Где же взять деньги? Кора знала лишь один доступный ей способ…
Солнце окончательно утонуло за остроносыми крышами. В домах начали загораться первые огни. Девочка, на скорую руку приведя себя в относительно приличный вид, споро шагала вверх по улице к одной лишь ей ведомой цели. Встреть Кору сейчас кто из знакомых, позавидовал бы ее решимости, видя хмурые брови и сжатый в тонкую линию рот.
В надежде подзаработать она шла в трактир. Лишь один человек мог ей помочь — Виндор. Этот вечно недовольный жизнью старик. Высокий, сухопарый, но сгорбленный тяжелой судьбой одноногий сапожник. В прошлом гладиатор на Арене, собственно, там он в молодости и потерял ногу. Но крепость духа и умелые руки, которые, казалось, порой работали сами по себе, не напрягая насквозь пропитанный выпивкой мозг, не дали ему пасть на дно жизни.
В девочке же он нашел благодарного слушателя. Когда после рюмашки-другой он каждый раз заводил повторяющиеся рассказы об Арене, былой силе и славе, она слушала вполуха, но изображала искренний интерес. Кора была совсем малышкой, когда поняла главный секрет того, как сохранить хорошие отношения с людьми: надо просто их слушать.
В любом случае к Коре старик относился хорошо — не обижал и подкармливал из своих скудных запасов. И девочка была готова мириться с небольшими неудобствами, старательно адаптируясь и выживая. Ведь с Виндором для этого требовалось немного: просто слушать и мило улыбаться.
Бывали, конечно, дни — один-два в неделю, — когда старик переставал себя контролировать. Настроение его становилось особенно мерзким, и он распускал руки. Это делали многие в их квартале, не говоря уже о базаре, так что девочка не возмущалась. Тем более Виндор всегда сам заглаживал вину монеткой-другой, а по девичьей ловкости что-то еще пропадало из его карманов. В общем, оно того стоило.
Впрочем, старик не злоупотреблял властью и соблюдал некую грань, перейти которую не решался. Обычно все ограничивалось тем, что он зажимал Кору в темном углу трактира, наваливался, тяжело дыша перегаром, жадно тискал за задницу. По меркам трущоб — вел себя крайне достойно.
Кора знала, что красива, слишком часто она слышала это от самых разных людей, но надеяться на то, что ее приметит какой-нибудь зажиточный горожанин из верхней части столицы? Глупо!
Все шло к тому, что она рано или поздно поддастся на уговоры подружек из борделя и встанет на ту же дорожку. От нищеты не спасет, но еда и кров всегда будут. Пока же каким-то чудом или из отвращения к этому делу Кора держалась. Лучше украсть, чем позволять совать в себя то, от чего потом может нос отвалиться, как у Кривой Сервилии из их квартала…
Кора толкнула тяжелую дверь трактира. В нос ударила душная смесь прокисшего пива, курева и мужского пота. Но среди этих отчасти привычных запахов витал и тонкий, едва уловимый дух жареной требухи. Рот предательски наполнился слюной, и Кора вспомнила, что в последний раз ела еще утром, и это снова был опостылевший отвар из картофельной кожуры.
Быстро оглядев зал, она не обнаружила старика Виндора. Ругнувшись из-за рухнувших планов, девочка поспешила убраться, пока ее не заметил Неманья. Когда Кора приходила сюда в сопровождении хромого старика, владелец единственного на квартал трактира плотоядно зыркал масляными глазами, но помалкивал. Этот жадный до денег прохиндей за грош удавится, но постоянного, пусть и не особо богатого, клиента, коим считался старик Виндор, не упустит.
Но в этот раз опасность подстерегла ее не в лице Неманьи. Ирма — двадцатитрехлетняя официантка, которая могла за чаевые не только хорошо подать заказанное, но и дать, — несмотря на далеко не старый возраст, была крайне потрепана на вид. Вечно засаленные и зализанные волосы, кривоватый шрам на нижней губе, который она получила на память от неблагодарного клиента, красоты не добавляли.
Непонятно, в какой момент это случилось, но в Коре она увидела конкурентку, из-за чего каждый раз пыталась уесть, а порой и на порог не пустить. Вот и сейчас…
— Че приперлась? — неласково спросила она, уперев руки в бока.
Кора не удостоила ее ответом, хотя и любила поругаться ради забавы, оттачивая свое и без того ядовитое остроумие. Вместо этого она презрительно сплюнула официантке под ноги и быстро вышла на улицу, пока Ирма не запустила в нее чем потяжелее. Бывало и такое.
Наконец-то ветерок! Выйдя наружу, Кора подбоченилась. Где, о Двурогий, носит этого старикашку, когда он так нужен?! Маме все хуже, и девочка с отчаянием понимала, что придется костьми лечь, но найти денег на врача и лекарство. Опять воровать? Но она пообещала Приске, что больше не станет…
Мысль о деньгах отдалась ноющей ломотой в спине и пощипыванием в сбитых о стиральную доску костяшках. Весь день она сегодня только и делала, что таскала ведра, жамкала неподъемное от воды белье и мучилась, развешивая его на веревках.
Кора задумалась, стоя у входа в трактир, и не заметила новую опасность: из-за угла показалась свора Карима. Зубоскаля и сияя лощеными щеками, справа от него шел Толстый Пит, сын торговца рыбой. Чуть поодаль, слева, ощетинился гнилыми зубами Джамаль. На чумазом лице с дебильной улыбкой не мелькало ни единого проблеска ума. Иногда Коре казалось, что Джамаль легко взрежет брюхо родной матери, точно так же скаля зубы.
— Что, подстилка, жив еще твой брат-калека? Или уже добили, чтобы не мучился? — Карим хохотнул своей шутке.
Кора резко дернулась, как от пощечины. Внутри закипела злоба. Она могла бы плюнуть и убежать, но проморгала момент и теперь была зажата в углу тремя недружелюбно настроенными парнями.
Девочка лихорадочно соображала, что же делать. Бежать нельзя, они только войдут в азарт и, улюлюкая, нагонят, схватят, выкрутят руки, облапают и, может, даже отпинают. А ей сейчас ну никак нельзя болеть! Нужно как-то их перехитрить.
— Ха! Он больше не калека! Он попал в хороший дом! Его новый хозяин кормит его настоящим мясом, а не той мерзкой требухой, что твой отец считает за еду! Луке дали хорошую одежду и свою комнату! Даже и не знаю, может, тебе спасибо сказать? Или тоже закидать булыжниками? Вдруг господин Ядугара тогда и меня приютит? Я бы не отказалась весь день бездельничать и как мясо в похлебке кататься!
Глаза Карима полезли на лоб, а ноздри раздулись. Видимо, он рисовал себе совершенно иную картинку: как Луку насмерть забивают плетьми на рудниках. Но и этот вариант его устроил, и парень заржал:
— Калека попал к господину Ядугаре? Дура! Все знают, что его рабы долго не живут!
За спиной хрюкнул Толстый Пит, и басовито загоготал Джамаль. Кора моментально закипала, когда дело касалось ее родных. Она скрипнула зубами и сжала кулаки. Втянув побольше воздуха, как ее учила мать, она попыталась успокоиться. Сейчас не время для драк, да и перевес явно не в ее пользу. Смерив всех троих ненавидящим взглядом, она попыталась протиснуться между парнями.
— Отвали в сторону, Карим, я спешу.
— Я с тобой еще не закончил! — Крепкий парень толкнул ее так, что она еле устояла на ногах.
— А ну отошли от девчонки! — неожиданно раздался за спинами троицы звонкий, властный голос.
Не ожидавшие такой наглости парни сжали кулаки, поворачиваясь и намереваясь проучить умника.
Оказалось, это была девушка. Рослая, фигуристая и очень красивая. Все трое словно оторопели, застыв с отвисшими челюстями.
— Что рты раззявили? Муха залетит! Кора, пошли! Быстро!
Кору не нужно было уговаривать. Обогнув толстяка Пита, она быстро перебежала за спину незнакомки.
— Да ты вообще кто такая? — опомнился было Карим, но прежней уверенности в его голосе уже не было.
— Я живу в доме господина Ядугары, шпана чумазая. — Девушка рассмеялась, обнажив крупные белые зубы, ранее скрытые пухлыми губами. — Только попробуйте меня тронуть, и вас сотрут в порошок!
Девушка демонстративно отвернулась и зашагала прочь, высоко задрав голову, выпрямив спину и покачивая бедрами. Свора Карима так и осталась ошарашенно стоять на месте, пораженная то ли упоминанием господина, о котором ходила дурная слава, то ли ослепительной девичьей красотой, какой в их квартале никто отродясь не видывал.
Тем временем незнакомка быстро засеменила вниз по улице, прочь от негостеприимного заведения. Кора еле за ней поспевала.
— Я Рейна, — обернувшись, сказала девушка. — У меня новости от твоего брата Луки.
Глава 20. Активация противодействия
Лука запретил способности хоть как-то расходовать энергию, пока добирался до дворца. По напряженным лицам спутников он догадывался, с какой целью его туда везут. В той жалости, что промелькнула на лице Ядугары, мальчик увидел лишь сожаление от потери раба, но не сочувствие.
Карету остановили, когда она подъехала к стенам дворца. Охранный пост доложил о прибытии целителя, и пришлось, отъехав от ворот, ждать в сторонке, пока их встретят. Все это время Ядугара нервничал и даже сорвался на Пенанте, отхлестав его тростью. Лука был готов поспорить, что первоначальной целью был он сам, но вряд ли синяки от побоев на теле мальчика повысили бы рейтинг целителя в глазах того, кому его отдадут.
За мальчиком пришел лично глава имперских медиков господин Ленц, суровый моложавый мужчина в очках, с лысиной на темени. Он сухо поприветствовал прибывшего целителя и задал всего один вопрос:
— Где он?
Ядугара приказал Луке выйти, произнес слова передачи раба в собственность господина Ленца и попытался отвести высокопоставленного придворного в сторонку, чтобы добавить что-то важное. Тот лишь отмахнулся, но Ядугара был настойчив. В итоге Ленц позволил отвести себя на несколько шагов, но Лука расслышал каждую фразу. Ключевыми были слова о «состоянии комы от истощения». Части мозаики встали на свои места: метаморфизм требует энергии, чтобы действовать и защищать носителя.
Ядугара что-то горячо втолковывал, трогал собеседника за пуговицы, а Ленц откровенно скучал и порывался уйти. Пока они общались, Лука, оглядевшись, осмотрел территорию.