шения к отцу–наставителю. — Жрец при мажеской школе на окраине империи. Откуда у него сильным артефактам взяться? Оно вроде бы и так, — Герхард машинально, как–то механически, откусил кусок сыра и потянулся за баклажкой. Чувствовалось, что его мысли заняты совсем другим и адепт воды ел скорее по обязанности, чем от голода. — Вот только Ратмир тоже знает, что нападения до дворца мы не ждём.
— Думаешь, что засаду по дороге устроить может? — понятливо кивнул Невронд, приглаживая усы.
— Опаска такая есть, — признался со вздохом Герхард, помассировав шею. — Дюже не прост наш супротивник. Не по наслышке знаю. Ратмир, — маг чуть наклонился к десятнику, сузив глаза, — хоть и адепт воды, а по знаниям и силе иному магу земли не уступит. Не зря его сакский отец–приор к себе приблизил.
— Так у нас амулеты есть, — вскинулся Невронд, догадавшись куда клонит маг. — Неужто не сдюжат?
— Может сдюжат, а может нет, — встрял в беседу Ганиус, поудобнее перекладывая на коленях артефакт. — Смотря чем и с какой силой вдарят!
— Ратмир, коль заклинание заранее подготовит, да бурдюки до донышка вычерпает, может сильно вдарить, — со вздохом признался Герхард, покосившись в сторону воздушника. Делиться с кем–нибудь, кроме Невронда, своими сомнениями он не хотел. Потому и сели они с десятником чуть в стороне от отряда. Но и прогонять Ганиуса было нельзя. Артефакт всегда под рукой должен быть. — А ежели ему ещё Матвей подсобит, да Никонт со своим кристаллом, то один Лишний знает чем это кончится может!
— А делать то что? — озадачился Невронд. — Нам волей аль нет, а вслед им всё одно идти надо. В сторону не свернёшь!
— Людей своих упреди, чтобы настороже были.
— Так мы и так сторожно идём, мастер Герхард.
— Да знаю я! — обречённо отмахнулся Герхард и неожиданно для самого себя признался: — Что–то устал я за последнее время, десятник, Как весточку о перевёртыше получил; дня спокойного не было. По всем окрестностям метался, людишек своих собирая. Потом сюда спешили. Да с наскоком, чтобы Никонта обогнать и загодя успеть. Устал я десятник, — повторил маг жалобно. — Сил нет никаких.
— Все мы устали, мастер. — Невронд сочувственно вгляделся в посеревшее лицо мага. — Я вот вроде к походам привычный, а и то чувствую, как из рук силушка уходит. Постарел видать. Вот перевёртыша изничтожим, награду получу и на покой уйду. Пора уже.
Герхард кивнул, соглашаясь. Приятная слабость, растекаясь по всему телу, дарила покой. Мысли текли медленно и неторопливо. Нужно отдохнуть. Он слишком устал, чтобы продолжить этот путь. Да и куда спешить? Раз Ганиус молчит, значит, Никонт с его людьми ещё от пелены никуда не ушёл. Видимо тоже устали. И пусть их. Нужно отдохнуть. Нужно отдохнуть.. Нужно отдохнуть…
Как покатился по камням, выпавший из рук Ганиуса ценный артефакт, Герхард уже не услышал.
Раскалённый уголёк обжигал, не давая погрузиться в блаженное забытье. Герхард почувствовал раздражение. Сама мысль о том, чтобы пошевелиться, казалось кощунством. Бездействие так прекрасно. Оно дарит покой. Но боль мешала. И она становится всё сильней и сильней. Раздражение сменилось злостью. На смену злости пришёл гнев. Сейчас он вырвет эту боль из своего тела. Вырвет! И наконец–то отдохнёт! Герхард заставил себя открыть ставшие свинцовыми веки. Очумело потряс головой, пытаясь сбросить охватившее его оцепенение. Сфокусировал взгляд на лежащем рядом Невронде, попытался приподняться, не смог, сделал ещё одну попытку и бессильно откинулся на спину, не в силах заставить подчиниться непослушное тело. В нос ударил запах гари, горелого мяса и волос. Герхард скосил глаза и заметил маленькую струйку дыма, тянувшуюся вверх от груди.
“ Амулет сгорел. Вот грудь себе и пожёг».
Мысли текли вяло, неторопливо, словно густой кисель разлитый по столу. На мага накатила волна глубокого удовлетворения. Раз амулет выгорел, значит, боль скоро пойдёт на спад. Соблазн вновь погрузиться в сладостную дрёму был так велик, что Герхард практически сдался. Он уже закрыл глаза, когда последняя искорка угасающего сознания забила тревогу.
“ Амулет сгорел! Почему? Он не мог сгореть просто так“!
Во второй раз открыть глаза оказалось ещё сложней, но Герхард справился. Немного полежал, не делая попытки подняться. Осторожно пошевелил пальцами правой руки, убедился, что они его пока слушаются и, решившись, стиснув зубы, начал движение рукой. На то, чтобы добраться до пояса, ушла целая вечность. Потом долго возился с кошелём, пытаясь непослушными пальцами, справится с завязками. В эти минуты Герхард возблагодарил всех богов, что имел привычку носить кошель на поясе сбоку, а не на животе, как было принято в княжестве. Поднять руку, чтобы дотянуться до живота, он бы не смог. Наконец рука в кошеле. Герхард немного передохнул, чувствуя, как по щекам струится обильный пот, который он был не в силах даже вытереть и начал перебирать в кошеле камешки, пытаясь на ощупь определить нужный. Ошибиться было нельзя. Из тех пяти камней, что снарядил ему в дорогу отец Яхим, был нужен только один. Тот, что порождал огненную стену, выжигая вокруг себя всё живое на пару десятков метров. То, что нужно, чтобы как следует врезать притаившейся в укрытии твари, что высасывала сейчас из людей саму жизнь. Но достать его нужно сейчас. Другой попытки не будет. Пальцы слушались всё хуже и маг уже начал сомневаться, что у него хватит сил даже на то, чтобы просто вынуть руку обратно. Герхард уже собирался тянуть наугад, когда один из камней слегка оцарапал руку. Неужели нашёл? Он точно помнил, что на том камне был небольшой острый скол. В любом случае тянуть больше нельзя! Неимоверное усилие и рука просто падает на землю, из последних сил сжавшись в кулак.
“ Сдохни тварь“! — мысленно пожелал адепт воды, активируя силу артефакта. Вокруг мага, с гудящим рёвом взметнулась в небо стена огня. Хриплый вой невидимой твари, вопли горящих людей и треск плавящегося камня слились воедино. И тут же всё стихло, обрушившись на уши мага гробовой тишиной.
Герхард перевернулся и встал на колени, упираясь в дорогу рукой. Тело вновь слушалось, но слабость никуда не ушла, отдаваясь противной дрожью в каждой мышце. Рядом завозился кто–то ещё. Герхард повернулся и встретился с осоловевшими глазами десятника.
— Что это было? — спросил Невронд, со страхом разглядывая свои трясущиеся как у паралитика руки.
— Не знаю, — затряс головой в ответ Герхард, вслушиваясь в испуганные голоса очнувшихся людей. — Но боюсь, что оно ещё живо.
— Кто?! — выдохнул вопрос Карп, одним прыжком очутившись у окна. — Вершители?
— Не, — охнув, Миха отступая ещё дальше вглубь комнаты. — Княжьи вои! Я их начального человека узнал, — испуганно добавил он, повернувшись к Жихарю. — То мечник княжий.
— Как же их вершители в город пропустили? — озадачился Карп. — Аль они заодно?
— То вряд ли, — Жихарь, решившись, на цыпочках, словно его могли услышать люди у стены, подошёл к другому краю окна. — Отцы–вершители в таких делах никому спуску не дают. Проклятые города только их вотчина. Туда даже императору ходу нет! — юноша осторожно выглянул в окно и, охнув, сунулся вперёд. — Лопни мои глаза! Промеж них Гонда затесался! Вон ушлый!
— Где?! — забыв про свой страх, сунулся обратно к окну Миха.
— Куда лезешь, сын Лишнего? — оттащил, между тем Жихаря от окна Карп. — Хочешь, чтобы они тебя увидели и сюда полезли?
— А ты Карпуша не журись. То туман, что в окнах клубится — он шибко непростой. Ни из домишки никого не выпустит, ни с улицы увидеть, что в доме творится, не даст. Тебе о другой сейчас думать нужно. Как отсюда живым выйти! Очень уж ты меня старика опечалил, когда с железом ополчиться удумал.
Жихарь обернулся и, судорожно взглотнув, отпрянул в угол комнаты, подальше от напрягшегося Карпа. За то время, пока они людишек княжеских в окно разглядывали, Албыч успел прийти в себя. Старик выглядел плохо. Нездоровая, иссиня–бледная кожа глубокими складками обвисшая на лице, дёргающийся словно от нервного тика левый глаз, капелька крови, запёкшаяся на прокушенной губе. Но на ногах стоял твёрдо, смотрел зло и непримиримо, а в правом руке маленький камушек промеж пальцев перекатывал.
— Так–то за дело, а не абы как, — ватажник угрюмо насупился, не сводя с колдуна тяжёлого взгляда. — Не ты ли нас в эту западню заманил, старик? Всю ватагу тут положили через твои посулы! Да и у нас выбор небольшой остался! Либо здесь подыхать, либо за стеной, на крюке железном вися.
— Нет. Тут ты Карпуша не прав, — Жихарь тихо охнул, только сейчас осознав, что Албыч начал разговаривать вполне осмысленно. Да и искорки безумия, что в глазах старика постоянно плясали, куда–то подевались. — У тебя и этого выбора нет. Ты мне живой, теперича, не нужен. Здесь опасностей много. Ещё и за тобой приглядывать мне недосуг.
— Они сюда идут! — выдохнул так и не отошедший от окна Миха.
И в следующее мгновение, Карп неуловимым движением кисти кинул в Албыча нож. Старый маг даже дернутся, не успел. Албыч наклонился, с неподдельным изумлением рассматривая торчащую из груди рукоять, покачнулся и, выронив из вмиг ставшими непослушными, пальцев камушек, начал оседать на пол.
— А баяли — заговорённый! — облегчённо выдохнул Карп, машинально вытирая испарину со лба. — А тут просто всё!
Убийца шагнул было в сторону поверженного колдуна и замер на полушаге, с недоумением рассматривая начавшую прямо на глазах истаивать фигуру.
— Что за…
Раздражённый выкрик сменился булькающим всхлипом и разбойник, выкатив от ужаса глаза, схватился обеими руками за вскрытое горло. Появившийся рядом колдун, задумчиво повертел в руке окровавленный нож и раздражённо сунул его Михе.
— Прибери. Ему он боле без надобности.
Затем Албыч подошёл к окну, переступив через корчившегося на полу татя, выглянул и вновь повернулся к Михе. — Так что ты там баял о том, что сюда идут? Вон они в дом напротив подались.