Может, хоть тогда задумаются о моих идеях более детально и изучат оставшееся после меня творческое наследие.
В виде записей, оставшихся на квартире.
Вскоре появились мои старые охранники и дали какие-то показания против меня. То есть, просто подтвердили их, расписавшись и опознав меня, как человека без паспорта.
Затем привезли сильно бледную Динэру, она тоже рассказала, как я пытался завербовать ее и переставить на антисоветский путь развития:
— Особенно по ночам, когда мы были одни в кровати, агитировал за власть буржуев и капиталистов!
— Так же все на ухо в интимные моменты шептал критику советского строя и лично товарища Сталина!
И еще предлагал вместе работать на английскую разведку, вот прямо сегодня ночью, между вторым и третьим изнасилованием, как она теперь почему-то называет наши милые игрища по обоюдному согласию.
— Я докладывала каждый день начальству о таких намерениях подозреваемого письменно! — подстилает она себе соломки.
Врет, конечно, ни о чем таком мы и не говорили, впрочем, это уже ее дело — как красивую задницу спасать.
Да, сильно меня крепят всякими статьями, тут тебе и антисоветская пропаганда, и работа на английскую разведку, и изнасилование молодой невинной девушки для полного счастья.
— Почему это на английскую? — не стерпев явных наговоров, искренне обиделся я, — Я британцев вообще не очень люблю! Только на румынскую Сигуранцу и польскую Дефензиву работаю! Врет она все про меня!
И это мое добровольное признание сразу же закрепил следователь в протоколе.
Ну и ладно, похоже, что девушке непросто будет теперь служить, вот она и старается. Впрочем, она подтвердила свои слова подписью и тоже исчезла, даже сама вышла, получив подписанный следаком пропуск.
Отпустили ее пока, как необходимого для следствия свидетеля.
Черт, уже часа три это перечисление деяний и опрос свидетелей продолжаются, время к полночи и я спать хочу после обильного ужина, а они тут все талдычат и протоколы заполняют на мою личность.
Еще и подталкивают меня постоянно под бока, чтобы я не расслаблялся и слушал обвинения следователя со всем вниманием. Бить все же опасаются, помнят про участь предшественников и проигранную вчистую драку у ресторана.
Вот на хрен оно мне все сдалось? Такое убогое развлечение?
Однако, мое терпеливое ожидание окупилось сторицей и это еще оказался не конец. Вскоре дверь кто-то уверенно распахнул и в кабинет властно вошел очень маленький человек с волосами, зачесанными назад. За ним появились двое могучих охранников.
— Встать! — скомандовал следователь и вытянулся, поедая взглядом вошедшее начальство.
Меня тоже подняли на ноги, а человечек подошел ко мне вплотную и уставился неподвижным взглядом в лицо.
— Так, значит, попался! — радостным голосом спросил он непонятно кого.
— Попался, — скромно ответил я, потупив взгляд на его грудь с орденом Ленина.
Кажется, появился именно нарком НКВД, которого можно с чистой совестью отправить на тот свет.
Наверняка, уже из Кремля приехал с полученными инструкциями, как меня оформить правильно.
Вернейший работник товарища Сталина, за эти полтора года побывал у него к кабинете двести девяносто раз, как посчитали историки. Чаще его с Вождем встречался только Молотов. Похоже, руководить карательной машиной и репрессиями товарищ Сталин предпочитает управляя «Железным наркомом» в ручном режиме.
Ну, если я сейчас остановлю «кровавого карлика», это будет всем на благо. К власти в НКВД придет Берия и начнет понемногу выпускать народ из темниц. На четыре месяца раньше это случится, может, и повезет кому-то уцелеть.
— Признается? — спросил Ежов следователя.
— Никак нет! Пока зачитывается обвинение, еще собираются показания свидетелей и пособников обвиняемого! Ведет себя дерзко! — четко доложил последний.
Так, у меня и пособники уже имеются, реально Вождь собрался мне срок навесить.
По своему обычаю, статья и срок, можно еще и в лагере до полного просветления от общения с уголовниками помурыжить. Но, это явно не мой будущий путь, никуда меня Вождь от своего тела не отпустит.
Это пособники или моя подружка, или охранники, других вроде никого не должно оказаться. Я специально ни с кем не сходится, а то, что начал здороваться с некоторыми классиками социалистического реализма, так только здороваться и начал. Это Динэра с ними радостно щебетала, обнаружив учителей жизни из советских учебников рядом с собой.
Ну, и к ней мужики как магнитом тянулись, заметив, что я не ревную и разрешаю ей общаться с кем девушка захочет.
Жаль Динэру, хорошая девчонка, надеюсь, что сможет выкрутиться из такой ситуации. Впрочем, она же наверняка нужна целой и здоровой Вождю, чтобы вспомнила про меня все подробности после того, что сейчас случится.
И где что у меня на теле есть из родинок и прочих примет для опознания.
— Ничего, у нас все признаются! Никуда не денется! — снова радостно провозгласил нарком, почти ласково глядя на меня.
— Согласен с вами, товарищ нарком! — так же радостно ответил я, а вот ему почему-то мои слова явно не понравились.
Знает же, собака мелкая, что нельзя меня прессовать, морить голодом и к уголовникам сажать. Нет у него таких полномочий сейчас по личному приказу Вождя.
Уставился требовательно на охрану, чтобы привели оборзевшего обвиняемого в чувство. Нарком — это вам не следователь, на него конвою придется реагировать. Сейчас начнется драка, потом она перерастет в избиение конвойных, следователя и самого товарища наркома с охраной.
— Все, пора закругляться с этим спектаклем, — решил я про себя.
Понятно, что ждет меня теперь прозябание в своеобразной шарашке, с проживанием в камере и неизменными визитами к Вождю с лечебными целями. Нет, это мне совсем уже не интересно!
Накинул защитный купол, раздвинув в стороны конвоиров, протянул руку вперед и схватил железного наркома за горло. Руку высоко поднимать и не пришлось, все-таки очень мелкий ростом хозяин «Ежовых рукавиц».
Тут же раздались предупреждающие и недоуменные крики вокруг меня, однако, я не обращаю на них внимания, оторвал Ежова от пола и понес к окну с решеткой. Пытающиеся схватить мое тело сотрудники скользят руками по невидимой преграде, бьют ее рукоятками парабеллумов и ничем не могут помочь своему наркому, плотно прижатому к куполу. Им за него хвататься нужно, но, времени понять это я не даю никому.
Ежов хрипит и тоже пытается сопротивляться, выхватывает пистолет и направляет мне в грудь.
То есть, пытается направить, однако, второй рукой я перехватываю его кисть и легко отнимаю оружие, ломая ее.
Одной рукой держу ТТ, снимаю его с предохранителя, второй прижимаю сопротивляющееся тело железного наркома к стеклам окна, разбивая их его затылком. Следователь вскочил без оружия, конвоиры и личная охрана наркома уже со своими стволами в руках, они видят мою явную подготовку к стрельбе и первыми начинают стрелять.
— По ногам только! — кричит старший над конвоем, доставившим меня сюда.
— По ногам, — хрипит и нарком, хватаясь здоровой рукой за мою руку.
Но, пули бьют по всему куполу, моя внешняя неуязвимость сильно пугает стрелков, они все нажимают и нажимают на спусковые крючки своих ТТ и наганов.
Я тоже начинаю стрелять в ответ, восемь патронов заканчиваются быстро, все они ушли в близкие цели, но, еще двое противников остались на ногах, перезаряжаясь и продолжая поливать огнем мой купол.
— Ого, он уже на тридцать процентов просел, — вглядываюсь я в оставшуюся ману, — Так меня надолго не хватит.
Поднимаю упавшее оружие одного из сразу убитых стрелков, такой же ТТ и последними тремя пулями добиваю оказывающих сопротивление конвоиров. Еще следователь успел убежать из кабинета в момент перестрелки, упав на карачки и прикрываясь остальными нквдшниками. Сейчас поднимает все здание в ружье.
Ежов, задыхаясь в моей ладони, все равно колотит меня кулачком и пинается ногами. Держать его за шею приходится сильно, чтобы не вырвался, поэтому с последними выстрелами он затихает.
Пережал я ему что-то явно, да и ладно! Умрет, не приходя в сознание страшной смертью!
Я бросаю его на пол, как сломанную куклу и занимаюсь тем, что собираю оружие и магазины для него. Поднимаю с пола и обыскиваю конвойных.
Пострелять мне придется много, пока маны хватает. Складываю все на столе, а потом занимаюсь самим наркомом.
Выбиваю стекла из рам до конца и пропихиваю его голову в решетку, держа за шею сзади. Получается это плохо, голова не лезет, поэтому я возвращаюсь и поднимаю тяжелый табурет, чтобы забить ее подальше.
Удалось загнать башку наркома на треть в ячейку решетки, когда дверь резко распахивается, а в кабинет заскакивают новые нквдшники. Заскакивают и стоят растерянно, глядя на мою кровавую деятельность у окна, приходится бросить свое занятие, чтобы выхватить из кармана пистолет.
Тут же сразу начинает прилетать по куполу, свистят рикошетящие пули и вонзаются в стены, кабинет заполняется снова грохотом и запахом сгоревшего пороха.
Сотрудники валятся один за другим, вскоре я снова остаюсь один. Собираю новые магазины и стволы, готовлюсь к продолжению сражения в коридорах и кабинетах. Маны осталось пятьдесят процентов, не так долго я продержусь против превосходящих сил противника.
— Ничего, тут невиновных нет! Всем пора за свои преступления перед людьми ответить! — решаю я и выскакиваю в коридор, где начинается снова густая стрельба.
Пока я прочесываю третий этаж, отстреливая и добивая сотрудников в форме, потом поднимаюсь на четвертый, зачищая его. Там мой купол сдыхает под непрерывным огнем многочисленных противников и я валюсь посередине коридора, получив пару десятков путь со всех сторон.
Эти стрелки явно еще не знают, что Вождь приказал меня беречь. Все знающие уже померли за время перестрелки.
Падаю уже мертвым, выронив пистолеты из рук, последняя мысль у меня такая: