Марина молчала, не перебивала его, и только глаза у нее делались все круглее и круглее. Я только задавался вопросами, не слишком ли это много для девочки-волшебницы, которая намеренно старалась держаться подальше от всяческой орденской движухи, как тут он закончил изящным пассажем:
— И на этом фоне вы, возможно, понимаете, какой для меня самый ценный вывод из вашей истории? — спросил Аркадий.
— Честно говоря, совсем не понимаю, — покачала головой Марина. — Как-то я очень глупой себя ощущаю…
— Это от усталости. Съешьте что-нибудь сладкое, полегчает.
Марина послушно взяла пирожок с вареньем.
— Так вот, самое ценное для меня — что вы гарантированно владеете собственным заклятьем. Теперь, если я отпущу Песню Моря, вы, Марина Сумарокова, станете полноценным магом. Вторым после Кирилла.
Вот тут у нее даже пирожок выпал из рук.
p.s.
Марина просит поставить лайк, чтобы она могла вернуться к родителям!
Глава 6
Едва пирожок с вареньем выпал у Марины из рук, я рефлекторно подхватил его воздушными жгутами. Надо же, какой эффект дали мои тренировки, а я и не заметил! Притянул уже осознано выпечку себе в руку. Целый, надкусить не успела! Отлично.
Я кинул пирожок себе в рот. Что спас, то мое.
Аркадий между тем продолжал объяснять:
— Если я правильно понимаю эту систему, не всякий ребенок-волшебник станет полноценным магом, если его отпустить из Проклятья. Для этого нужно, чтобы была пройдена другая инициация, независимо от предмета-компаньона.
— Как это? — поразилась Марина. — Ведь все дети-волшебники уже инициировались!
— По всей видимости, не совсем. Мы не инициируемся с предметом-компаньоном, мы в буквальном смысле слова соглашаемся стать игрушками Проклятья… Твое выражение, Кирилл?
Я пожал плечами.
— То ли мое, то ли где-то слышал. Ты мне, помнится, рассказывал, что древние маги инициировались по-другому? Нужно было получить переизбыток энергии у Прорыва, потом что-то с ним сделать…
— Да, именно. Нужно было сперва оказаться рядом с прорывом хищника и выжить, потом суметь растратить избыток магической энергии с толком, пока он сам не развеется в воздухе, — кивнул Аркадий. — «Растратить с толком», то есть на совершение некой работы в физическом смысле, — это и есть создать заклятье. Такой поступок называется инициацией мага. В принципе, уже первый этап — оказаться рядом с чудовищем и выжить — задача нетривиальная, а уж второй… Я так подозреваю, создавать заклятья с нуля — достаточно редкий талант. Иначе самостоятельные инициации происходили бы куда чаще даже сейчас.
Я пожал плечами.
— И все же все мы, здесь присутствующие, до этого додумались. Значит, не такой уж редкий…
Тут я осекся. Вспомнил, как именно придумал заклятие эхолокации! Во время пожара, когда я никак не мог помочь двум детям… (Блин, еще хотел узнать, как у них дела, но тут сразу случилось нападение на АЭС, и в голове у меня поселились совсем другие тревоги.) Но тогда я обратился к Проклятью напрямую, чуть ли не потребовав, чтобы оно выдало мне какой-то иной спелл, способный помочь. И оно… Нет, не удовлетворило мое требование, а просто показало мне принцип работы воздушной магии. Видимо, поскольку я апеллировал к спасению людей, а это для Проклятья базовый принцип.
То есть если Аркадий и Марина правда гении, я, похоже, въехал в эту компанию на чит-кодах.
Ну и ладно. Жизнь все-таки не компьютерная игрушка. Можно не быть гением, если гении работают на тебя, мва-ха-ха! В смысле, с тобой вместе на общее дело.
— Редкий, редкий, — кивнул Аркадий, которому, естественно, узнать мои мысли было неоткуда. — Когда я избавился от Проклятья, то стал целенаправленно шерстить детей-волшебников на предмет того, нет ли у них способностей, о которых они не могут говорить. Результат Кирилл знает. Шесть человек за тринадцать лет! И это при том, что сети я раскинул широко, на все континенты. То есть девять, включая нас троих. Причем, я замечу, что ребенку-волшебнику на порядок легче инициироваться, чем человеку, до этого с магией дела не имеющему. Все-таки у него уже есть привычка колдовать, тело знает, что делать. Вы ведь уже заметили, что магия — это не только умственный, но и физический навык.
Мы дружно кивнули.
— Кстати, а как ты додумался до заклятья? — спросил я. — И какого? До воздушных щупов?
— М-м, нет, воздушные щупы я потом изобрел, тут потребовалось несколько лет усилий. Мое первое заклятие было сверхпростым: я отбрасывал воздух от себя вместе с магией, вызывая громкий хлопок. Как видите, почти бесполезная штука. Насколько я понимаю, почти все первые заклятья такие, поскольку создаются инстинктивно, без продумывания. Кирилл с его эхолокацией — уникум.
Ну, не уникум, а просто подглядел принцип и более-менее представлял, чего хочу добиться… Но это я Аркадию потом расскажу, отдельно. Вдруг ему пригодится.
— Разумеется, — продолжал теневой коллега, — почти наверняка я пропустил больше, чем нашел. Например, я и не подозревал о вас, уважаемая Песня Моря. Но все-таки даже грубая оценка позволяет предположить, что из всех детей-волшебников едва один из ста имеет способности к самостоятельной инициации. Один из тысячи будет точнее. Сейчас у нас — я имею в виду, не меня с моей командой, а Орден в целом — наступит жесточайшая нехватка магов. Кирилл пока уникальный исполнитель, а для того, чтобы снять Проклятье со всех и предотвратить магическую бойню, одного человека мало, каким бы молодцом он ни был.
— Но… Погодите, если вы можете отпускать детей-волшебников, значит, вы можете просто всех отпустить? По очереди? — спросила Марина. Похоже, способность соображать к ней потихоньку возвращалась. — Сколько их, тысяч сто? Долго, но можно! И сколько-то из них сразу станет магами!
— Вообще-то, всего их около двадцати или тридцати тысяч, насколько я знаю, — качнул головой Аркадий. — Это, кстати, одна из причин, почему современное человечество до сих пор не приложило экстраординарных усилий по избавлению своих детей от такой напасти: слишком мало семей по статистике с этим сталкиваются. Правда, до семидесяти процентов новообращенных не переживают первые пять лет, так что вербовка идет постоянно…
— Семьдесят процентов⁈ — я чуть со стула не вскочил.
Одновременно Марина воскликнула:
— Так много⁈ Я думала, не больше пятидесяти…
Мы с ней удивленно поглядели друг на друга.
— Ты ведь недавно инициировался, Кирилл, — грустно сказала она. — Я уже два года по разным Убежищам живу! Я видела, что очень много ребят погибает сразу после инициации… Но семьдесят процентов — это как-то слишком.
— Я сказал, «до семидесяти», а не ровно семьдесят, — покачал головой Аркадий. — Есть более тяжелые годы, есть более мирные. Хотя главная причина убыли — вовсе не монстры. В первый год это нарушение гиасов, на пятый — депрессия. Те, кто с ней справился, минует зону риска.
Вот блин! А мои-то Лошадки все, как на зло, еще в этой зоне! Самая старшая Левкиппа, но даже она была девочкой-волшебницей всего четыре года!
И… Это выходит, что только в одной Кандалазии около тысячи смертей за пять лет⁈ Даже я не представлял, что все настолько плохо! Проклятье надо снимать как можно скорее, в течение этого года точно.
— Цифры пугающие, я согласен, — кивнул Аркадий. — Однако в масштабах человечества все равно, видимо, недостаточные, — он горько улыбнулся. — И отпустить всех подряд я, к сожалению, не могу. Согласно информации от моего предмета-компаньона, у Тени есть лимит на количество отпущений в год — две штуки. Включая самого себя.
— Тень может отпустить из Проклятья самого себя⁈
— Да, это награда за верную службу… Причем обновление слотов идет не в календарный Новый год, а с момента обращения. Кесарь когда-то давно стал Тенью где-то летом, если я верно разобрался в ощущениях, так что до лета у меня только одно отпущение.
— В каких ощущениях⁈ — поразился я. — У тебя все-таки крупицы его памяти остались?
— Ах, если бы, — иронично усмехнулся Аркадий. — Это было бы чудесно, не находишь? Бездна исторической информации! Заодно подогнал бы подарочек теологам: достоверно доказано существование души! Нет. Просто общие ощущения от предмета-компаньона, сколько он примерно служит, какие на нем ограничения, в каких границах он готов меняться…
— А так можно?
— Тени, оказывается, можно. Я его, кстати, переназвал. Имя Кесарь мне не очень, несколько претенциозное. Даже простой Косарь — и то было бы лучше!
Я фыркнул.
— И как ты в итоге?..
— Да старое вернул — Смеющийся Жнец. Чтобы читателей лишний раз не путать.
— Каких читателей?
— Читателей моих отчетов, конечно же. Ну и мемуаров когда-нибудь потом, может быть.
Хм-м, Смеющийся Жнец? Какой-то звоночек звонит, вроде, я его раньше слышал… Ладно, неважно, потом вспомню.
— Погодите, — перебила нас Марина, — а зачем вам тратить тогда это отпущение на меня, когда вы можете себя отпустить, получается?
— Не могу, — качнул головой Аркадий. — Без регенерации Проклятья пересаженное сердце, очень может статься, начнет отторгаться. Так что я бы предпочел не экспериментировать с этим, если не возникнет крайней нужды.
Та-ак. Что, если мы снимем Проклятье, Аркадий опять умирать примется⁈ Вот, блин, не было печали…
Поймав мой взгляд, Аркадий спокойно сказал:
— Я не знаю, о чем ты сейчас подумал, Кирилл, но все точно не так драматично! Я не собираюсь приносить себя в жертву ради снятия Проклятья, спасибо, одного раза мне хватило. Мой ближайший приоритет — создание специального Центра… Хм, нет, целого Института медицинской магии. Будем переоткрывать заклятья регенерации, омоложения и тому подобное. В идеале, чтобы магия стала доступна для всех. А уж сами-то маги для себя должны научиться довольно быстро. Вероятно, на горизонте в несколько месяцев либо я, либо ты это должны освоить.
Ну… Ладно, поверим. Пока. Но когда дойдет до дела, надо будет еще разок с ним поговорить на эту тему!