Я невольно отдернула руки, закрыла глаза. У меня иммунитет – креадоры не болеют инфекционными заболеваниями. Моему ребенку тоже ничего не грозит, слава стихиям. Но мне все равно страшно.
А уж что касается города…
– Ваша светлость, кто-нибудь, кроме вас, отлучался из замка со вчерашнего вечера? Кто-нибудь из не живущих постоянно в замке приходил утром?
– Конечно, – пожал плечами герцог. – Кухарка, как обычно, выбиралась на рынок… кто еще, Мече?
– Лудильщик заходил с утра, гонец привозил письмо от вашей невесты, сеньор…
– И час назад уехали гости из соседнего города, – закончил Энрике.
– Гонец еще здесь? Не выпускайте его! – тоном, не терпящим возражений, распорядилась я. – Гостей верните, ваша светлость, пока они не покинули город. Иначе всем будет плохо. Но умоляю: пошлите за ними одного человека, пусть мчит во весь опор и в пути ни с кем не разговаривает!
Герцог слегка удивился, но отправил Мече выполнять приказ.
– Все так скверно, Хранительница? Я слышал, существуют разные болезни… неужели нас настигла оспа?
Да, не зря я сделала его образованным. Но спасет ли это нас?
– Хуже, ваша светлость. Это чума. Велите закрыть город, никого не выпускайте за стены, всех крыс пусть истребят и сожгут. И тело вашей сестры… тоже. А также – постель… да и кровать.
– Я могу приказать спалить в этой комнате все, – ответил герцог.
– Сделайте милость. Еще нам понадобится много тонкой ткани. И пусть все обитатели замка не покидают мест, где сейчас находятся: повара пускай не выходят из кухни, конюхи не отлучаются с конюшни, служанки, прибирающие в комнатах, пусть ждут там. Если лекарь здесь – пускай немедленно явится, чтобы помочь мне с осмотром людей. В замке достаточно провизии, чтобы несколько… дней не выходить?
– Разумеется, Хранительница. Хотя кухарка и ходит на рынок почти каждый день, но лишь за свежими овощами. Нам хватит еды на несколько месяцев.
«Отлично, – подумала я. – Поскольку есть вероятность, что потребуется не меньше. Живым и здоровым, если таковые останутся».
К счастью, Энрике, хоть и был бледен, а глаза его предательски блестели, не стал предаваться рыданиям над трупом сестры, а с готовностью вызвался помогать мне. Я попросила разрешения осмотреть его – для этого требовалось лишь взять герцога за руки и включить магическое зрение. К счастью, на курс-контроле нас учили выявлять болезни и устойчивость к ним.
– Ваша светлость, – произнесла я со вздохом, наконец закончив. – Вы не заражены еще, но это может произойти в любую минуту, поскольку защиты у вас нет. Будет лучше, если вы покинете замок и поживете пока… ну хотя б в моем доме.
– Что ты говоришь, женщина? – рассердился Энрике. – Как я могу оставить замок и людей, в нем живущих? Даже в шутку таких речей не веди!
Я склонила голову и слегка присела. Ну как объяснить ему? Да и помогут ли объяснения?
– Думаю, ты не хотела зла, а лишь по глупости изрекла подобное. Но прошу тебя впредь думать, прежде чем предлагать мне столь преступные вещи. Я лучше приведу лекаря, а ты займись делом.
И я занялась. Обошла замок, заглянула в каждую комнату, в каждую коморку. Побывала на кухне и во дворе, осмотрела кучеров, служанок – всех, живущих в замке, до последнего поваренка. Зараженных оказалось десять человек, включая Мече и, увы, лекаря, у которого уже начинался озноб. Ему тут же выделили комнату и приставили слугу с иммунитетом. Кроме этого, слуг, не восприимчивых к чуме, оказалось пять человек, включая меня. Итого – шестеро. К счастью, среди нас была кухарка. Еще одиннадцать, не зараженных, но не имеющих защиты, я уговорила герцога отпустить из замка – тут он согласился довольно быстро. Жителям под страхом смерти было запрещено покидать пределы города. Забегая вперед, скажу, что нарушители нашлись, но казнить их уже не было необходимости.
Возвращенные в замок гости тоже свалились в болезни, вместе с кучером и прислугой. Я порадовалась, что их успели перехватить у ворот.
Пока герцог отдавал распоряжения, я удалилась в предоставленную мне комнату и ножницами распорола потайной шов в подкладке платья. Вечную свечу я всегда ношу при себе – как раз на такой случай. Мало ли, где предстоит оказаться. К сожалению, выпала первая из трех опасностей, о которых напомнил мне перед отправкой творец: Мир-на-краю может бросить тень на прошлое в виде стихийного бедствия, войны или страшной болезни.
Как должно, так и случилось.
С беременностью я утратила возможность зажигать свечу своим внутренним огнем. Кремень в складках платья был зашит тоже, но в комнате жарко пылал камин, и я запалила свечу от него. Последний человек, которого мне хочется видеть сейчас – это Ральф. Но мой долг обязывает.
– Что? – резко спросил Верховный контролер, как только связь наладилась.
– Ничего, – пожала плечами я. – Просто отчитываюсь. Чума.
– А! – протянул Ральф. – Ничем не могу помочь. Чумному миру контролер не положен. Даже если вы выживете, мы не можем рисковать носительством: закон запрещает отправлять людей в зону заражения. Помирайте сами.
– Хорошо, – кивнула я. – Я просто поставила тебя в известность – как предписывает все тот же закон.
– Благодарю, – без всякой злости, совершенно нейтрально ответил Ральф. – Это все?
– Все, – подтвердила я.
– Ну, ты знаешь, что делать. Если количество умерших превысит одну треть населения – хотя бы на одного человека, – ты должна будешь применить аннигилятор, иначе получишь все тот же Мир-на-краю.
– Я знаю, – процедила я сквозь зубы.
Мог бы и не напоминать, сволочь.
– Всего тебе доброго, Бренна Баум.
Ральф улыбнулся одними губами, и экран погас.
…Потекли дни, полные тяжелой работы, и ночи без сна. Я ухаживала за больными: обтирала горящие в лихорадке тела, меняла мокрые полотенца и грязное белье, поила с ложечки, успокаивала бредящих, удерживала обезумевших, перевязывала места вскрывшихся нарывов.
В комнатах, на лестницах, даже во дворе беспрерывно витал сладковато-гнилостный запах – запах смерти. Один за другим заболели девять зараженных: только Энрике каким-то чудом держался. Мне кажется, его оберегало чувство долга. Мои опасения подтвердились: в городе тоже появились заболевшие. Необходимость в изоляции отпала, хотя я предпочла бы и дальше соблюдать ее, вопреки всему надеясь сохранить жизнь герцогу. Но как только нам сообщили о первом заболевшем горожанине, Энрике ринулся вон из дома – проводить карантинные мероприятия. В их разумности он убедился: никто из вовремя отправленных из замка людей до сих пор болен не был. Гонец с докладом являлся каждый день и кричал, стоя под стенами. А дозорный на стене приносил вести нам.
Но теперь все осложнялось. Раз чума проникла в город, бороться с ней станет крайне тяжело. Остается надеяться на чудо и вселенскую справедливость.
Я прекрасно понимала, что осмотреть всех людей в городе одна просто не успею. Но все-таки попыталась этим заняться, пока не упала в обморок посреди мостовой, на пути от одного дома к другому. После этого герцог с подводой отправил меня домой. Мною занялась кухарка, на минуту оторвавшись от приготовления отваров, – остальные были заняты. Габриэла, оставшаяся в замке служанка, сбивалась с ног у постелей пятерых, пока еще живых, а кучер Мигель сжигал трупы.
– Отдохнуть бы тебе, красавица, – вздыхала кухарка. – Ребеночку-то небось тяжело…
– Откуда вы знаете? – еле разлепила я пересохшие губы.
– Да что ж я, тяжелых не видела? – усмехнулась женщина. – Чай, не первый год на свете живу…
Я не смогла сдержать улыбки. Ну, живет-то она гораздо меньше, но память говорит ей об обратном. Забавно все-таки…
Этой ночью я спала крепко и долго – организм, носящий ребенка, с возмущением потребовал свое. А когда проснулась… оказалось, что умерло еще трое. Вновь на заднем дворе запылал костер. Зато одна из двух оставшихся больных – посудомойка, я даже не запомнила ее имени – кажется, начала поправляться!
– Неужели мы переживем это, о демоны! – шептала я, промокая пот со лба спящей девушки.
А ведь мир, переживший чуму, поднимается на другой, более высокий уровень развития…
Но до этого момента было еще далеко. Один за другим падали от страшной болезни жители города, умерших соседи сжигали вместе с домами. Счастье, что люди сразу перестали собираться на площади, старались не выходить из домов и поменьше общаться друг с другом. Когда силы немногих выздоровевших и, милостью свыше, не заболевших были на исходе, мы с герцогом поняли: чума наконец-то идет на спад. К тому времени миновало почти два месяца с рокового дня, когда крыса укусила бедняжку Даниэлу. Все крысы и все блохи в городе были истреблены старательными жителями. Роковое болото-рассадник, страшный отголосок Мира-на-краю, я обнаружила и уничтожила аннигилятором. И в тот момент, когда, казалось бы, дела пошли на лад, внезапно свалился Энрике.
– Я не выполнил свой долг, не закончил дела, – бормотал он, мечась между сознанием и забытьем.
– Ваша светлость! Ну что же вы, – вздыхала я, меняя ему простыни. Из живых слуг-мужчин остались только конюх да кучер, но они годились больше для ухода за лошадьми, нежели за больным герцогом. Да и вообще еле таскали ноги.
Мой живот уже был отчетливо виден, но пока, слава стихиям, не мешал при ходьбе. Тяжкие недели сделали из меня первоклассную сиделку, и я даже задумалась – не организовать ли в городе какие-нибудь курсы по уходу за больными, а заодно и госпиталь. Это не совсем соответствует эпохе, но ведь и не нарушает никаких внутренних законов, так почему бы нет? Только бы Энрике поправился – без него город останется брошенным…
– Давай же, твоя светлость, открой глазки, – приговаривала я, убирая гной со вскрывшегося бубона. Обычно после этого наступал кризис – и человек либо умирал, либо выздоравливал.
Энрике повезло. Мне тоже. Да и мир оказался счастливчиком.
С гибелью герцога мы бы приблизились к краю – в прямом и переносном смысле. Ибо треть населения мы потеряли, но я поняла это уже после выздоровления моего высокородного пациента, когда наконец улучила минутку и пересчитала, с помощью карты, всех выживших.