– Нет. Не все. Я и не прошу простить все, это было бы… – он вздохнул. – Это невозможно. Есть вещи, о которых ты еще не знаешь, но узнаешь очень скоро. Я прошу тебя простить мою трусость. Я должен был признаться сразу – возможно, тогда ничего бы не случилось. Как только прибыл твой поезд – я сразу ощутил твое присутствие и приехал, чтобы ждать тебя на площади. Не сомневался, что ты появишься именно там. Вот только не думал, что контролера пришлют так быстро.
Он вновь тяжело вздохнул:
– Но почему-то не сомневался, что именно тебя.
Даймонд остановил автомобиль. Оказывается, мы уже приехали.
Дверцу открыл – швейцар? дворецкий? Не знаю, как называется он в этом мире. Высокий человек во фраке. Он помог мне выйти и придержал надо мной зонт.
– Оттавио, проводи сеньору в замок. Она промокла и голодна. Позаботься о ней.
Человек во фраке наклонил голову.
Голос Даймонда был усталым и каким-то надломленным. Мне оставалось лишь проследовать с дворецким внутрь огромного дома, который хозяин назвал замком. Замок – это тоже статус, как «Неумолимая». Креадоры часто живут в замках – при этом здание не должно дисгармонировать с эпохой.
Навстречу выскочил еще один служащий. Я услышала, как Даймонд просит его отогнать машину в гараж. Что ж, все в соответствии с рангом.
Особняк встретил теплом камина. Приглушенный свет в холле, уют и тихая музыка. Оттавио закрыл зонт.
Как из-под земли выросла горничная.
– Паола, приготовьте сеньоре ванну, она продрогла, – распорядился Оттавио. Значит, он точно дворецкий, а не просто швейцар.
Паола присела и молча кинулась выполнять указание.
– Что пока желает сеньора: кофе, глинтвейн, горячий чай? – поклонился дворецкий.
Знаком он показал мне на кресло у камина, и я с радостью опустилась в него.
– Сеньора желает чай с бергамотом, лимоном и коньяком, – ответил за меня хозяин дома, появившись на пороге. – Прошу тебя, Оттавио, побыстрее.
Даймонд шепнул дворецкому еще что-то. Тот изменился в лице, но отвесил низкий поклон и с прежней невозмутимостью в голосе произнес:
– Сию минуту, сеньор.
После чего удалился.
Даймонд подошел ко мне.
– Прости мне и эту дерзость. На правах хозяина дома я счел возможным позаботиться о тебе… – он хотел как-то назвать меня, но, видимо, должное слово ему не давалось. В результате, не назвал никак. – С завтрашнего утра здесь будут выполняться только твои распоряжения… Неумолимая.
Он все-таки произнес это. Очень вовремя. Это помогло мне вспомнить об обязанностях и взять себя в руки.
– Ты промок не меньше моего, – твердо, как всегда разговариваю с креадорами, сказала я. – Пожалуйста, прими ванну и переоденься. Обо мне беспокоиться не нужно, Оттавио уже распорядился.
– Как скажешь, Неумолимая.
Второй раз мой титул дался ему легче, но в голосе Даймонда появилась какая-то обреченность.
– Горничная проводит тебя в твою комнату.
Он хотел еще что-то сказать, но тут одновременно появились Оттавио и Паола. С чашкой чая в руках я последовала за горничной, чтобы поскорее лечь в теплую ванну. Надеюсь, это поможет мне прийти в себя.
Глава четвертая
Теплая вода влияет благотворно – после ванны с душистой пеной я почувствовала себя человеком.
Но проще не стало. Вопрос, как мне держаться дальше, не решился.
Пока я отмокала, в замок доставили мои вещи: скрипку, саквояж, в котором сейчас лежат папка и тревожный чемоданчик.
Комната, которую предоставил мне хозяин, как две капли воды походила на ту, в которой я жила в резиденции: такая же кровать, такой же ковер, похожее бюро… Видимо, они делались по стандарту. Разве что не было стеклянной двери, ведущей к озеру. Да и озера здесь нет.
Высушив волосы феном, я выбрала из гардероба строгое серое платье, слегка приталенное, с воротничком-стойкой и длинными рукавами. Так мне будет легче соответствовать должности. Здесь, в этом замке.
Волосы забрала в высокий хвост заколкой. Я буду Неумолимой.
Буду с ним неумолимой. В дверь постучали, и моя рука, держащая зеркальце, лишь слегка дрогнула. В былые времена это зеркальце уже летело бы на пол из трясущихся пальцев.
– Входите, – обычным голосом произнесла я.
Вошел Даймонд. Он уже переоделся в чистую рубашку, снова белую, и другие брюки.
Он всегда любил белые рубашки…
– Желает ли Неумолимая поужинать? – спросил он без всякой нарочитости. Видимо, свыкся с ситуацией.
– С удовольствием, – просто ответила я. Без улыбки, но вполне дружелюбно.
– И второй вопрос…
Он замялся.
– Второй вопрос: «Когда?» Не так ли?
Даймонд опустил голову, не отвечая и не двигаясь с места.
Неужели произошло что-то настолько серьезное, что вот сейчас он стоит передо мной, словно преступник, терзается и молчит? О демоны!
Как же мне хотелось кинуться к нему, обнять, заверить, что все хорошо, целовать его, принадлежать ему…
Вместо этого я лишь сказала:
– Мне кажется, ожидание мучает тебя. Наверное, будет лучше начать сразу после ужина.
Он поднял голову и ровным голосом ответил:
– Как скажешь, Неумолимая.
Ужинали при свете электрических светильников и огня в камине. За огромным, словно для заседаний, столом кроме Даймонда и меня никто не сидел. Прислуга выстроилась у стеночки и не попадалась на глаза.
У меня был просто зверский аппетит, поскольку сегодня я не ела вообще ничего. Чашка чая и бокал газировки не в счет. Я забыла про еду: сначала нервничала в поезде, потом – этот маскарад… Напряжение не ушло до сих пор, просто включился мозг, а он требовал углеводов. Поэтому я позволила себе не только мясо, но и все сладкое, мучное и вредное, до чего смогла дотянуться.
Даймонд ужинал неторопливо – он казался спокойным, только был бледен. Но может быть, это освещение давало такой эффект.
– Я не вправе задавать вопросы, – произнес он наконец. – Но мне бы хотелось… Если ты сочтешь возможным… Словом, Неумолимая, я был бы рад что-нибудь узнать о том, как ты жила все эти годы.
Как я жила? Я жила с Ральфом, мой дорогой креадор. И в вечной тоске неизвестно о ком. То есть сейчас-то понятно – о ком. А шесть лет я просто умирала от непонимания. И одиночества.
– Если мы начнем этот разговор, он нам помешает, – искренне ответила я. – Лучше позже… мой креадор.
Назвать его просто «креадор», формально, я не смогла.
– Ты права, Неумолимая. Ты всегда права.
Перед Даймондом стоял наполненный красным вином бокал, но он не прикоснулся к нему, потому что я пила только сок.
Мы одновременно поднялись из-за стола, и Даймонд знаком попросил следовать за ним.
Он привел меня к каменной винтовой лестнице. Тут же подскочил Оттавио с плащами-накидками и моим «тревожным чемоданчиком» в руках.
– Надень, Неумолимая. – Даймонд забрал у дворецкого плащи и подал один из них мне. – Снаружи все еще дождь, а купол над чашей, если не ошибаюсь, делать нельзя.
– Все верно.
Мы облачились в плащи, и Даймонд с поклоном пропустил меня вперед. Я стала подниматься, хозяин следовал за мной. Тусклый свет болтающихся на цепях ламп позволял не споткнуться на плоских ступенях. Шли долго. Когда твой путь все время закручивается по спирали в одну сторону, начинает кружиться голова. В конце концов я приостановилась, опершись руками о стену. Даймонд подошел и обнял сзади.
– Прости меня, Бренна, – зашептал он, уткнувшись мне в волосы. – Это последний раз.
Я вздрогнула от таких слов, но не высвободилась. Лишиться тепла его рук сейчас было выше моих сил. Я чувствовала его каждой клеточкой. Сердце стучало, как набат. Так мы стояли, пока сзади не послышалось деликатное покашливание. Даймонд с трудом, как мне показалось, разжал руки.
– Оттавио идет за нами. Он понадобится, – тихо произнес креадор. – Пора, Неумолимая.
Еще несколько витков – и перед нами открылась круглая площадка, окруженная перилами.
Мы очутились на башне. Дождь все еще хлестал, к тому же сгустилась тьма. К счастью, не было ветра. Но рядом с дверью, откуда мы вышли, из стены торчал фонарь в стеклянном плафоне. Его свет, в отличие от ламп на лестнице, был очень ярким, и ничто не мешало разглядеть в центре площадки постамент, на котором высилась большая металлическая чаша с растительным орнаментом. Над ней было установлено нечто вроде мини-ротонды, очевидно, чтоб не заливал дождь.
Я видела много чаш в разных мирах – близких по размеру и совершенно разных по форме и узору ковки. Но все они были схожи аурой, которая от них исходила. Аурой неизбежности.
Вошел Оттавио и с поклоном передал Даймонду мой «чемоданчик», после чего тенью отступил на лестницу. Креадор, тоже слегка поклонившись, поднес шкатулку мне. Я раскрыла ее и вытащила флакон. Распечатав его с помощью заклинания – иначе это сделать невозможно, – вылила всю воду в чашу. Металл, из которого делаются эти чаши, не искажает цвета воды, ошибиться невозможно.
У меня на глазах вода стала ярко-зеленой.
Словно мир был населен не людьми, а магическими существами.
– Что это такое? – воскликнула я, в изумлении повернувшись к Даймонду. Он все так же держал в руках раскрытую шкатулку и, не выдержав моего взгляда, опустил голову.
– Я где-то допустил роковую ошибку, – тихо проговорил он. – Снисхождения не жду. Свою вину признаю полностью.
Готовясь возразить, что зеленая вода совсем не конец света, я вновь перевела взгляд на чашу.
И чуть не вскрикнула, зажав рот рукой.
– Помоги, Мерлин… – прошептала я. Даймонд молча встал рядом.
Больше я не могла вымолвить ни слова, только с ужасом глазела на эту воду, не в силах отвести взгляд. Сейчас, по правилам, я должна… должна…
– Ты можешь вызвать гвардию, Неумолимая. Тюрьма есть в городе, а есть в замке. Я подчинюсь, не беспокойся, а ты сразу свяжешься с Верховным контролером. Либо можно взять один из городских дирижаблей и сразу доставить меня в Лигу – это быстрее, чем дожидаться оттуда вертолета. Обещаю, что не сбегу и никуда не денусь. Или, – голос его стал глуше и мягче, – можешь сама. Здесь и сейчас.