– Который из них? – спросил я у куратора.
– Пока держите обоих!
– Держу,– отозвалась Вторая.– А как вы определите…
Не дожидаясь ответа куратора, я молча отодвинул чертовку в сторону. Когда вариантов всего два, можно испробовать оба.
С ловкостью вора обшарив мантии обоих пленников, я не стал сдерживать торжествующий крик – жетон! Запустив костистую руку за шиворот Филиппа, я жестом фокусника извлек на свет болтающийся на цепочке прямоугольник. Одно звено цепи было повреждено и неумело починено проволокой, но номер полностью совпадал с номером пропавшего чертенка!
Содрав с горе-художника мокрую мантию, я принялся простукивать его ребра – пусто! Пусто, чтоб мне треснуть! Локатор пищит, а тела нет и в помине! Нет, ну как такое возможно, а?
Тем временем Вторая не осталась в стороне и принялась ощупывать слугу с утроенной тщательностью, вызвав у меня горький смех. Нулевой результат обыска сломил и ее.
Лирическое отступление.
В отличие от обычных ювелирных украшений, номерной жетон не снимается. Говорю со знанием дела: как-то раз Третий решил доказать, что это сказки, и начал на спор стягивать с жирной шеи свой – бедного толстяка подбросило взрывом под самый потолок, а ожог на руке заживал месяца три, не меньше. Разорвать цепь жетона можно единственным способом – подставив ее под заговоренное серебро, что равносильно самоубийству.
Спрашивается, если жетон здесь, то где чертенок?
Не сговариваясь, мы с напарницей сняли с себя невидимость и предстали перед беглецами во всей красе. Для людей, только что увидевших воочию пару разъяренных чертей, пленники повели себя вполне достойно. Полуголый Филипп, встретившись взглядом с горящими глазами моей напарницы, испуганно взвыл, но быстро взял себя в руки. Хендрик же вообще ограничился нервным смешком – молодец парень, уважаю людей с крепкой психикой.
– Где он? – злобно прорычала Вторая Филиппу, тряся его за грудки.– Куда ты дел ребенка, скотина? Неужели съел?
– Вторая! Пятый! Полегче, полегче! – прикрикнул куратор.– Не время раскрывать инкогнито!
Вторая скрипнула зубками и набросила на себя что-то туманное, отдаленно напоминающее прозрачную накидку. Я последовал примеру напарницы, закутавшись в некое подобие бесформенного плаща пилигрима.
– Какого ребенка? – пошатнулся Филипп, пытаясь спрятаться в складках мантии, которую я отбросил на пол.– Вы кто такие?
– Магические галлюцинации,– сурово отчеканил я, прищуривая открытый глаз.– Удивлен?
– Нет,– ответил за двоих Хендрик, отвешивая испуганному слуге освежающую затрещину.
– Странно,– грустно сказала Вторая и повернулась к Филиппу уже не столько с угрозой, сколько с мольбой во взоре: – Ты где взял жетон, мальчик мой? Ведь это не твоя вещь, правда?
– В тумбочке,– стыдливо признался художник, получая следующую затрещину от Хендрика (уже в воспитательных целях, как я понял).
– Значит, жетон с малыша снял ты,– утвердительно сказала Вторая, поворачиваясь к красавчику.
– Кулон мой,– не стал отпираться Хендрик.– Но я его ни с кого не снимал. Несколько дней назад я нашел эту безделушку на дороге перед трактиром.
– Просто нашел? – удивилась Вторая.
– Ну да. Он валялся в пыли под моими ногами.
В качестве доказательства красавчик задрал ногу и продемонстрировал нам подметки сапог.
– Подковки… – простонал я.– Надеюсь, железо?
– Обижаете, господа галлюцинации,– оскорбился Хендрик, поглаживая носок сапога.– Чистое серебро, подарок любимой девушки. Полпаунда за пару.
После этого сообщения мы с напарницей окончательно скукожились. В наушнике раздался вздох агонизирующего слона – это скорбел куратор.
– Если он умер под копытами этого жеребца (полный ненависти взгляд в сторону безмятежно глазеющего на ворон Хендрика), то где же тело? – задумчиво сказала Вторая.– Что мы предъявим на базе?
– А если он не умер? – рискнул высказать отчаянное предположение я.
– Тогда его вовек не найти…
– Пятый! Прекратить самоуправство! Стирайте допрашиваемым память и отпускайте их! – прокричал в наушнике куратор.– Я кому говорю! Пятый! Вы оглохли?
Следующий мой поступок, скорее всего, вызовет критические замечания, но я просто не мог не выпустить пар.
Столько дней мотаться по городу в поисках жетона и в результате узнать, что проклятая железка давным-давно живет отдельной от носителя жизнью! Пыхтеть, как свинья в охоте за трюфелями, и получить законную награду – пшик! Р-р-р!
Дрожащими от злости пальцами я подхватил Хендрика за шиворот. Обмакнув красавчика в ров, я несколько раз от души протащил его по мокрому грунту и легонько стукнул о стену – стряхнуть налипшие водоросли. Заломав руки этому ангелоподобному пройдохе, я пнул его под зад и погнал вокруг Башни, изредка понукая с помощью короткой стальной антенны локатора (мое ноу-хау).
– Пятый! Уймись, кажется, приближается охрана! – Голос напарницы остановил меня в тот момент, когда я уже сжимал пальцы на горле Хендрика.
Чертовски жаль.
На прощание я метнул потрепанного молодого человека в каминный зал прямо сквозь решетку. Железные прутья, повинуясь щелчку моих пальцев, послушно разошлись в стороны, пропуская воющее тело, и сомкнулись за ним, как ни в чем ни бывало. Следом, пища от страха, полетел искупавшийся в том же рву Филипп, которого все это время мутузила Вторая. Если бы не обязанность горе-художника поставлять городу страшных монстров для нагнетания паники– убили бы, честное слово!
– Сидеть в Башне, и без разрешения – никаких попыток побега! – проорал я, взлетая наверх и двумя короткими щелчками стирая из голов непоседливых учеников память об этой встрече.
Вторая догнала меня уже на крыше.
Раздраженно пнув ни в чем не повинную капсулу, я одним рывком открыл люк. Вторая со злости воткнула ключ зажигания в замок, как кол в грудь вампира. Удивительно, но старушка капсула не рассыпалась на части, а послушно завелась.
Сквозь рев двигателя пробился крик куратора.
– Пятый! Чрезвычайная ситуация! Чрезвычайная ситуация! – надрывался он.– Под городом не змий-искуситель, а идол! Идол, вы слышите? Зарегистрированы случаи человеческих жертв! Река наполняется! Процентное содержание святой воды в ней растет! Пятый!
Конечно, а как ты хотел, бумажная душонка? Недаром я еще на базе сомневался насчет этого яйца! И ведь хотел тебя предупредить, а ты даже слушать не стал! Теперь все под твою ответственность!
– Срочно к яйцу! – орал куратор.– Действия на ваше усмотрение, лишь бы остановить процесс освящения реки! Задание по поиску тела новорожденного пока отставить!
Нацепив каски, мы с напарницей переглянулись и рванули в сторону и вниз – под землю…
Полный ярости вопль Хендрика слился с хриплым карканьем вороны, разнесся по подземным ярусам гулким эхом и затих.
Спустя полчаса злые, промокшие до костей курсисты протопали мимо бюста Мерлина в сторону лестницы. Слуга заметно прихрамывал, но жаловаться не решался. Его хозяин выглядел еще хуже: лицо красавчика покрывали ссадины, а шелковая мантия оказалась выпачканной в земле.
– Сэр Хендрик,– хрипло сказал Филипп,– простите меня, если можете. Сам не понимаю, как я вас толкнул, право слово! Прямо провал какой-то: только что я лез из окна и вдруг…
– Ничего не помню,– грустно отозвался Хендрик, вытряхивая из белокурых волос рыбью чешую.– Голова-то как ноет, прямо беда… Говоришь, мы лезли из окна? Чертовщина какая-то, словно кто-то по макушке мешком с песком ударил… А тебе не привиделось?
Слуга молча продемонстрировал обрывок шнурка, которым были прикреплены к сапогам накладные подметки. Сами подметки отсутствовали.
– Надо же! – изумился Хендрик, с удивлением обнаруживая подобные обрывки и на своих ногах.– Гляди-ка, правда! Кажется, за окном еще висит наша веревка! Нет, на самом деле висит, вот дела! Получается, что лягушка была права – уровень магии растет, в Башне начинает происходить что-то странное!
– Прикажете спуститься по стене еще раз? – напрягся слуга, нервно теребя в руках жетон.
– Не сегодня,– замотал головой Хендрик, и Филипп облегченно выдохнул.
– Уф! Я как раз хотел…
– Что это у тебя в руках? – прервал его Хендрик.
– Ваш кулончик.– Желтые глаза стыдливо уставились в пол.
– А что он у тебя делает?
– Ну-у…
– А ну дай сюда! И слушай приказ, любитель прикарманивать чужое имущество! Сейчас ты поднимешься на воронятню, возьмешь для меня одну почтовую ворону, отцепишь веревку и поправишь клетку, чтобы никто ни о чем не догадался. Потом смотаешься к коменданту и выпросишь у него кипятку. После этого ты отнесешь кипяток и ворону в нашу комнату, а веревку спрячешь в тайнике под аварийной лестницей. Мантии и белье должны быть чистыми и сухими к утру. Иди. Только имей в виду, если опять что-нибудь перепутаешь и отнесешь, к примеру, веревку к коменданту, ворону в гостиную, а кипяток на воронятню, то я тебя убью. Насмерть убью, кроме шуток, понял? Ступай.
Когда посерьезневший слуга скрылся, Хендрик достал похудевшую пачку бумаги, перо и начал писать.
«Милый дядечка Оскар!
Стыдно признаться, но второй раз в жизни я нуждаюсь в твоей помощи. Очень прошу – забери меня отсюда. Как дипломатический работник, ты наверняка сможешь что-нибудь придумать.
Целую тебя, а также отца, маму, братьев и сестру (кажется, она у меня есть).
Твой несчастный, голодный, страдающий провалами памяти, запертый в Башне племянник Хендр.
P. S. Какие деньги?»
Запечатав письмо в конверт, Хендрик с тоской выглянул в окно. Ну и ночка…
Если Оскар не ответит, самое время всерьез задуматься над вопросом: в случае неожиданной смерти одного из курсистов вывезут ли из Башни его тело?
Вечер. Городское кладбище
Почти полная луна безмятежно взглянула сверху на кладбище и тут же спряталась за тучи, испугавшись непривычного беспорядка, творившегося в месте вечного покоя и скорби.
Поваленные надгробия были небрежно отброшены в сторону, словно по аллее прошелся рассерженный великан. Земля разрыта. Бледно-желтая фигура, стоящая под скудным лунным светом, ошарашенно огляделась по сторонам и пошатнулась. Единственный посетитель кладбища в этот ненастный час выглядел странно: назвать его худым было бы сильным преувеличением, так как даже для характеристики «кожа и кости» ему не хватало как минимум кожи.