ерского мотоцикла. Обогреть эти счетчики, десять лет давать им тепло и энергию должна была «Ангара».
Вообще-то справа лежала Монголия. Целиком виднелся монгольский Байкал — озеро Хубсугул. Но никому не было дела до природных красот. Люди лежали пластом на щитах, и самой обидной казалась версия: если вдруг не отдышишься после этого восхождения и тебя спустят вниз во вьюке, кто-то снимет картуз, отдавая почести альпинисту.
Но человек хорошо задуман. Так что даже все москвичи, ослабленные курением и пагубными городскими привычками, как-то так поднялись и до двух часов ночи: занесли «Ангару» в избушку. Опустили ее в шахтный колодец. Положили сверху на брусья пять тонн свинца. Положили сотни ящиков с парафином, а между ними нейтронные счетчики. Собрали над «Ангарой» герметизированный короб из привезенных щитов. Затем дозиметрист Кобахидзе при всеобщем молчании замкнул провода от реактора (АЭС работают только в режиме короткого замыкания) и ввернул в патрон тридцативаттную лампочку.
В стену избы толкалась ночная метель. Бурят Саша Майоров (он же бригадир в партии Липина, он же водитель вездехода, он же коваль лошадей, он же приборист-наблюдатель, он же за все и про все) сел на ящик, беспокойно подвигался — а будет ли ток? — пронаблюдал зажжение лампочки и спокойно, уже спящий, с ящика рухнул за печку, не забыв выставить руку к огню, на манер бурятских промысловиков у костра: огонь начнет подбираться — рука даст знать.
Безумная радость заоблачных тощих мышей: наши неразвязанные котомки с едой валялись в углу. А над нами горела, нисколько не смущая мышей, тридцативаттная лампочка.
Два дня отлеживались мы наверху, благо облачность закрыла все, что под нами. На третий день Липин и Саша Майоров увели в поводу лошадей. Москвичи и сибирский ученый Лузов тоскливо топтались на гребне. Это точно: когда в человеческом теле что-нибудь сильно болит, будто весь состоишь из этого места. На Хулугайше мы состояли из ног.
И пятеро совершили безумную акцию, даже английские альпинисты осудили бы их: защитив телогрейками пояснично-крестцовый отдел, москвичи и сибирский ученый без помощи отнявшихся ног ринулись вниз. Их осудили бы российские альпинисты (валун под снегом, скала, лавина — и какой там оркестр получше?). Но, возможно, их оправдали бы горные таджики с Памира, съезжающие с гор на снопах созревшей пшеницы, потому что другим путем хлеб на ток не доставить.
Просто чудо, как необдуманные поступки в високосном году сходят с рун. людям — все пятеро достигли долины. Пятеро повалились в гостевом доме на койки, впереди был отъезд, дорога с участками «Пронеси, господи!», и снова шофер в разреженном воздухе будет так тянуть кнопку подсоса, что гляди вдруг не вытащи карбюратор в кабину. Будет Москва, привычность, и жены будут ругать за приобретенную на хулугайшинском ветру манеру держать сигарету огнем в кулак. И сослуживцы будут делать попытки битья за несвежий, третьего дня анекдот, а на Хулугайше смело рассказывай всякий, и всякий там ценен.
— Жизнь! — грустно подбил итог инженер Казаков, надолго ушел и вернулся, волоча пишущий агрегат со шрифтом, съеденным, как стариковские зубы, и, дважды бия по каждой клавише, сел отпечатывать акт о введении в с-рой последнего слова атомной техники.
Он печатал, быстро зверея от каверз машинки, когда дверь вдруг сотряслась, отворилась. На пороге стоял заснеженный человек с кнутом.
— Баран пригнал! — радостно сказал он. — Чего сидите? Праздник будет, морда делай веселый!
Ах, сколько слетов и конференций, обсудивших всего лишь вопрос об увеличении пузырчатости минеральной воды или плетении циновок из тины, заключается гранд-отельским банкетом за счет учреждения! Как сильно орут:
— Паз-вольте этот бокал…
Не позволять им. И бокал аннулировать, деньги взыскать. Может быть, накостылять даже, но не в печати, надоело в печати, не выгребная же яма истории.
А пастух в дверях сказал так:
— Здешний солнечный ребята делал подарка атомный ребята. Маленький барашка купил весной, мне давал: расти, Бодма. Вот привел барашек. Горный, целебный, травка жизни щипал!
Потом он сидел за столом, а кругом вперемешку атомные, солнечные ребята. На столе были позы — большие пельмени бурят, оре-мок, куда по рецепту входит все лучшее из барана, жареная кровь и свежий хлеб. Была водочная продукция РСФСР, МНР, ПНР. Было честное веселье людей, сделавших большую работу, и сибирский здоровяк Лузов сказал инженеру Казакову:
— Двинь-ка дальше эту хреновину, с Липиным буду бороться!
Тогда инженер Казаков положил машинку в спальный мешок и туда же стопку чистой для отчета бумаги. И, глядя на толщину этой стопки, можно было сказать, что год прошел, и неплохо для високосного.
Более подробно о серии
В довоенные 1930-е годы серия выходила не пойми как, на некоторых изданиях даже отсутствует год выпуска. Начиная с 1945 года, у книг появилась сквозная нумерация. Первый номер (сборник «Фронт смеется») вышел в апреле 1945 года, а последний 1132 — в декабре 1991 года (В. Вишневский «В отличие от себя»). В середине 1990-х годов была предпринята судорожная попытка возродить серию, вышло несколько книг мизерным тиражом, и, по-моему, за счет средств самих авторов, но инициатива быстро заглохла.
В период с 1945 по 1958 год приложение выходило нерегулярно — когда 10, а когда и 25 раз в год. С 1959 по 1970 год, в период, когда главным редактором «Крокодила» был Мануил Семёнов, «Библиотечка» как и сам журнал, появлялась в киосках «Союзпечати» 36 раз в году. А с 1971 по 1991 год периодичность была уменьшена до 24 выпусков в год.
Тираж этого издания был намного скромнее, чем у самого журнала и составлял в разные годы от 75 до 300 тысяч экземпляров. Объем книжечек был, как правило, 64 страницы (до 1971 года) или 48 страниц (начиная с 1971 года).
Техническими редакторами серии в разные годы были художники «Крокодила» Евгений Мигунов, Галина Караваева, Гарри Иорш, Герман Огородников, Марк Вайсборд.
Летом 1986 года, когда вышел юбилейный тысячный номер «Библиотеки Крокодила», в 18 номере самого журнала была опубликована большая статья с рассказом об истории данной серии.
Большую часть книг составляли авторские сборники рассказов, фельетонов, пародий или стихов какого-либо одного автора. Но периодически выходили и сборники, включающие произведения победителей крокодильских конкурсов или рассказы и стихи молодых авторов. Были и книжки, объединенные одной определенной темой, например, «Нарочно не придумаешь», «Жажда гола», «Страницы из биографии», «Между нами, женщинами…» и т. д. Часть книг отдавалась на откуп представителям союзных республик и стран соцлагеря, представляющих юмористические журналы-побратимы — «Нианги», «Перец», «Шлуота», «Ойленшпегель», «Лудаш Мати» и т. д.
У постоянных авторов «Крокодила», каждые три года выходило по книжке в «Библиотечке». Художники журнала иллюстрировали примерно по одной книге в год.
Среди авторов «Библиотеки Крокодила» были весьма примечательные личности, например, будущие режиссеры М. Захаров и С. Бодров; сценаристы бессмертных кинокомедий Леонида Гайдая — В. Бахнов, М. Слободской, Я. Костюковский; «серьезные» авторы, например, Л. Кассиль, Л. Зорин, Е. Евтушенко, С. Островой, Л. Ошанин, Р. Рождественский; детские писатели С. Михалков, А. Барто, С. Маршак, В. Драгунский (у последнего в «Библиотечке» в 1960 году вышла самая первая книга).
INFO
АЛЕКСАНДР ЮРЬЕВИЧ МОРАЛЕВИЧ
МАЭСТРО, ТОЧИТЕ ЛОПАТУ!
Редактор С. Шатров.
Техн, редактор А. Котельникова.
А 00130. Подписано к печати 11/VI 1969 г.
Формат бумаги 70Х108 1/32. Объем 2,80 усл. печ. л. 3,71 учетно-изд. л. Тираж 225 000. Цена 11 коп. Изд. № 1035. Заказ № 548.
Ордена Ленина типография газеты «Правда»
имени В. И. Ленина.
Москва, А-47, ул. «Правды», 24.
FB2 — mefysto, 2023
В БЛИЖАЙШЕЕ ВРЕМЯВ БИБЛИОТЕКЕ КРОКОДИЛА ВЫХОДЯТ:
Об аисте и алиментах поведал в сборнике фельетонов Алексей ГОЛУБ. И еще о многом.
«…ВОТ ТАК КЛЮКВА!» — назвал свою книжку фельетонов Виктор ФРОЛОВ, хотя, если смотреть в корень, речь идет не о клюкве, а о странных событиях в жизни иных людей.
Не ждите «МАННЫ С НЕБА», — весело призывает в своем сборнике фельетонов ленинградский сатирик Юрий БОРИН, — а сами разделывайтесь с теми, кто мешает нам жить.