— То есть?
— Я ищу друга, — пояснил я. — Хочу найти его и вернуться домой. — Тут я глянул на Анжелику и вдруг понял, что домой хочу уже не так чтобы очень. — А для того, чтобы найти друга и попасть домой, я должен победить злобную королеву.
— Наградой же ему будет спасение людей, — быстренько подхватил Жильбер.
Бык пропустил его замечание мимо ушей.
— Не думаю, что сказанное тобой — веская причина для испытаний.
— Получше многих, — ответил я, краснея. — Заодно и народу Аллюстрии помогу. Уж по крайней мере хуже, чем теперь, им не станет.
— Это верно, — признал Бык. — А пожалуй, помочь вам — это повеселее будет, чем до скончания веков охранять эти ворота. Как-никак приключение.
Надежда возродилась в моей душе.
— То, что не соскучишься, — это я тебе обещаю!
— Сам знаю, — огрызнулся Бык. — Нам придется пройти мимо моего врага. Поможете одолеть его?
Я почувствовал, будто бы какие-то дверцы у меня внутри, которые только-только распахнулись, готовы снова захлопнуться. Если уж такому чудовищу нужна помощь в бою с еще одним, то каково же то, другое?
— И что это за зверюшка? — наигранно небрежно поинтересовался я.
— Звать его Великий Урсус, — ответил Бык. — Он — медведь.
Я похолодел. Но Фриссон прошептал:
— Савл, ты же великий чародей, а?
— Да, когда при мне твои стишки. — Я вспомнил одно стихотворение, глубоко вздохнул и сказал: — Ладно, можешь на нас рассчитывать.
— Придется рассчитывать, — отозвался Бык, — потому что Медведь охраняет дорогу к Королю-Пауку.
Бык резко выпрямился, ударил себя по коленям.
— Решено. Я иду с вами. Если я ошибся и мне суждено пострадать, что ж — да будет так!
— Вы так благородны, — проворковала Анжелика.
— Я мечтаю уйти отсюда.
— Вы так храбры, — подпел Анжелике Фриссон. Бык задержал взгляд на поэте и кивнул.
— Каждый чего-нибудь да боится, и я боюсь этого путешествия. Боюсь, но мечтаю о нем. Так не будем же медлить!
Легко и плавно Бык поднялся на ноги и зашагал к своей пещере. Мы поторопились встать и поспешить за ним. Я оглянулся на остатки нашей трапезы и, быстро пробормотав двустишие, уничтожил их. Посуда звякнула, все исчезло.
Бык отпер ворота, и мы вошли следом за ним в пещеру. Честно говоря, не без страха. Что до меня, то я вспоминал историю Маленького Цыпленочка. А пещера тянулась и тянулась — видимо, перешла в очередной туннель.
— А теперь произнеси то заклинание, с помощью которого ты искал дорогу к Королю-Пауку, — негромко проговорил Бык.
Гремлин ущипнул меня. Я набрал воздуха и принялся читать стихи — тихо, почти шепотом.
Не успел я дочитать стихотворение, как туннель начал меняться — в его потолке образовалась расщелина. Мы шли вперед, а щель над головой становилась все шире и шире, и в конце концов над нашими головами образовалась черная пустота. Я с беспокойством поглядывал на эту пустоту, ставшую еще более пугающей, когда стены туннеля начали как бы подтаивать. Наконец они стали высотой нам по колено. Мы шли словно по узкому желобу.
— Да уж, — проворчал Гремлин. — Не правится мне тут. Мы прямо как напоказ выставлены.
— Это точно, — подтвердил я, испуганно вглядываясь в окружающий нас мрак. Что-то менялось... — Эй, светлеет!
— Мы приближаемся к его логову — к логову моего врага, — пояснил Бык, остановился и указал рукой вперед. — Вот оно, смотрите! Нет места опаснее для меня!
И вот сквозь пелену тумана проступили очертания громадного темного силуэта на фоне освещенной пещеры. Душа у меня незамедлительно ушла в пятки. Но деваться было некуда — тропа вела сквозь пещеру, нависая над ее полом на высоте футов в шесть.
— Вперед, — угрюмо поторопил Гремлин. — Что толку на месте-то торчать?
— Тогда надо помолиться, — решил Фриссон и тут же громко запел:
Господи, помилуй, Господи, спаси,
И мимо медведя нас ты пронеси!
Я в ужасе огляделся по сторонам, по вроде бы ничего не изменилось и ничего ужасного не произошло.
— Пожалуйста, Фриссон, — проговорил я, облегченно вздохнув, — запиши стихи.
— Что, и молитвы записывать? — возмущенно вскричал поэт.
— Все записывай, — прошипел я. — Лишь бы оригинально было.
Медведь услышал наш разговор, поднялся на задние лапы, а передние задрал так, словно желал сдаться.
— Не останавливаться, — распорядился я, и мы тронулись в путь, хотя коленки, думаю, дрожали у всех.
— Наверняка наш вес слишком велик для такой хрупкой тропинки, — пожаловалась Анжелика.
— Не останавливаться, — повторил я. — А не то он схватит идущего последним.
— А ты не мог бы уменьшить наш вес?
— Ну ладно, ладно, — проворчал я.
Все выше, и выше, и выше
Уводит нас в небо тропа,
Все тише, и тише, и тише
По тропке ступает стопа.
И вот мы уже невесомы почти,
Отчасти шагаем, отчасти — летим!
— Волга, Волга, мать родная, — проревел тут Медведь. — Не видала ль ты подарка! — И зверюга протянул когтистую лапищу, намереваясь ухватить Анжелику за край платья.
Девушка вскрикнула и попятилась, но тут гневно вскричал Бык и спрыгнул с тропы вниз, нацелившись копытами в грудь медведя.
Урсус вовремя отступил назад, и Бык спрыгнул на землю прямо перед ним и со всего размаха заехал медведю в челюсть. Голова зверя запрокинулась, он снова воздел лапы кверху.
— Товарищи, не надо! Договоримся, а? Предлагаю перемирие!
— Не верь ему! — крикнул я. — Нельзя заключать перемирие с медведем, который ходит, как человек, на задних лапах.
Но Бык стоял в боевой стойке и не спускал глаз со своего врага.
— Подними его сюда, поскорее! — прошипел мне на ухо Гремлин. — Мы без него как без рук.
Я посмотрел вдаль. Дорога сияла и переливалась. Я проговорил:
Не верь врагу: он нагло лжет,
Тебя обманет — не сморгнет.
Плюнь на него, о нем забудь,
Ты к нам взлетай — продолжим путь!
— Все это верно, — согласился Бык. — Но почему бы с ним не помириться?
— Ни в коем случае! — воскликнул я и торопливо прочел:
Космат и ужасен, он молитвенно лапы сложил.
Коварный медведь — он как будто пощады просил.
Умильные глазки подернуты лживой слезой...
Не злобная тварь, а и впрямь медвежонок ручной!
Но пусть он в глаза тебе смотрит, притворно любя,
Не верь его козням: он завтра погубит тебя!
То древний завет: о, никто да не верит вовек
Медведю, что ходит так, будто бы он — человек!
— Измена! — завопил медведь. — Наши планы раскрыты!
Его когтистая лапа рванулась к морде Быка, но когти запутались в гриве Джона, и Бык, размахнувшись, сильно ударил медведя. Медведь отлетел назад, но снова ринулся в атаку, ревя:
— Была империалистическая война — стала гражданская!
Фриссон вложил мне в руку листок пергамента. Я, не задумываясь, прочел:
Не стыдись покинуть поле боя —
Мы тебя нисколько не осудим!
Мы хотим вперед идти с тобою,
Без тебя удачи нам не будет!
Уходи скорее от напасти!
Впереди твое и наше счастье!
Бык взлетел вверх так, словно его подхватила чья-то невидимая могучая рука, и опустился на тропинку — опустился плавно, словно та же самая рука придержала его, не дав упасть. Ну, Фриссон, ну дает — молодчага!
А медведь пришел в себя. Опустил плечи, зловеще засверкал глазами.
— А вы не больно-то возноситесь! Вся история — это что такое? А сплошная классовая борьба, вот что!
— Насчет борьбы — тут я согласен, — сказал я Гремлину. — Но вот классы при чем — в толк не возьму.
— Ты лучше ногами работай, чародей, — пробурчал Гремлин.
— Похоже, дорога пошла на подъем, — пробормотал Жильбер.
А тропа завибрировала у нас под ногами, оторвалась от земли и приподнялась ввысь бесконечной спиралью.
Медведь встал на цыпочки, пытаясь ухватиться за тропу. Когти его белели, словно льдышки.
— Нет уж, — рычал он. — Вернитесь! Мы перестроим нашу экономику!
Он запустил-таки когти в край тропы и рванул ее на себя.
Тропа закачалась, мои товарищи закричали, пытаясь удержаться на ногах. Мы с Фриссоном упали, но Анжелике и Жильберу удалось устоять. Медведь тянул тропу к. себе, рыча во весь голос:
— Выжечь землю! Спалить города! Пусть там камня на камне не останется, чтобы врагу негде было притаиться!
— Не хватит ли на сегодня анахронизмов? — рявкнул я.
Не хочешь по-хорошему убраться, гадкий мишка?
Имей в виду — прихвачено у нас с собой ружьишко!
И будь ты из медведей хоть самый-самый ловкий,
Но никуда ты не уйдешь от снайперской винтовки!
Блеснула сталь... И вот я уже сжимаю приклад кентуккийского кремневого ружья.
Эти ружья после каждого выстрела надо перезаряжать, и все же один выстрел лучше, чем ничего. Я приставил приклад к плечу и прицелился.
Медведь тут же отцепился от тропы, отступил и снова поднял руки над головой.
— Братцы, — взвыл он жалобно, — не стреляйте!
Тропа подскочила вверх, прогнулась, снова подскочила. Даже Анжелика и Жильбер, самые ловкие из нас, охали всякий раз, когда тропа выделывала очередной выкрутас. Я потянул спусковой крючок, затвор щелкнул, но ни огня, ни дыма... Я выкрикнул что-то нечленораздельное и швырнул винтовку в медведя.
Дуло угодило Урсусу между ног, и он взвыл от боли и завертелся на месте.
— Ну, хватит! — взвизгнул Гремлин и спрыгнул с тропы в медвежье логово.
— Нет! Ты куда! — испуганно крикнул я, но Гремлин, не обращая на меня никакого внимания, побежал по кругу рядом с Великим Урсусом.