За короткий срок Веско умудрился выгрести из закромов ИОС 224 миллиона. Когда члены правления ИОС заподозрили недоброе, было уже поздно. Веско не ждал, пока пламя финансового скандала превратится в пожар, в котором он мог сгореть и сам: уж что-что, а смываться он умел вовремя. Сев на свой роскошный «Боинг», он отправился в свою личную резиденцию в Коста-Рике.
В каждом деле Веско любил действовать с размахом. Получение крупных барышей, естественно, требовало и крупных издержек. Веско никогда не мелочился, особенно если речь шла о приобретении политических связей. Во время своей вашингтонской Одиссеи Веско взял за правило не блуждать по бюрократическому лабиринту, а держать курс на самую вершину политического мира — туда, где принимаются важнейшие решения. Он искал расположения людей, стоявших у пульта управления. И готов был это расположение щедро оплачивать. В 1968 году Веско жертвует в фонд избирательной кампании Ричарда Никсона 100 тысяч долларов. Это был один из крупнейших взносов, полученных будущим хозяином Белого дома. Щедрость не остается незамеченной. На званом обед о в «Уолдорф Астория», где собралась нью-йоркская знать, он удостаивается чести сидеть рядом с только что избранным президентом.
После прихода к власти администрации Никсона Веско устанавливает постоянные контакты с влиятельным помощником президента Джоном Эрлихманом, министром юстиции Джоном Митчеллом и другими лицами из ближайшего окружения Никсона. Ему удается установить деловые и приятельские отношения с братьями президента — Эдвардом и Дональдом. Сына последнего — 24-летнего Дональда-младшего он зачисляет к себе в штат помощником по административным вопросам. Поселяет его в своем особняке в Нью-Джерси «на правах члена семьи», постоянно берет в деловые зарубежные поездки. В мире, где реклама — мощный ускоритель любого бизнеса, племянник президента одним своим присутствием делал для Веско больше, чем он мог бы получить от лучших мастеров паблисити с Мэдисон-Авеню: он как бы удостоверял респектабельность Веско, его приобщенность к политическому клану, верховодившему тогда в Вашингтоне.
Веско, не стесняясь, пускает в ход механизм своих политических связей. И механизм срабатывает даже в весьма сложных ситуациях. Вот один из примеров.
В ноябре 1971 года, находясь в Женеве, Веско получает вызов в местный суд. Истец — одна из жертв махинаций Веско. Выслушав стороны, судья объявляет о своем решении. «Что он сказал?» — спрашивает у переводчика Роберт Веско, не понимавший по-французски. «Он сказал, что вы находитесь под арестом».
Пока Веско проводил свою первую и последнюю ночь за тюремной решеткой, его адвокат бросился обзванивать его вашингтонских друзей. Уже несколько часов спустя в посольстве США в Берне раздался звонок Д. Митчелла. Его не интересовал вопрос, виновен ли Веско или нет. Министр юстиции потребовал, чтобы посольство добилось от швейцарских властей его немедленного освобождения. И утром следующего дня ворота старинной женевской тюрьмы Сант-Антуан открылись перед Робертом Веско.
Вскоре Веско обращается с новой просьбой к своим вашингтонским друзьям. На этот раз — к Эрлихману. Теперь он хочет, чтобы «хорошие слова о нем» были сказаны послами США в странах, где Веско вел свои дела. Эрлихман посоветовался с Митчеллом, тот не возражал, хотя в это время комиссия по ценным бумагам уже вела расследование незаконных операций
Веско. И вот во многие американские посольства пошли депеши, предписывавшие оказывать Веско всю необходимую ему помощь и поддержку. Одна из телеграмм была направлена американскому посольству в Бейрут, где Веско намеревался поставить под свой контроль крупнейший на Ближнем Востоке банк. В телеграмме, отправленной 19 января 1972 года за подписью одного из руководителей ФБР, говорилось:
«МИНИСТР ЮСТИЦИИ СЕГОДНЯ СВЯЗАЛСЯ С НАМИ (с ФБР,— Авт.), ЗАЯВИЛ: ОН ХОЧЕТ, ЧТОБЫ ПОСОЛ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ В БЕЙРУТЕ ЗНАЛ О ТОМ, ЧТО МИНИСТР ЮСТИЦИИ И АДМИНИСТРАЦИЯ АБСОЛЮТНО УВЕРЕНЫ В ПОРЯДОЧНОСТИ РОБЕРТА ВЕСКО, КОТОРЫЙ В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ НАХОДИТСЯ В БЕЙРУТЕ» 3.
Конечно, машина политических связей требовала постоянной смазки. В марте 1972 года в разгар предвыборной кампании Веско встречается с Морисом Стансом, руководителем комитета по сбору средств на ведение избирательной кампании за переизбрание президента Никсона.
— Я не пожалел средств на избрание Никсона в 1968 году,— напоминает Веско,— и готов вновь проявить щедрость.
Веско сразу же дает понять собеседнику, что не собирается заниматься благотворительностью.
— У меня,— говорит он,— возникли проблемы с комиссией по ценным бумагам.
— Сколько вы собираетесь внести на этот раз? — деловито осведомился Станс.
— Я намереваюсь внести полмиллиона,— многозначительно произносит Веско, зная, какой эффект произведет названная им сумма,— двести пятьдесят тысяч в ближайшее время и еще двести пятьдесят тысяч — несколько позднее.
Обсудили вопрос, в какой форме будет сделан взнос. Станс предпочитал получить деньги наличными. Веско вновь напомнил собеседнику о своих проблемах с комиссией по ценным бумагам. Станс немедленно позвонил Митчеллу, который лишь незадолго перед этим оставил пост министра юстиции, чтобы возглавить Комитет по переизбранию президента. Митчелл сразу же принял Веско, внимательно выслушал его и обещал помочь замять расследование. А вскоре посланцы Веско вручили Стансу 200 тысяч.
Посланцам Веско не терпелось сразу же получить проценты с инвестированного капитала. Они прямиком отправляются к председателю комиссии по ценным бумагам Г. Кейзи. Однако встреча не дает желаемых результатов. Среди следователей комиссии были политические противники республиканской партии и лично президента Никсона. В их досье к тому времени уже накопились десятки фактов неблаговидной, а точнее, незаконной деятельности Веско. Поэтому попытка закрыть дело Веско могла бы вызвать политический скандал. И Кейзи предпочитает не рисковать своей карьерой.
Но Веско не было дела до чужих мозолей, когда ему не давала покоя собственная зубная боль. Он продолжает оказывать давление на администрацию и руководящих деятелей республиканской партии. По просьбе Митчелла юрисконсульт президента Дин доложил Никсону о деле Веско. Президент обрушился с бранью на «мальчиков» из комиссии по ценным бумагам, которые «следят за всеми». Под нажимом Белого дома комиссия по ценным бумагам не стала придавать гласности материалы дела Веско — но только до ноябрьских выборов. Веско же нуждался не в отсрочке, а в прекращении расследования. Но в этом президент был бессилен ему помочь. Петля уотергейтских расследований все теснее сжималась вокруг него самого. Следователям комиссии по ценным бумагам удалось узнать о тайном взносе Веско. Этот вопрос начал разбираться в федеральном большом жюри. В Белом доме с тревогой следили за ходом разбирательства.
21 марта 1973 года в своем Овальном кабинете президент совещался с ближайшими советниками — Эрлихма-ном, Холдеманом и Дином. Дин доложил о проблемах, помимо «уотергейтского дела», с которыми сталкивается Белый дом:
«В Южном округе (Нью-Йорка) идут заседания большого жюри. Они занимаются Митчеллом и Стансом в связи с Веско* Речь идет о взятке и использовании влияния. Они пытаются притянуть к этому делу и Эрлихмана. Очевидно, Эрлихман также имел встречи с Веско. Дональд Никсон-младший пару раз заходил к Джону (Эрлихмаку.— Ает.) поговорить по этому вопросу» 4.
Выслушав Дина, президент не выразил удивления : видимо, он уже был в курсе дела.
10 мая большое жюри вынесло заключение по делу Митчелла, Станса, Сирса и Веско (заочно). Они обвинялись в том, что в течение двух лет находились в преступном сговоре с целью воспрепятствовать комиссии по ценным бумагам и генеральному счетному управлению (ведомство, наблюдающее за проведением в жизнь законов о финансировании избирательных кампаний) в осуществлении своих функций.
Сам Веско не присутствовал на разбирательстве в большом жюри. Еще в 1972 году он предусмотрительно укрылся в столице Коста-Рики — Сан-Хосе, где обосновался вместе со своей семьей, с помощником и неизменным спутником Дональдом Никсоном-младшим в роскошной вилле, приобретенной за 500 тысяч долларов. По некоторым данным, Веско прихватил с собой на Коста-Рику 250 миллионов долларов наличными.
14 января 1976 года федеральное большое жюри обвинило Веско и шестерых его сподручных в преступном сговоре с целью ограбления «Инвесторе оверсиз сервис». Но мошенник по-прежнему оказался вне досягаемости судебных исполнителей. Американские власти не предприняли необходимых усилий, чтобы добиться его высылки в США. Находясь то в Коста-Рике, то на Багамах, он продолжал расширять свою империю, созидать с помощью подставных лиц все новые компании, укреплять хорошо оплачиваемую дружбу с сильными мира сего.
«Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся...» Сотни тысяч вкладчиков «Инвесторе оверсиз сервис» насытились правдой уже давно: материалов, разоблачающих финансиста-грабителя, более чем достаточно. Теперь они алчут и жаждут возвращения своих сбережений. Но доллары Веско выходят победителями в поединке с американским правосудием. Последует ли за преступлением наказание? Блажен, кто верует...
* * *
Этот очерк был уже написан, когда в американской печати появились сведения о новом скандале, связанном с Веско. Адвокат Спенсер Ли заявил, что Веско обещал ему дать миллион долларов, если он устроит встречу представителей Веско с ближайшими советниками президента Картера. Ли имел беседу со специальным помощником президента Ричардом Харденом. Тот сообщил о беседе президенту. Картер написал записку тогдашнему министру юстиции Г. Беллу с просьбой принять Ли.
Большое жюри, разбиравшее это дело, решило не возбуждать судебного преследования. Старшина присяжных Ральф Алмер обвинил министерство юстиции в том, что оно занималось «манипулированием», с тем чтобы скрыть действительные факты. Эти действия властей Алмер охарактеризовал как «cover up» — то самое слово, которое столь часто употреблялось при расследовании «уотергейтского дела»...