Кажется, он очень хотел быть нужным органам прямо сейчас и даже смог что-то про меня придумать, однако, это уже никого из приехавших сотрудников НКВД не волнует в данный момент.
— Собирайтесь, — уже так на «вы» обращается ко мне старший из них, солидный мужчина с орлиным профилем.
Раньше это звучало так: — Собираемся!
В неопределенном и поэтому немного унизительном для меня лице надзирателей над заключенным.
Серьезная перемена в отношении лично ко мне! Не зря страдал и мучился в непонятках целых две недели.
Так. шаг за шагом и дойду я через полгода до такого влияния, что товарищ Сталин начнет ко мне прислушиваться немного.
Двое других мужчин в парадных гимнастерках и галифе просто замирают около двери, потом одному из них вручается мой бумажный пакет с книгами и кое-чем из местного мыльно-пенного барахла, которого я уже накопил за это время.
Значит, сюда я уже не вернусь. Это хорошо, разглядывать рожи стукачей уже опротивело конкретно.
Деньги мне вернули в итоге по моей просьбе, пусть и другими купюрами. Поэтому я смог немного закупиться в санаторном магазинчике необходимыми мелочами типа бритвы и зубной щетки с порошком.
Наверно, деньги тоже проверили на подлинность, когда забрали у меня с вещами. Смогут ли обнаружить, что они произведены ксероксом неизвестной конструкции от тех самых Древних?
Еще впаяют подделку казначейских билетов Государственного банка Союза ССР.
— Интересно, что в этот раз послужило поводом для такой спешки? — то, что Вождь советского народа работает по ночам, я хорошо знаю.
Во всех первоисточниках эта тема постоянно подчеркивается.
Поэтому не удивлен таким внезапным ночным появлением его доверенных людей. А они — точно доверенные, в парадной форме и чистых надраенных сапогах, из Кремля посланы меня забрать по личному приказу сами знаете кого.
Про это я размышляю, несясь с большой скоростью на черной машине по ночным улицам Москвы, тесно прижатый крепкими телами особо доверенных мужчин.
— Наверно, Лаврентия уже не будет, не может же он постоянно тут сидеть. Жаль, я почувствовал в нем ситуативного союзника, его мое появление сильно заинтересовало, пусть он этого никак не выдал. Да и про футбол тоже мимо ушей не пропустил, поставят его люди за границей несколько ставок на итальянцев.
Тьфу, какие люди, он же еще первый секретарь Грузинской ССР, а не нарком внутренних дел и контрразведки. Впрочем, наверняка, свои доверенные люди у него все-таки за границей есть.
Через час петляния по пригороду и городу мы влетели на скорости в ворота Кремля, те самые, которые слева от мавзолея, как я успел рассмотреть.
Те же процедуры, только сильно ускоренные, я прохожу мимо очередного служивого, где снова вижу Поскребышева. Тут мы притормаживаем и ждем отмашки на вход от доверенного секретаря.
Интересно, арестовали уже его жену или еще нет опричники нашего Вождя номинально именно за то, что как-то в Париже она на улице случайно встретила сына Троцкого вместе со своим братом. Брата должны первым забрать.
Это ведь только его личная прихоть — так проверить своего помощника на верность и характер, больше бы никто не осмелился так пошутить с незаменимым помощником Вождя.
Вот с такими невеселыми мыслями о произволе и полной безнаказанности тирана в будущем я и прошел в кабинет товарища Сталина.
Ладно, я здесь не для того, чтобы давать оценки этим людям в такое время. Совсем для другого дела я здесь оказался, хочу помочь людям и стране пережить невероятно тяжелые времена. И кроме Сталина и его ближайших сподвижников информацию мне выдавать совсем некому, никто в стране больше ничего не решает.
Вождь сидит за своим столом, при свете зеленой лампы над чем-то трудится, что-то перечитывает и поэтому махнул рукой. Правда, не мне, а моим сопровождающим, чтобы я приблизился к столу с другой стороны.
Стою, жду, пока Вождь в порядок мысли приведет.
У него их много разных, теперь нужно вспомнить, о чем я говорил ему в прошлую встречу.
И как мне кажется, скорее всего, это будет что-то из сведений немецкого Генштаба. То, что он узнал только что недавно и что очень удивило его полным совпадением с моими словами-предсказаниями.
— Не про операцию «Зеленый, как его там», а именно про количество дивизий для формирования. Такие сведения все больше расходятся по властным кругам немецкого государства, значит, неминуемо дойдут до чутких ушей советской резидентуры.
В самом деле, наверняка, такие точно подсказанные цифры и обратили повторное внимание Вождя на мою персону. И еще возможно точная дата нападения на Чехословакию.
До этого момента еще четыре месяца, а сейчас только недавно прошел аншлюс Австрии. Никто из существующих политиков не может себе представить таких быстрых темпов расширения агрессивных поползновений еще откровенно слабой в военном смысле Германии. Да, сейчас она берет просто на наглости и откровенном потакании остальных Великих держав. Подталкивают, терпят и направляют изо всех своих силенок становящегося полностью неуправляемым фюрера всего немецкого народа.
А вот с девяносто шестью новыми дивизиями здорово изголодавшихся насчет повоевать немцев — это будет уже все очень серьезно. После десятилетий Версальского мира германская нация мечтает смыть кровью старых врагов унижения и голодную жизнь на одной брюкве. Через год они будут более-менее готовы к войне, а в сороковом году это самым убедительным образом докажут. Нет, уже в тридцать девятом против собиравшейся геройски разгромить немцев армии Польши.
Да, фирменные спесь и гонор поляков им не помогли, когда оказалось нужно воевать. А может, просто пришел приказ из Лондона — допустить немецкую армию без больших потерь поближе к советской, чтобы между ними больше не было преград.
— Посадите товарища, — отвлекся Сталин от своих бумаг на секунду.
Ну, звучит так себе, скажем прямо, это предложение. Как бы не приняли за чистую монету такой приказ его опричники.
Впрочем, пока я только сижу за столом, ровно держа корпус, над моими ушами свирепо сопят двое стражей.
— Скажите, товарищ Автанадзе, почему у вас грузинская фамилия?
— Распоряжение начальства, товарищ Сталин. Чтобы я оказался официально приписан в тому месту, куда меня забросят. Сами видите, в июле запись в сельском совете, в августе — развод в ЗАГС и меня отправили к вам в сентябре. Почему сделали именно так — мне не доложили, что-то из внутренних инструкций и распоряжений начальства.
Типа, намекаю, что я человек маленький, что приказано — то и выполняю, как положено в жестко структурированном советском государстве.
Как мне еще объяснить такую странную по жизни загогулину, которую мне пришлось выдать, чтобы обзавестись соответствующими документами. И вот теперь они пригодились очень даже в тему.
Не сознаваться же в том, что я — свободный путешественник по мирам.
— Интересно, хоть и непонятно. То есть, вы все равно утверждаете, что пришли в наше время из будущего?
— Так точно, товарищ Сталин. Из своего настоящего в ваше настоящее, — уверенно заявляю я.
— То есть, в восемьдесят второму году появится в Советском Союзе такая техника? — заинтересовался Вождь.
— Никак нет. Это уже из далекого будущего к нас придут потомки и предоставят свою машину.
Тоже универсальная отмазка — сам ничего не знаю, привели, посадили и отправили.
— Как она выглядит, эта машина?
— Не могу знать, товарищ Сталин, мне не показывали. И в нее помещали в бессознательном состоянии.
Врать что-то лишнего о непонятных мне вещах я не хочу.
— То есть, вы, Виктор Степанович, ничего рассказать про нее не можете? А про вашу жизнь в восьмидесятые годы?
— Могу, товарищ Сталин. Строим коммунизм, однако, пока его на горизонте не видно, если между нами, — позволил я себе немного поумничать, — Перевели много стран из Европы, Африки и Азии на социалистические рельсы. Только, они получают наших советников и оружие, а потом все равно отказываются от пути социализма. Потому что буржуи им еще больше тогда всего обещают. Не все, но, большинство, — это я намекаю, что не стоит так уж рассчитывать на мировую революцию.
И тратить активно деньги на зарубежных товарищей.
— В Корее в пятидесятые вышла ничья, во Вьетнаме после кровопролитнейшей войны с нашей активной помощью местные коммунисты победили американцев. Победили по-настоящему и их ставленников сбросили в море. Сейчас страна отправила свою армию, небольшую ее часть, в Афганистан, чтобы там поддержать сторонников социалистического строя. В общем, воюем и строим новое общество, — без особого энтузиазма говорю я.
— В Афганистан? Они там полные дебилы, что ли? — скептически интересуется Сталин.
Что тут ответить? Конечно, полные дебилы и есть, престарелые маразматики из Политбюро.
— Скажите, почему вы подумали, что Гитлер объявит о создании именно девяносто шести дивизий? — вот пошли серьезные вопросы от Вождя.
— Товарищ Сталин, зачем мне об этом думать? Это я прочитал в энциклопедии в статье о фашистской Германии.
— Но, тут у вас имеется ошибка. Вы сказали, что Гитлер объявил про создание новых дивизий в Генштабе, а он сделал это на заседании в рейхсканцелярии, как они ее называют.
— Вполне мог ошибиться. Не придал большого значения именно тому, где это случилось. Главное, что все так и произошло. Так ведь, товарищ Сталин? — задаю ему прямой вопрос.
Вождь не отвечает и задумчиво чешет свои усы. Да, отвечать он не любит на прямые вопросы. И вообще уже отвечать не любит, только сам сурово спрашивает со всех.
Впрочем, туманное будущее Вождя сейчас не особо интересует, особенно в моих фантастических рассказах. Я его хорошо понимаю, вокруг страны победившего социализма собираются грозовые тучи, идет ураган, угрожающий самому существованию страны и правящего режима.
И нацистская Германия — первая из них. А там еще милитаристская Япония на востоке очень его беспокоит.