Похоже, что немного перестарался, мужик вскрикивает от сильной боли, пока я трясу его кулак и командую:
— Бросай! Кости переломаю!
Нож он выпустил из ладони, тот стукнулся о пол и тут же в дверях появился один из тех самых налетчиков. Похоже, страхует своего старшего, или кто он там еще для него. Он кинулся ко мне, широко размахиваясь кулаком, там широко это делая, что можно было зевнуть за это время, злобно зашипев:
— Гела!
Я отпустил вторую руку местного предводителя и ладонью на рывке встретил помощника по лбу, глаза у того закатились и он свалился мне под ноги. С немалым таким грохотом от роняемых табуретов, но, никто не прибежал смотреть, что тут у нас творится. Все из прислуги хорошо знают, что свидетели происходящего точно не требуются местным бандитам ни в коем разе. Сами разберутся и все порешают без помощников.
За это время старший опомнился, резко присел, оставив одну руку на столе в моем капкане, подхватил упавший нож и из-под стола попробовал снова ударить меня в руку.
Видно, какой-то совсем глупый попался мне авторитет Гела, не понял еще, что я превосхожу его и в скорости, и в силе очень значительно. Я прихватил пальцами его ладонь с ножом, повел дальше и воткнул острие прямо в его кисть, пробив ее насквозь.
Надоело мне с ними возиться, придется реально калечить и ломать, чтобы настоять на своей точке зрения.
Но, все же лучше для меня вопрос будет сейчас решить как-то, чем потом удирать из города и снова начинать такие же телодвижения в новом месте. Поэтому только пробил руку и выслушал сдавленный стон из-под стола.
— Вылазь! Поговорим, как мужчины! — забывая говорить на местном диалекте, скомандовал я.
Гела выбрался из-под стола, теперь злобно и затравленно смотрит на меня и на свою пораненную ладонь.
— Кароч, понял я, что обман эта книжка. Давай решать по-другому, — я выдергиваю нож из ладони и протерев кровь о скатерть, прячу себе в карман.
Мужик пока упорно молчит, впрочем, я и не жду быстрого, да еще откровенного разговора.
Тут очухивается телохранитель и заполошно на подгибающихся ногах пытается подняться, понимая, что главный все еще испытывает серьезные проблемы. Я снова хлопаю его по лбу и отправляю обратно на пол.
— Со всеми твоими так будет. Так что, скажи им не лезть, — командую ему я и кидаю салфетку, — Перевяжи ладонь. Пойдешь со мной и все покажешь.
— Куда пойдем? — не понимает он, но, споро обматывает рану тканью.
— К покойнику, — отвечаю я ему, подхватываю за локоть и подталкиваю вперед к двери.
Однако, вспомнив кое-что, быстро произвожу обыск карманов и пояса задержанного главаря. Три мои сотни и полторы уже его возвращаются ко мне, а попытавшийся дернуться Гела тонко стонет, почувствовав свою явную беспомощность сейчас и свои нежные кости в неумолимо сжимающемся стальном капкане моих пальцев.
— Зови извозчика! — я провожу его по залу заведения, бдительно присматривая за вожаком бандитов и его сторонниками, однако, больше никого не вижу, даже этот с крысиной мордой куда-то исчез.
Наверно, за подмогой побежал.
Стоянка местного такси прямо рядом с кафе-шантаном, поэтому идти никуда далеко не требуется. Гела как-то громко называет адрес, куда ехать, усатому грузину, похоже, чтобы слышали остальные извозчики.
— Перебью всех и тебе голову назад поверну против часовой стрелки, — усмехнувшись на такой незамысловатый маневр, сообщаю я главарю.
Вскоре мы катимся куда-то по старому городу дальше, но, едем недолго, десять минут и все, вылезаем около длинного, белого барака на окраине. Гела пока сидит рядом со мной, руку я его отпустил, однако, деться ему пока некуда, я в любом случае успею его схватить.
Он уже понял, что я прямо какой-то терминатор, пусть он этого понятия и не знает, но, скорость моих ударов и безошибочных перехватов его руки произвела на него большое впечатление. А еще больше — та неумолимая стальная сила, которая его, очень крепкого мужика, заставляет чувствовать себя совсем беспомощным младенцем.
Мы выпрыгиваем из кибитки, я прихватываю снова за локоть бандита и киваю головой извозчику:
— Подожди здесь!
Гела толкает дверь во второе по счету помещение, оказывающееся одной комнатой, где на проваленной кровати лежит страшно худой, весь мокрый мужчина уже непонятного возраста. Перед ним на полу стоит грязное ведро, в нем плавают кровавые ошметки. Мужчина поднимает голову, но, ничего не говорит, сил у него на какие-то разговоры и сопротивление точно не осталось.
— Он — хозяин книжки! Умирает от туберкулеза! — указывает на него Гела, прикрывая рот рукой.
Понятно, боится заразиться сам, наверно, и не ходил сюда вообще. Его бандиты просто забрали документ у подходящего по всем нужным мне параметрам умирающего мужика.
Мне становится все понятно, умирающий просто откидывается на спину и неподвижно смотрит на нас.
Потом это движение не проходит для него напрасно, он содрогается всем телом и долго выплевывает в ведро и мимо его остатки своих легких.
Так, у меня теперь есть кое-какой выбор — выступить в роли убийцы умирающего человека или стать для него Спасителем?
Глава 14
Так, носитель паспорта конкретно умирает у меня на глазах, что мне вполне нормально для будущего, если откинуть всякую жалость, человечность и хладнокровно дождаться его смерти.
Остается тогда только лично позаботиться о нем, не доверяя местным бандитам, чтобы отвезли его в самом простом гробу на кладбище и там захоронили без всяких табличек. Это, типа, все, что я могу для тебя сделать, дорогой теперь полный тезка.
Это не так сложно, всего-то похлопотать денек.
Только моральная проблема имеется — очень это я некрасиво выгляжу в своих собственных глазах. Если бы он уже умер и лежал тут холодный — тогда не оказалось бы никаких проблем для меня с моралью и совестью. А так есть варианты, не нравится мне именно такой выход для нас обоих.
Гораздо сложнее другого добиться — чтобы квартальный сведения о его смерти не подал, чем может легко дезавуировать мою купленную паспортную книжку. Его внимание к этому умирающему уже привлечено, теперь он так просто про него не забудет.
То есть, я-то с ней могу долго кататься без проблем, но, если останусь на одном месте и привлеку к себе пристальное внимание за дела свои, многим очень мешающие, тогда меня по записям в ней легко смогут проверить и вычислить — что я не тот, кто должен быть.
Да, с этими записями о регистрации в разных местах появляется реальная проблема для меня.
Так, а что я могу сделать, чтобы не оставлять следа за собой?
Здесь про меня и мое новое имя будут знать бандиты и тот же квартальный. Он-то за деньги все забудет, а вот получившие хорошую трепку и весомый удар по самолюбию бандиты, возможно, не захотят это так оставить и пойдут дальше мимо того же квартального к его начальству. Да просто ему самому скажут дать ход делу о смерти и все.
С квартальным бандиты договорятся, стребовав с меня кучу денег за ущерб и полученный урон своему авторитету.
И ведь тогда все равно нет никакой гарантии, что не обманут или еще какую заподлянку не устроят.
Да точно устроят, вон как враждебно этот Гела взглядом зыркает, сто процентов устроят. Не простит он понесенных побоев, раненой руки и унижения, я это хорошо чувствую по его отношению.
Однозначно, с ними нет смысла иметь какое-то дело дальше и о чем-то договариваться сейчас, это абсолютно точно.
Поэтому я решаюсь на определенные действия в отношении умирающего и того же Гелы.
— Заплатили тебе хоть за документ? Хоть какую-то деньгу? — спрашиваю я больного.
Отвечать он не в силах и только кивает головой, измученно закрывая глаза.
— Сколько? Десять рублей? Двадцать? Тридцать? — медленно продолжаю я.
На двадцати-тридцати рублях мужик кивает головой, значит, где-то в этом пределе.
Ну, хоть не просто так отняли и то ладно. Ему жить всего день-два осталось.
На хрен ему тогда документы? На том свете без них обходятся.
А на эти деньги наступающую смерть себе как-то облегчит и похороны хоть какие-то может устроить. Чтобы не в яму грязную кинули в мешке, а отпели в церкви, записали в книгу и в гроб положили, как положено.
Чтобы остался какой-то след от него на земле и даже кто-то из детей смог его найти потом, ту же могилу отыскать.
Гела попробовал еще раз вырваться из захвата, но, в этот раз я его сам отпустил и еще подтолкнул, мол, давай проваливай. Не до тебя сейчас.
Теперь он мне не нужен, но, однозначно провинился передо мной, поэтому я не отдаю ему его же сто пятьдесят рублей и выпроваживаю за порог.
— В расчете! Обмануть хотели — поэтому деньги забираю! Будете здесь еще мелькать, ноги-руки переломаю. Я это могу, сам видел, — продолжаю говорить с местным акцентом.
Он что-то шипит на прощание и уходит, пытаясь заскочить на бричку, но, я его догоняю и останавливаю, направляя в сторону:
— Ножками топай! За поездку сам рассчитаюсь. Она мне еще нужна, — подталкиваю его мимо извозчика.
Можно потом и так извозчика найти, но, чего время тратить, когда он здесь уже стоит и ждет платы.
Бандит уходит, постоянно оборачиваясь и делая злобную морду, но, активно жить мне больше не мешает. Понял, что на гораздо более матерого хищника нарвался, что можно совсем довыступаться в этом безлюдном месте, поэтому только раненую ладонь все пытается плотнее забинтовать салфеткой.
Ладно, он скоро доберется до своих, тогда может попробовать организовать нападение на меня десятка, а то и двух своих башибузуков, если ему дать на это время, поэтому в течении часа нужно отсюда убраться.
А лучше дело не затягивать и исчезнуть еще быстрее отсюда.
Глянув на притихшего умирающего, как со свистом вздымается его грудь, я принял решение, но, первым делом вернулся к извозчику:
— Не вздумай уехать. Нанимаю тебя на весь день, заплачу хорошо. Еще и сверху выдам денег.