Маг в отчаянии заскрипел зубами. Самый сильный из его кристаллов, с трудом выпрошенный у князя, оказался бесполезным. «Водяное лезвие» способное насквозь пронзить пару матёрых берыг, было бессильно перед этими мелкими тварями заполонившим собой всё вокруг. Что поделаешь, топором комаров не убивают
Между тем толпа совершенно обезумела. Отчаянные вопли раздались со всех сторон. Кляксы добрались до зажатых со всех сторон людей и принялись за то, что они умели делать лучше всего. Начали их жрать
Положение спас Лавр. Уже отчаянно крича и пытаясь смахнуть с себя набежавших тварей, он всё же активировал свой кристалл. Мощный порыв ветра буквально вымел узкую дорожку шириной чуть больше человеческого шага от беснующихся людей в сторону двери. Желтые комки с силой разбросало в разные стороны, размазывая по стене об их же собратьев. Глухо охнул один из воинов, на свою беду попавший под заклинание, оседая с проломленной от удара об стену головой. На короткий миг к двери протянулась измазанная в густой слизи полоска каменного пола. И люди, давя и отпихивая друг друга, бросились к спасительному выходу. Кинулся туда и Гонда. Он рвался к нему, вырываясь из чьих–то цепких рук, судорожно вцепившихся в одежду, оттолкнул кого–то с дороги, сам, получив толчок, чуть не упал, удержался, схватившись за чей–то локоть, тут же получил по зубам и вновь бежал, видя перед собой спасительный проём выхода и стремительно сужающуюся полоску свободного от тварей пространства. Наконец, спасительная дверь. Юноша буквально вылетел из дома на улицу, всё же упал, споткнувшись об камни, судорожно вскочил, вновь споткнулся, каким–то чудом удержался на ногах и что было сил, понёсся по дороге, прочь от оставшегося за спиной ужаса. Рядом кто–то бежал, за спиной раздавались отчаянные вопли, рыдания, призывы о помощи, но Гонда ничего не видя перед собой, бежал вперёд, не смея даже оглянуться. Бежал, пока хватало сил бежать.
— Уф. Наконец то! Думал, что сорвусь к Лишнему, пока залезу! — Лузга поудобнее устроился на камнях и смачно сплюнул вниз. — И как ты в прошлый раз в одиночку тут залазил, ума не приложу, — повернулся он ко мне.
— Жить захочешь и не туда залезешь, — хмыкнул пристроившийся рядом Марк.
— Хватит болтать! — рассерженной кошкой прошипел Путята, повернувшись к приятелям. Незапланированная схватка вершителей с неизвестным отрядом возле города, почему–то сильно расстроила десятника. Вот и срывал зло на ком ни попадя.
— Да брось ты десятник, — снисходительно вступился за школяров Ратмир. — Пока вниз не спустимся, хоть во всю глотку ори. Там никто и не услышит. А вершители и так о нас знают, — молодой маг задумчиво посмотрел вниз, обратно на лес, — Ещё и наблюдали, наверное, как мы на стену корячились.
Я покосился на бледного как смерть Никонта. Вот уж кто корячился, так корячился! Сдал старик. Совсем сдал. Краше в гроб кладут. Не учёл старый жрец, что не по плечу ему будет дорога, не по силам. Вон, не отдышится никак. В проклятый город на быках не въедешь! Интересно как он спускаться думает? Опять Путята верёвками обвяжет?
— Ну, этого ты точно знать не можешь, — ворчливо не согласился с магом Путята и, повернувшись к нам, строго добавил: — Как вниз спустимся, чтоб все языки за зубами держали, не то повырываю к Лишнему! Упаси нас Трое, прибежит кто–нибудь на шумок. Я из–за вас недошлёнки тут подыхать не собираюсь!
И посмотрел на меня, почему то. Недобро так посмотрел, со значением.
— Вроде спокойно всё, господине десятник, — обратился к нему Мартын, поправляя арбалетом за спиной. — Думаю можно спускаться.
— Как ты, всеблагой отец, — гигант участливо склонился над тяжело дышащим жрецом. — Спуск сдюжишь? Я сверху вспомогну.
Тот лишь согласно затряс головой, не в силах произнести и слова. Упрямый. Уважаю. Хотя другого выхода у жреца, по сути, нет. Тут хочешь — не хочешь, до конца упираться будешь.
Спуск прошёл значительно быстрее. Действовали по уже заведённому у местных порядку. Сначала спустился самый малоценный член нашего отряда (в данном случае им оказался Степан), затем остальные недошлёпки. Оно и понятно. Для того и брали. Пушечное мясо, судьба которого всегда идти впереди и на своей шкуре проверят все сомнительные места, давая дополнительные шансы выжить более ценным членам экспедиции. Ну и в довесок можно в качестве бурдюков использовать, недаром учеников взяли ровно пять, не считая меня, конечно.
Затем спустился я, с магами и воями, и под конец Путята спустил вниз жреца, бережно обвязав того верёвкой.
— Забавно, — прищурившись, огляделся вокруг Ратмир. — Дорогу словно намедни уложили. И на ней даже соринки нет. Умели же древние колдовать!
Я зябко передёрнул плечами. Забавно, видишь ли, ему. Нашёл где забавляться! Лично я для себя ничего забавного в этой дороге не видел. Она на меня ещё в прошлый раз жути порядком нагнала. Путята, видимо разделяя мои мысли, презрительно покосился на мага и вытащил из ножен свой клинок.
— Забавно будет потом, во дворце, — прохрипел, видимо немного отдышавшийся Никонт.
Я покосился в сторону отца–наставителя. Взгляд жреца стал вновь осмысленным, с лица начал сползать синюшный оттенок. Может и дотянет старый хрыч до дворца. А что? Дорога туда ведёт прямая, да гладкая, карабкаться больше никуда не нужно. Если ещё рябь ту кисельную Ратмир с Матвеем с пути уберут как–нибудь, то вполне может добраться.
— Нам главное с дороги никуда не сворачивать, — словно прочтя мои мысли, продолжил жрец, отлепляясь от стены. — Твари местные все по подворотням прячутся. Если Вельд не соврал, — зыркнул он в мою сторону.
— Мне же с вами идти, всеблагой отец, — решил я откреститься от любых подозрений. — Мне в этом деле врать не с руки.
— Ну, тут что Трое дадут, — по тону наставителя было не понятно; поверил он мне или нет. — Командуй Путята. Нужно идти.
— Двигаемся медленно. Смотрим по сторонам, не шумим, — тихо, но властно процедил десятник. — Ты, — повернулся он к Лузге, — идёшь впереди. Мы чуть сзади. Мартын, — окликнул десятник воина уже снявшего со спины арбалет. — Ты наблюдаешь за домами что слева. Ты Невзор, — повернулся он к хмурому, всё время молчавшему воину, поигрывавшему словно пёрышком огромной секирой, — за теми, что справа. И ради Троих в оба глаза глядите. На ушлёпков в этом деле надежды мало!
Лузга, бросив ненавидящий взгляд даже не на Путяту, а почему то на меня, тяжело вздохнув, медленно поплёлся по дороге. Мы, выждав пока он отойдёт на десяток шагов, двинулись следом.
Странная всё–таки это штука — человеческая психика. Вроде бы вещь понятная и достаточно предсказуемая, а порой такие выкрутасы делает, что диву даёшься. Вот и сейчас; я неожиданно понял, что не чувствую страха. Настороженность есть, предчувствие нехорошее на душе в наличии, а страха нет. Совсем. И ведь умом понимаю, что основания для его наличия железобетонные имеются! Вон остальные как напряглись! Идут, чуть пригнувшись, головами во все стороны крутят, в руках если не оружие, то камешки до боли в пальцах сжатые. Понимают, что не к тёще на блины попали, а в одно из самых жутких мест этого поганого мирка. И только я, наверно единственный из всей группы, относительно спокоен. Нет. Бдительности и я не теряю! К центру дороги держусь, по сторонам прилежно головой крутить опять же не забываю, вот только как–то спокойно, я бы сказал, даже отстранённо я всё это делаю. Словно со стороны за происходящим наблюдаю. Привыкаю или просто в душе что–то перегорело? Пойди — угадай теперь!
— Чего встал? — зло зашипел у меня над ухом Путята. — Увидел чтоль чего?
Я недоумённо оглянулся на десятника и понял, что обращается он не ко мне. Взгляд воина упёрся в спину замершего на месте Лузги. Тот насторожённо вытянув шею, внимательно всматривался вперёд, во что–то видимое только ему.
— Там на дороге лежит кто–то, — громким шёпотом сообщил он, обернувшись. — В крови весь!
— Кто лежит? — Ратмир наклонился чуть вперёд, буквально прожигая взглядом юношу.
— Не разберу никак, — всё так же шёпотом доложил Лузга. — Посреди дороги лежит, а не углядишь. Вроде человек. Расплывается всё, будто в тумане густом.
— Ты там часом со страху не рехнулся? — озлился Путята, потрясая мечом. — На какой к Лишнему дороге?! Она насколь глаз хватает, пустая!
На взгляд то она пустая. Да только непросто всё в этих, всеми богами забытых руинах. Здесь и глазам особой веры нет. Стена, перед входом в святилище Инсора, в прошлый раз мне это наглядно доказала! Страшная догадка резанула по сердцу запоздалым испугом, вдребезги разбив ледяное спокойствие, царившее в нём до того. Это что же получается? На этой дороге не только стены невидимы, пока к ним почти вплотную не подойдёшь? На живых это правило тоже действует? Похоже, в прошлый раз мне повезло даже больше, чем я думал!
— Троими клянусь — лежит кто–то! — сорвался всё–таки на крик Лузга. — Крепко лежит!
— Так подойди и глянь, орясина! — подобрался Путята, волчьим взглядом обшаривая окрестности. — И поживее давай, а то и сам рядом ляжешь!
Лицо Лузги перекосилось, губы болезненно скривились. Но перечить мой заклятый «друг» не стал, медленно почти на цыпочках двинувшись дальше.
Я застыл, не сводя глаз с удаляющегося юноши. Вот сейчас и проверим на практике мою теорию. Сейчас кролик ещё немного отойдёт и…
Я аж глаза протёр. В какой–то момент фигура Лузги начала расплываться, терять очертания и буквально растворяясь в воздухе. Ещё шаг и вот у меня перед глазами пустая дорога. Пусто. Безлюдно. Ну не гадство, а?
— Отрыжка Айхи, — чертыхнулся Путята и мотнул головой. — Пошли. Нельзя упускать его из вида.
Далеко идти не пришлось. Через минуту мы все стояли, обступив полукругом распростёртое на дороге тело. Чуть дальше, широко раскинув руки, лежал ещё один труп.
— Ты гляди, колдун, — десятник присел на корточки, внимательно разглядывая тело.
Я судорожно сглотнул. Погибший и вправду был магом. Обрывки некогда белой рясы, залитой густой красной кровью, не оставляли в этом никакого сомнения.