимал с себя одежду и выставлял напоказ свое мужское достоинство.
Ее муж предложил ей вернуться в дом своей матери, но она отказалась, так как это было бы похоже с ее стороны на капитуляцию.
– Однажды я была в гостях у Эстер и, вернувшись домой, рассказала мужу, что та предложила нам воспользоваться особым ядом, с помощью которого мы могли бы избавиться от моего свекра. Причем никто бы не узнал, от чего он умер.
Проходили недели. Как-то старик застал ее в хлеву и стал там приставать к ней. Он толкал ее до тех пор, пока она не оказалась прижатой спиной к стене. Она соскользнула на пол и свернулась в комочек. Свекор бросился на нее и вцепился в ее платье, но она яростно защищалась. Простое черное платье оставалось единственной преградой между ней и насильником, и она, обхватив себя за плечи, не давала сорвать его с себя.
Ее спасло появление ее мужа, который, войдя в хлев, увидел, как его отец навалился на нее и просунул руку ей под платье…
За небольшую сумму денег и несколько побегов медоносной акации ее муж приобрел у Эстер Сабо яд. Это был мышьяк. Он стал подсыпать его своему отцу во все, что тот ел и пил, от гуляша до вина, и делал так до тех пор, пока старик не умер.
Мужчины, столпившиеся перед Мадараш, некоторое время молчали. Было слышно, как Эстер в импровизированной комнате для допросов пыталась завязать разговор с деревенским глашатаем. С деревенской площади, расположенной перед ратушей, доносились голоса прохожих.
– А вам известно, где Эстер Сабо взяла мышьяк? – задал вопрос Барток.
– У повитухи Кристины Чордаш.
Надьрев
Новость об аресте Мадараш в Тисакюрте быстро распространилась по Надьреву. К тому времени, когда деревенский глашатай сделал соответствующее объявление, почти все жители Надьрева об этом уже слышали. Все молодые крестьяне хорошо знали Юзефа Мадараша, который днями напролет неустанно работал в поле, поэтому, когда он вдруг пропал, было понятно, что случилось что-то непредвиденное – и вскоре после этого по деревне стали циркулировать различные слухи.
Ты уже слышал о Юзефе?
Мне сказали, это жена уговорила его.
Вот уж не ожидал я этого от Юзефа и его жены!
Это дело рук его жены, Юзеф просто взял всю вину на себя.
Я хорошо знал этого старика, так что меня это ничуть не удивляет.
Никогда бы не подумал, что Юзеф способен на такое!
Бедный Юзеф!
Тетушка Жужи пыталась получить как можно больше информации о деле Мадараш. Она посылала своих сыновей за еженедельными газетами, и те просматривали их от корки до корки в поисках статей об аресте Мадараш. Новости на эту тему представляли собой короткие полицейские сводки, однако тетушка Жужи внимательно слушала, когда их ей зачитывали, и даже иногда просила прочитать ей ту или иную статью несколько раз. Она пыталась понять, не скрывается ли в этих статьях что-либо между строк.
В результате словоохотливости доктора Цегеди-младшего, который не мог удержаться от разговоров о событиях того вечера, когда он промывал желудок Анталю Барталю, быстро распространилась также новость об аресте Эстер Сабо. Однако в этом случае участники обсуждений придерживались разных точек зрения. Кто-то возлагал вину исключительно на бывшего органиста, который, по их утверждению, являлся просто старым пьяницей, который только то и делал, что напивался целыми днями, поэтому, по их мнению, не было ничего удивительного в том, что в конце концов он отравился спиртным. В подтверждение своей точки зрения они интересовались, зачем Эстер Сабо было желать его смерти. По их мнению, для нее не было никакого смысла оказывать услугу многострадальной жене этого никчемного старика. Однако другие жители Тисакюрта были склонны все же подозревать Эстер Сабо в злом умысле. Они утверждали, что она способна, не колеблясь, убрать со своей дороги любого, кто не придется ей по нраву.