— Я что-то не припомню, чтобы я санкционировал проникновение со взломом в Брукингский институт... Но позвольте сказать вам, что если бы я узнал... если бы у меня были свидетельства, что Брукингский институт располагает этими документами, если бы я знал, что кто-то в этом институте собирается издать их, то я предпринял бы самые решительные меры, чтобы вернуть эти документы 2.
Ответы Никсона помогают воссоздать атмосферу, царившую тогда в Белом доме. Если сам президент, по собственному признанию, дал бы «добро» на вторжение со взломом, если он готов был предпринять «самые решительные меры», чтобы проникнуть в Брукингский институт, это говорит о том, что «грязные трюки» стали повседневной, будничной практикой бывших сотрудников ЦРУ и ФБР, взятых в штат Белого дома. Собственно, ради этих целей их и наняли на работу, снабжали деньгами из секретных фондов, направляли на совершение различных преступных акций. Характерный разговор произошел между советником президента Колсоном и заместителем руководителя Комитета по переизбранию президента Магрудером. Колсон в резкой форме выразил неудовольствие тем, что
Комитет по переизбранию затягивает осуществление планов тайных операций и не использует в должной мере Ханта и Лидди.
— Не пойму, чем вы занимаетесь,— заявил он,— то ли рыбу ловите, то ли сами наживку жрете. Это же просто абсурдно — иметь таких ребят и не использовать их. Если вы им не найдете применения, тогда не
-5
исключено, что я сам их использую (подчеркнуто мною.— Авт.) .
В Белом доме исходили из того, что, коль скоро эти преступные акции совершались с одобрения президента или его помощников, они становились законными. В связи с этим Фрост спросил Никсона:
— Вы утверждаете: «Если это приказывает президент, это становится законным». Но есть ли в конституции или в Билле о правах какое-то положение, из которого явствует, что президент — это верховный владыка, что он стоит над законом?
Р. Никсон, естественно, вынужден был ответить:
— Нет, такого положения нет4.
Тем не менее он ставил себя и своих подчиненных над конституцией, над законом. Делалось это обычно под прикрытием фальшивых ссылок на необходимость обеспечения «национальной безопасности» от «коммунистической угрозы». В Белом доме сознательно играли краплеными картами антикоммунизма. О том, с каким циничным расчетом велась эта игра, красноречиво свидетельствует докладная помощника президента Холдемана юридическому консультанту президента Дину от 10 февраля 1973 года. В ней без обиняков предлагалось инспирировать публикацию сообщений о том, что антивоенные, антиправительственные выступления оплачивались из-за рубежа. «Необходимо,— указывал Холдеман,— чтобы наши люди опубликовали статью о том, что для проведения демонстраций против президента в 1972 году были использованы деньги из-за рубежа или коммунистов»5.
Другими словами, помощник президента предлагал подготовить антикоммунистическую фальшивку, с тем чтобы ее использовать для подавления выступлений социального протеста. Это была не новая тактика. На протяжении десятилетий многочисленные карательные органы вели преследование прогрессивных, демократических сил, грубо нарушали элементарные конституционные права американцев, прикрываясь ширмой антикоммунизма. Как отмечалось в Программе Коммунистической партии США, уловки антикоммунизма «используют в нашей стране, чтобы сеять замешательство, вносить раскол и подавлять сопротивление, а за границей — для придания благородной видимости священного похода циничной
6
политике покорения» .
В полном соответствии с нравами ФБР и ЦРУ участники «уотергейтской операции» привыкли считать, что антикоммунистическая деятельность может вестись (и она действительно велась) вне рамок закона. «Мы не являемся преступными элементами»,— заявил участник «уотергейтского взлома» Баркер сенаторам. Он сказал, что «гордится» другими участниками операции, особенно Стерджисом — ведь он «является убежденным борцом против коммунизма» . А антикоммунизм давал право на индульгенцию.
Проникновение в штаб-квартиру демократов в «Уотергейте» и последующие разоблачения явились катализатором острой политической борьбы. Вместе с тем и сами эти разоблачения, многочисленные факты о «грязных трюках» Белого дома, коррупции и попытках сокрытия преступных актов оказались преданными гласности только в результате этой борьбы.
Развернувшаяся в США борьба вокруг «уотергейтского дела» — тема специального и всестороннего исследования. Ряд советских ученых уже высказали соображения на этот счет. С. Н. Кондратов, сопоставляя «уотергейт» и Вьетнам, отмечает, что это две кульминации послевоенного развития Соединенных Штатов, их политики. Вьетнамская авантюра — внешнеполитическая кульминация, подорвавшая «самонадеянность силы». «Уотергейтский скандал» — своеобразная внутриполитическая кульминация. Методы «холодной войны» были взяты на вооружение внутри страны в борьбе за Белый дом, в соперничестве двух буржуазно-законных, лояльных партий. С. Н. Кондратов отмечает также, что Белый дом в последние годы вел войну во Вьетнаме, действуя все чаще в обход конгресса. Борьба вокруг «уотергейта», по его словам, возникла «на этом фоне соперничества законодательной и исполнительной власти. Это реванш конгресса, демонстрирующий теперь новое, напряженное равновесие между Белым домом и Капитолийским холмом» . В. С. Зорин связывает «уотергейтское дело» с борьбой за власть среди могущественных монополистических групп. «История изгнания из Белого дома Р. Никсона,— по его словам,— позволяет, быть может, наиболее наглядно рассмотреть как проявления этой острейшей борьбы, так и способы достижения какого-то подобия политического равновесия между группировками». Он также подчеркивает значение противоборства между Белым домом и конгрессом: «...в ходе «уотергейтского дела» личность Никсона была моментом второстепенным, а главной целью были ограничение президентских прерогатив и расширение
9
полномочии конгресса» .
Настоящие очерки посвящены только некоторым, главным образом морально-политическим аспектам «уотергейтского дела» и не ставили перед собой задачу рассмотреть развернувшуюся вокруг него борьбу по широкому кругу вопросов внутренней и внешней политики, ее глубокие и многообразные причины. Эта борьба шла на многих фронтах: между республиканской и демократической партиями и фракциями внутри этих партий, между законодательной и исполнительной властью, между вашингтонской бюрократией и Белым домом, между различными группами финансовой олигархии. Важным вопросом, вызвавшим острые разногласия в правящем лагере, являлось использование государственного аппарата исполнительной властью в своих узкогрупповых интересах. По мнению влиятельных кругов правящего лагеря, Никсон нарушил традиционные «правила игры», которой следует придерживаться в политической жизни. Он стал в широких масштабах использовать карательно-репрессивные органы (ФБР, ЦРУ, а также налоговое ведомство и многие другие) для борьбы против своих политических противников из числа буржуазных деятелей и даже создал в рамках Белого дома специальные группы в этих целях. Эти представители правящего лагеря считали нормальным, когда государственные органы вели слежку и преследование борцов за социальную справедливость и мир. Однако Никсон шире, чем его предшественники в Белом доме, стал те же методы и средства использовать против известных буржуазных деятелей, руководителей ведущих органов массовой информации, ректоров университетов. «Он,— по оценке Компартии США,— зашел слишком далеко в отбрасывании традиционных процессов буржуазной демократии» 10. Политические круги, добивавшиеся широкого расследования «уотергейтского дела» и отставки Никсона, хотели обезопасить себя. Заботились они не о демократии для широких масс, а для себя, для властвующей элиты в целом. В рамках этой борьбы одни группировки хотели укрепить свои позиции за счет других, потеснить своих конкурентов.
«Уотергейт» отражает глубокий кризис буржуазной демократии. «Новый этап общего кризиса капитализма,— указывали американские коммунисты в 1974 году,— проявляется в нынешнем политическом кризисе, в упадке буржуазной демократии. Политический кризис является результатом роста сложных проблем, с которыми сталкивается монополистический капитализм, по самой своей природе являющийся антидемократическим. Эти проблемы становятся все более острыми вместе с продолжающимся ростом монополий и государственного вмешательства. Новая фаза общего кризиса капитализма отражается в усиленном разжигании расизма, в наступлении на жизненный уровень и организации трудящихся, в нападках на демократические институты» 11.
Кризис буржуазной демократии отразился в усилении политической роли военно-промышленного комплекса, в судебном и полицейском произволе, в деятельности ФБР, ЦРУ и других репрессивных органов. Ведя явную и тайную войну против всех неугодных, они прибегают при этом к методам террора и провокаций, организуют тотальную слежку, грубо нарушая законность и Билль о правах. В условиях подъема массовой борьбы 60-х и начала 70-х годов правящий класс, не отказываясь от методов социального маневрирования и частичных уступок, широко использовал и метод открытого насилия. Это двухпартийная политика, которую проводили администрации президентов-демократов и президентов-республиканцев. Особенно широких масштабов расправы с неугодными достигли при JI. Джонсоне и Р. Никсоне. В своей Программе американские коммунисты констатировали в 1970 году: «Угнетение и насилие приобрели чудовищный размах. Убийства общественных деятелей стали обычным явлением, как и убийства вообще, взрывы бомб и поджоги, к которым постоянно прибегают бандиты из числа ультраправых расистов. Полиция бесконтрольно зверствует и сеет смерть; на выступления социального протеста и бунт отвечают применением вооруженной силы; угнетаемые меньшинства обречены на массовое истребление»