построек, сарая, сада ничего не дал.
Лейтенант Лежик спросил:
– А где у вас вход в подвал?
Он прекрасно знал, что в любом деревенском доме есть подвал и погреб. Прямо под жилым этажом.
Хемет показал.
Лейтенант открыл люк, спустился вниз, осмотрел.
– Что-то он у вас небольшой, товарищ Хемет. У нас обычно делают подвал под весь дом.
Хемет не растерялся:
– Вы совершенно правы, у меня сначала тоже вырыли большой подвал, но оказалось, что здесь очень близко грунтовые воды. Весной все залило. Поэтому я засыпал бо́льшую часть, оставил только небольшой угол. Да мне больше и не надо.
– А откуда в сарае матрасы, простыни, разобранные кровати? Это для кого?
Хемет вздохнул:
– Ни для кого. Это еще во время войны, когда венгерские части отходили вместе с немцами, у дома сломался грузовик. Солдаты поначалу уехали на другой машине. Я сунулся в кузов, думал, может, продовольствие? С едой тогда плохо было. А оказалось, кровати да мешки с матрасами. Выгрузил да припрятал. Хоть что-то. Стянул что успел. Солдаты вернулись, машину прицепили к танку и отволокли, даже не заглянув в кузов. Ну, а я все в сарай сложил. Хотел продать. Только никому эта рухлядь не нужна.
– И простыни со времен войны? – недоверчиво посмотрел на хозяина Шандор.
Хемет не растерялся:
– А чего им будет? Я их постоянно в погожий день вывешиваю во дворе. Если спросят, зачем мне это, не скажу, не знаю, просто храню, и всё. Если вам нужны, забирайте. Отдам дешево, у меня каждый форинт сейчас на счету.
Стоявший рядом капитан Олах произнес:
– Это заметно. Чтобы содержать такой домино да целую усадьбу, надо много денег.
– Обходился и обойдусь. Подачек не прошу. А как зарабатывал, спросите у председателя кооператива. Если найдете. Он, говорят, как на митинг в Будапешт подался, так и не вернулся.
– А вы почему не пошли на манифестацию? У магазина женщина сказала, мужчин более половины ушло в город.
– Чего мне там делать? Революции да стачки – это дело молодых, а я свое отвоевал.
– На стороне Гитлера?
– У вас есть ко мне претензии? Или обвинения? У нас в стране кто Гитлеру служил, кто Сталину, а по мне, так лучше бы о своей родине заботились. Но так не бывает. Сильный пожирает слабого. Что еще будете смотреть?
Шандор присел на стул:
– Нам известно, что кооператив передал вам в пользование грузовик «Чепель». Это так?
Хемет спокойно ответил:
– Так.
– И где он?
– Не поверите, угнали. Как раз в ночь на двадцать третье. Он у меня во дворе стоял. Выхожу, а грузовика нет. Пошел к председателю, а тот только уехал в Будапешт. Заявление не писал. Решил дождаться, пока все закончится.
Шандор внимательно посмотрел на Хемета:
– Значит, говорите, угнали?
– Да, гражданин подполковник. Хорошая машина. Жалко.
– И вы ничего не слышали?
– Слышал какую-то возню во дворе. Думал, мародеры, ружье взял, зарядил, сидел тут в комнате, а потом слышу, заработал двигатель.
Подполковник перебил Хемета:
– Дальше я слышал.
Раздался шум двигателя ГАЗ-69 группы «Дон».
Вскоре в дом вошли Семенов, Павленко и Богданов. Лейтенант Еремин и старшина Рябов остались охранять автомобиль за садом, заодно отслеживать обстановку.
Майор тут же спросил хозяина:
– Понимаете по-русски?
– Да.
– Хорошо.
Он повернулся к Шандору:
– Что здесь, Бартош?
– Чисто.
– «Чепель»?
– Хозяин говорит, угнали в ночь на двадцать третье октября.
– Угнали, значит. А между тем он в ста метрах отсюда, в лесу. Целый и невредимый.
Хемет воскликнул:
– Правда? И не битый?
– Вам лучше знать.
– Да откуда? Это хорошо, что машина нашлась, иначе пришлось бы отвечать.
Семенов посмотрел на хозяина:
– Изволите дурочку валять, господин Хемет?
Хозяин подворья изобразил крайнее удивление:
– Что? Дурочку? Почему вы оскорбляете меня? И кто вы?
– Твой приговор, если будешь и дальше паясничать.
– Ничего не понимаю. – Он умоляюще взглянул на Шандора: – Гражданин подполковник, кто этот человек?
Шандор обернулся.
Семенов повысил голос:
– У нас есть сведения, что ты, фашистский недобиток, пригрел у себя диверсионную группу капитана Петера из Германии. Тебе назвать имена и фамилии остальных боевиков? Даже их звания, которые они носили во время войны? Ну?
Хемет взял со стола графин с водой. Но руки его так тряслись, что он облил рубашку:
– Вот черт. Надо поменять. Можно?
– Меняй!
Хемет снял рубашку, повесил ее к окну, раздвинув шторки. Присел на стул.
– Я заявляю вам, господин не знаю кто. Никого я у себя не пригрел: ни диверсантов, ни партийных активистов. Венгерские сотрудники безопасности все осмотрели. То, что вы нашли «Чепель», не доказывает ничего. Его угнали. Почему бросили там же, откуда забрали, не знаю, спросите у тех, кто угонял, если поймаете. Я служил в вермахте, но, извините, вся наша страна была союзницей Германии. Прошло одиннадцать лет, как это безумие закончилось. В том, что власть довела народ до восстания, я не виноват. И сам я не участвую в бунте. Как видите, я нахожусь на своем подворье. Если вы считаете, что я нарушил закон, арестуйте меня, посадите в тюрьму. Но не надо оскорблять. Вы, господин русский, извините, не у себя в Союзе. И, кстати, вас сюда никто не звал.
Семенов побагровел:
– Не звал, говоришь? Ошибаешься, ваша власть и позвала. А ты…
Он не договорил – в комнату вошел Еремин:
– Товарищ майор?
Семенов вышел:
– Что, лейтенант?
– Григонько вызывает по связи, но почти ничего не слышно, помехи сильные, отчего – не пойму.
– В доме есть телефон. Я позвоню. Что за оградой?
– Да тихо все!
– Вы там с Рябовым смотрите внимательно. Чую, банда здесь держит базу. А значит, может заявиться в любой момент. Понял?
– Так точно.
– Давай. Рацию отключи, к черту. Включишь, когда выйдем отсюда.
– Да, товарищ майор.
Семенов вернулся в дом. Подошел к телефону:
– Подполковник, останься, остальные вместе с Хеметом прогуляйтесь по двору.
Как только Олах, Кокаш, Лежик и Хемет вышли, Семенов набрал номер Григонько.
– Да, – ответил полковник.
– Это Семенов.
– Какого черта, я вызываю тебя по рации, а ты отключаешь ее!
– Помехи. Вот решил воспользоваться телефоном господина Хемета.
– Так ты у него?
– Так точно.
– Нашел что-нибудь?
– «Чепель», но он в лесу, Хемет говорит, что грузовик угнали в ночь на двадцать третье октября.
Григонько повысил голос:
– Пока ты шарахаешься по деревне, на дороге Сольнок – Будапешт в квадрате… боевиками была атакована командно-штабная машина с сопровождающим отделением пехоты на БТР. КШМ, бронетранспортер и почти весь личный состав уничтожен.
– Что значит «почти»?
– Начальник штаба танкового полка, подполковник Гончар, исчез. Судя по всему, боевикам удалось его захватить.
– Вы думаете, это «Фаркас»?
– Офицерам, находившимся в перевернувшейся КШМ, удалось подстрелить одного бандита. Его добили свои. Стреляли в физиономию, чтобы нельзя было опознать. Но пули изуродовали только часть лица. Боевика опознали. Это штабс-фельдфебель группы Петера, Писта Бени. Ты и сейчас спросишь, «Фаркас» ли это?
Семенов вздохнул:
– Нет. Теперь я знаю, что это диверсанты Петера.
– И что ты намерен делать? И дальше прохлаждаться в Рандогете?
– Так точно. Бандиты сделали свое черное дело и должны вернуться на базу. А где их база? Я уверен, в доме Хемета, хотя последний все отрицает. Но я чувствую, «Фаркас» придет сюда. Буду готовить встречу.
Григонько задумался, затем произнес:
– Ладно, пусть будет по-твоему. Подполковник должен быть живым.
– Мы, сами понимаете, Григорий Федорович, убивать его не собираемся, а удастся ли вырвать его из лап бандитов, не знаю. Никаких гарантий дать не могу. Но будем стараться.
– Да, постарайся уж. Я на связи!
Григонько отключился.
Семенов сам осмотрел подвал, хотя Шандор уверял, что лейтенант Лежик провел тщательный осмотр. Обстукивая стены, майор услышал звук, характерный для пустого места. С помощью ломика, что лежал тут же, он отодвинул доску – посыпалась земля, затем отодвинул вторую и увидел большой подвал, полностью приспособленный для временного нахождения там такой группы, как «Фаркас».
– Ну вот, что и требовалось доказать.
Вставив доски на место, он поднялся наверх.
Шандор сидел на стуле.
– Ну что, Павел?
– А то, подполковник, погреб – лишь часть большого подвала, где есть все необходимое для укрытия диверсионной группы.
– Не может быть! Лежик же смотрел.
– У него опыта и чутья не хватает. Ладно. Скоро здесь будут боевики, надо подготовить встречу. А для этого узнать, где вход в основной подвал. Доставить сюда хозяина подворья.
Шандор вышел.
Семенов занял его место, предварительно достав из кобуры и положив перед собой на стол готовый к бою пистолет ТТ.
Подполковник сам привел Хемета.
Павел заметил, с каким страхом хозяин подворья смотрит на пистолет. Просто так русский офицер не достал бы его.
– Ну, Хемет… Говоришь правду или, – майор указал на пистолет, – я начинаю делать из тебя полного инвалида? Я видел подвал! А теперь я тебя слушаю, да быстро!
Хемет залепетал, что к нему неожиданно заявилась группа людей, что он не хотел иметь с ними дел, но его заставили и далее в том же духе. Майор оборвал его:
– Вижу, ты ничего не понял. Что ж, думаю, сейчас память твоя прояснится.
Он взял пистолет, навел его на колено хозяина дома.
Тот вскричал:
– Нет, не стреляйте, я все скажу!
– Другое дело, но учти, у меня очень мало времени.
Хемет понимал, что, не выдав Либуса, он еще имеет шансы отвертеться, поэтому стал лгать, рассказывая, что в ночь то ли 21-го, то ли 20-го числа на микроавтобусе «Фольксваген» к нему приехали шесть мужчин и женщина. Старший, бывший капитан вермахта, пригрозил, что убьет его, если Хемет не будет делать то, что скажет Петер. Пришлось подчиниться. Да, «Чепель» забрали диверсанты. Да, они выезжали и на нем, и на «Фольксвагене» в город. Возвращались оттуда довольные, кроме второго раза, когда у них погиб украинец и кто-то из другой группы. На вопрос Семенова, почему Хемет не бежал, когда уходили диверсанты, хозяин ответил без запинки: бандиты закрывали его в комнате и ставили растяжки. Так что открыть дверь или окно, позвать на помощь, он не мог. Кровати он действительно украл из машины отступавших гитлеровцев, матрасы тоже, а постельное белье принесли диверсанты. Не принесли, а привезли, ведь у них был микроавтобус.