Мэт внутренне возмутился. Она мечтала о любви, и любовь нашла ее. Пусть это и не самый романтический союз, но...
Тут ему пришлось потратить немало сил, чтобы ничем не выдать беспокойства. А он-то, он, что — самый романтический супруг в мире, что ли? Пожалуй, ему следовало бы поработать над собой.
Вернулся Паскаль, вполне дружелюбно переговариваясь с Шарлоттой, правда, довольно-таки рассеянно. Они сели за стол, и Мэт спросил:
— Я был прав?
— Гм? — непонимающе произнес Паскаль.
— Ну в том, что вы сможете остаться друзьями, если решите не жениться.
— А! Да. Мой папаша, конечно, поднимет шум, это как пить дать, но Шарлотте ничего не грозит, потому что это же я откажусь жениться.
— Ну, чтобы мне совсем ничего не грозило, этого я не скажу, — печально вздохнула Шарлотта. — Папа и мама обязательно пожурят меня, что я не сумела завоевать твое расположение, милый Паскаль. Но все равно, конечно, больше всех достанется тебе. Если бы я смогла хоть чем-то облегчить твою участь.
Паскаль пожал плечами:
— Если станет совсем невмоготу, я просто уйду из дому.
Шарлотта широко распахнула глаза.
— Разве твой отец тебе позволит?
Паскаль вяло улыбнулся ей в ответ.
— Если разгорится скандал, — а я думаю, он разгорится, — как бы он сам меня не выгнал!
— Но я не хочу этого! — воскликнула Шарлотта.
— А я что, хочу? Я бы предпочел уйти с его благословения, но уйти все равно придется.
Мэту перестало нравиться, как развиваются события.
— Почему придется? — спросил он.
Паскаль отвернулся, стыдливо отвел глаза. Шарлотта взглянула на него, потянулась через стол, сжала руку Паскаля и сказала Мэту:
— Он любит другую.
На миг Мэт окаменел.
— О! — весьма глубокомысленно произнес он, а затем добавил: — Это меняет дело.
— Верно. — Глаза Шарлотты затуманились. — Если бы я знала, я бы ни за что... — И она растерялась.
— Не обижалась на его холодность, — закончил за нее Мэт. — Но как это связано с вашим желанием покинуть отчий дом, Паскаль?
Молодой человек опасливо огляделся и негромко ответил:
— Дама, в которую я влюблен, — моя кузина, но она живет в Латрурии.
— Четвероюродная сестра, — уточнила Шарлотта и добавила заговорщицким шепотом: — Ее туда увезли.
— Значит, все совершенно законно и совершенно этично. Но как вам удалось ее увидеть, Паскаль, если граница все эти годы закрыта?
— Уже несколько лет, как открыта, — напомнила ему Шарлотта. — По крайней мере для крестьян и помещиков.
Паскаль кивнул.
— Прошлым летом наши семейства наконец повстречались и снова стали одной семьей, и я увидел Панегиру. — Он уставился в одну точку, лицо его озарилось глуповатой улыбкой. — О, она — воплощение красоты, она — самое прекрасное создание на свете.
Шарлотта опустила глаза, сжала руки в кулаки, и костяшки ее пальцев побелели. Мэт быстро вмешался в разговор:
— Вы одного сословия?
Паскаль резко обернулся к нему.
— Да. Наши родители — сквайры и дети сквайров.
Мэт нахмурился.
— Что, никто не захотел стать рыцарем?
Паскаль горько усмехнулся:
— Мой прадед Айелло стал сквайром не потому, что служил рыцарю, сэр, а потому, что его отец был чародеем. Это было до того, как злобный король Маледикто узурпировал престол.
— Сквайр? — Мэт нахмурился. — Но разве он не мог сам стать чародеем, и... Нет, не мог.
— Вот именно, — кивнул Паскаль. — При короле Маледикто, когда белая магия преследовалась, нельзя было творить даже самые маленькие чудеса в пользу Добра. И только милостью Божией прадедушка Айелло стал сквайром, а не крестьянином и не сервом.
— Милостью Божией, а также с помощью денег и земли, скопленных его отцом? — уточнил Мэт.
Шарлотта удивленно улыбнулась.
— Если у человека есть земля, то ему обязаны либо дать соответствующий титул, либо отобрать землю.
— А его сюзерен был хорошим человеком и землю не отобрал, — догадался Мэт.
— Может, и так, — кивнул Паскаль. — Только в семейных преданиях говорится о каком-то долге... Ну, да ладно. Так или иначе, но мой отец сквайр, так же, как и отец Панегиры, но мне-то рыцарство не светит, а вот она запросто может стать благородной дамой. — Голос у него сделался кислый-прекислый. Ни дать ни взять — молодое вино.
— Если выйдет замуж за рыцаря, вы хотите сказать.
Паскаль закрыл глаза и поежился.
— Прошу вас, не надо! Хватит с меня страшных снов!
— Я вас понимаю, — сказал Мэт. — Значит, вы хотите покинуть дом, чтобы добраться до вашей кузины, и...
Тут он получил удар в спину. Мэт вскочил и гневно оглянулся. Боль была ужасная, однако как настоящий рыцарь он был вынужден разобраться, случайно его ударили или нет.
Рядом стоял Камано, сын графа д'Аррете, и ухмылялся:
— Прошу прощения, сэр рыцарь! Я вас не заметил.
— Не заметили! Да вы на него все время пялились из-за своего стола! — возмущенно выкрикнула Шарлотта.
— Он мог бы на меня поглядеть из вежливости, — буркнул Камано, и ухмылка его стала еще враждебнее. — Должен же он был хотя бы время от времени поглядывать на хозяев дома.
Мэт прекрасно помнил, что занимался этим даже слишком часто и что как минимум дважды он встречался взглядом с Камано. Однако за спиной у Камано стояли трое молодых светловолосых верзил, руки которых весьма красноречиво покоились на рукоятях рапир, и потому Мэт ответил обидчику, старательно подбирая слова:
— Прошу прощения, сэр Камано. Меня так увлекли ваши гости, так очаровала красота вашего большого зала, что я...
— Очаровала! — прогремел Камано во всю мощь своих легких. — Оно и видно, что воспитания вам недостает! Что же до того, как вас увлекли гости, так я видел: вы глазели на всех красоток. И не стыдно такому старому козлу на молоденьких пялиться?
Мэту едва перевалило за двадцать.
— Стыдиться нужно тогда, когда для этого есть причина, — медленно проговорил Мэт. — Вот тому, кто подал повод, действительно должно быть стыдно.
— Оскорбление! — радостно вскричал Камано. — Вы слышали, друзья мои, — разве меня не оскорбили?
— О да! Еще как оскорбили! — согласно затараторили его спутники-молодчики.
— А вот и нет! — гневно взревел Паскаль. — Он и не собирался вас обижать, он только...
Перчатка Камано хлестнула Паскаля по щеке.
— Молчать, деревенщина! — крикнул Камано.
— Ну, уж это совсем неблагородно, сэр Камано, — медленно проговорил Мэт и сжал рукоять своего меча.
— Ну так докажите это в поединке, сэр Мэтью из Бата, — вскричал Камано, разъярившись не на шутку. — Докажите, если вы действительно рыцарь и действительно Мэтью из Бата.
— Я действительно сэр Мэтью, — спокойно ответил Мэт и обнажил меч.
Дамы завизжали и разбежались в разные стороны. Мужчины же вскричали радостно и принялись быстро оттаскивать столы, дабы освободить место для поединка.
Вскоре два рыцаря оказались в центре свободного пространства футов в пятьдесят.
— Как я посмотрю, у вас тут к такому привыкли, — бросил Мэт, посмотрев на спокойно сидящих графа, графиню и их заграничных гостей. — Видимо, мы — это главное сегодняшнее развлечение?
— Да не мы, а ты! — И Камано, безо всякого предупреждения, бросился в атаку.
Глава 4
Мэт отпрыгнул назад и в сторону, парировал удар и поменял стойку как раз вовремя для того, чтобы заслониться мечом от нового удара противника. Их мечи, скрестившись, тяжело давили один на другой, и Мэт прошипел Камано прямо в лицо:
— Неудивительно, что твой отец с такой радостью оказал мне гостеприимство. У вас, д'Аррете, так принято — нападать на гостей?
— Следи за своими манерами, простолюдин! — рявкнул Камано и, оттолкнув Мэта, сам отпрыгнул назад.
Было у Мэта искушение не двинуться с места — тогда бы задира Камано произвел на зрителей смешное впечатление, — но он все-таки решил проявить снисходительность и отступил на шаг. Камано в сердцах рубанул мечом по воздуху и снова бросился на Мэта. Мэт оба раза отразил его удары, и они снова сошлись с Камано лицом к лицу, при этом Мэту удалось свободной рукой крепко ухватить своего обидчика за руку, которой тот сжимал меч, и поинтересоваться:
— Что, твой учитель фехтования не научил тебя закрываться?
Ответ Камано заглушил обиженный рев его дружков, и Мэт отскочил. Он унизил Камано, схватив его за руку, побагровевший, разъяренный Камано описал мечом над своей головой восьмерку, и тут Мэт не на шутку испугался. Если бы меч вырвался из рук юнца, кому-нибудь могло сильно не поздоровиться! Мэт подумал было: не пригнуться ли и не нанести ли удар в незащищенную грудь Камано, но тут же передумал: парень мог оказаться проворнее, чем думал Мэт.
Но это было не так. Когда Камано замахнулся мечом для рубящего удара, Мэт заметил это, можно сказать, за милю, и успел не только отойти назад, но и выставить свой меч, чтобы заслониться. Метал заскрежетал по металлу, и Мэт почувствовал силу удара плечом. Он в испуге отпрыгнул, впервые поняв, что парень действительно намерен убить его!
Зрители закричали, захлопали в ладоши, полагая, видимо, что Камано сделал нечто очень ловкое. Камано, похоже, разделил их мнение: он просто сиял от удовольствия и принялся снова крутить мечом над головой восьмерку.
А Мэту вдруг резко захотелось разыгрывать вежливость, и он с полной серьезностью, пригнувшись, нырнул под вертящееся лезвие меча Камано, проколол кожаный дублет на груди противника и отпрыгнул, как только юнец вскрикнул. Камано выронил меч, Мэт придавил его ногой, затем резко развернулся, выхватил кинжал и направил его к горлу Камано. Правда, он не слишком торопился, поэтому у Камано осталось мгновение, чтобы вынуть собственный кинжал и заслониться им.
Зрители в страхе завопили.
Камано находился не в самой выгодной позиции. Руки скрещены на груди, движения скованы, равновесие нарушено. Один удар в бок, и Мэт прикончил бы его. Однако родственники юноши уже вскочили на ноги и что-то гневно кричали. Мэт, всегда готовый проявить благовоспитанность, отскочил и дал Камано время прийти в себя.