Я уже Сашкин голос не помню. Столько лет прошло. Пап, я чего звоню. Я здоров. Меня вылечили. Я сейчас сижу в машине у твоих ворот. Могу вот прямо сейчас зайти. Ты ведь дома?
Должен быть дома, Аркадий заранее сверился с чатом наружной охраны.
— Дома, да только гости у меня, — неожиданно (еще полчаса назад в чате с отчетами ничего не было!) сказал отец. — Лёшкин приятель, тоже магистр солнца, только что заглянул старика проведать. Не помешает тебе, или попросить его позже зайти?
Аркадий на миг задумался. Что-то кольнуло его, какое-то предчувствие… Ведь был еще один фигурант в семье Кирилла, которого он не до конца проконтролировал. Решил, что это третьестепенная задача. И, скорее всего, был прав — если только не…
— Лёшкин приятель, магистр солнца… — повторил он. — Не Аполлон ли Квашня, часом?
— Ты его тоже знаешь? — отец спросил профессионально спокойным тоном. — То есть он ко мне не просто так зашел. Серьезные дела?
— Скорее, семейные, — весело произнес Аркадий. — Ничего, пап, сейчас разберемся.
Да, в самом деле. Допуск у Квашни есть, причем довольно высокий — А-2. Хоть и просроченный. Вводить его в курс дела хотя бы минимально все равно придется, раз уж он сам влез. Да и дочь, похоже, с ним то ли помирилась, то ли на пути к тому. Значит, можно решить все махом.
…Дом покупали с Лёшкой вместе. Точнее, выбирал-то брат самостоятельно, но привез в госпиталь договор покупки и акт приема-передачи собственности, чтобы Аркадий тоже подписал. «Когда-нибудь выздоровеешь и тоже с нами поселишься, — сказал он без тени сомнения. — Да и деньги, в конце концов, наполовину твои! Без тебя мне бы в жизни так выгодно не вложиться!»
«Ну да, не с твоим транжирством, — не стал отнекиваться Аркадий. — И с нежеланием читать отчетную документацию!»
Отца еле уговорили туда переехать. Он ворчал, что, мол, уже старик и куда там обживать новое место! Но в итоге соблазнили собственным виноградником. Теперь там жил только он и Лёшкина вдова, Татьяна, которую Аркадий встречал всего несколько раз, еще когда был мальчиком-волшебником. В отличие от Лёшки — то есть от магистра солнца Алексея Весёлова — и отца, она не знала, что старший брат ее мужа валяется в госпитале с сердечным имплантом. Думала, что Аркадий пропал тринадцать лет назад — с мальчиками-волшебниками такое постоянно, редко кто достоверно гибнет при свидетелях.
До недавнего времени с том доме обитала еще и младшая из племянниц, но теперь она поступила в летное училище в Орденском анклаве около Шортахая и переселилась там в общежитие. Старшая давно уже была замужем и жила, естественно, с мужем (и с детьми — но своих внучатых племянников Аркадий ни разу не видел, хотя Лёшка еще успел ему похвастаться первым внуком и показать фото). Отец, впрочем, никогда не жаловался на одиночество. В редких телефонных беседах с Аркадием он вообще ни на что не жаловался, наоборот, всегда старался подбодрить сына. Как-то сказал ему: «Мы можем разговаривать — уже подарок Творца». Когда Аркадий был ребенком-волшебником, гиасы запрещали ему видеться с отцом строго-настрого. Он и в школу-то пошел во многом для того, чтобы сообщить тому о своей судьбе.
Однажды отец через классную руководительницу передал Аркадию письмо. Тот только взял его в руки, увидел отцовский почерк — и тотчас оказался в ближайшем Убежище. Без письма.
После того, как Аркадий вырвал собственное сердце, эти ограничения его более не касались. Отец, естественно, узнал: Лёшка, к тому времени уже магистр луны, помогал Аркадию со многими вопросами и не стал утаивать сведения о нем. Но встречаться часто не позволяли вопросы безопасности и здоровье Андрея Васильевича: все еще крепкий в свои тогдашние восемьдесят, он очень тяжело переносил вид исхудавшего до состояния скелета двенадцатилетнего сына на больничной койке.
И вот теперь Аркадий спокойно может зайти в ворота, пройти по выложенной плитами дорожке, подняться на крыльцо дома — номинально его, но он ни разу здесь не был — толкнуть незапертую дверь.
В прихожей было пусто, чисто, аппетитно пахло: кто-то стряпал, либо сама Татьяна, либо приходящая домработница.
Аркадий прошел сквозь знакомый по фото интерьер в гостиную, оттуда — в отцовский кабинет, где тот предпочитал принимать гостей (это и с детства не изменилось: гостиная всегда была маминой зоной, кабинет — папиной). Постучал по косяку, прежде чем войти.
Папа и его гость сидели в креслах, возле небольшого столика, на котором стоял заварочный чайник — явно только что залитый, если судить по легкому дымку из носика — и три чашки. Андрей Васильевич поднялся навстречу сыну.
— Да я сплю, что ли! — воскликнул он, пораженно глядя на Аркадия. — Или спятил на старости лет⁈
Несмотря на свои солидные девяносто четыре, командор Весёлов совсем не выглядел спятившим. Или даже просто дряхлым стариком. Худой, высохший, очень высокий — Аркадий ростом пошел в него, а вот Лёшка и Сашка удались гораздо ниже, в мамину родню — он все еще производил впечатление человека крепкого и полного жизни. Обычно ему давали лет семьдесят пять, не больше.
Аполлон Квашня, например, хоть и моложе на тридцать лет, выглядел намного хуже из-за нездорового, одутловатого лица.
— Нет, папа, не спишь, — улыбнулся ему Аркадий. — И не спятил. Вот так я теперь выгляжу. И чувствую себя соответствующе.
— Слава Творцу! Ну иди сюда, сын! — командор Весёлов широко раскинул руки. — Обниму!
И сам пошел навстречу.
Он всегда был таким человеком: не скупился на проявления чувств, чуть что обнимал, ерошил волосы, не стеснялся целовать сыновей, даже когда те уже подросли (и активно протестовали!), щедро делился своим теплом. С возрастом ничего не изменилось, хотя теперь у него не хватало рук, чтобы крепко сжать Аркадия за плечи, как бывало прежде.
Если бы Аркадий не успел!..
Но он успел. Благодаря Кириллу. Кириллу, дед которого сейчас сидит здесь и с удивлением смотрит на встречу отца и сына, явно не в состоянии понять, откуда у почти столетнего вдовца вдруг взялся в сыновьях сущий мальчишка! А может быть, уже мысленно примеряя на Весёлова-старшего интрижку с молодой женщиной лет двадцать пять-тридцать назад.
Оторвавшись от отца, Аркадий обернулся к его гостю. Он видел фото магистра Квашни не далее как вчера, и еще тогда несколько удивился. А вживую было даже заметнее. Ни малейшего сходства с Кириллом ни в чем, но вот глаза точно такие же. Как и у его дочери. Кровь все-таки — она кровь и есть, даже если люди утратили доверие друг к другу и перестали общаться.
— Здравствуйте, вы, должно быть, Аполлон Теософович? — спросил Аркадий своим приветливым светским тоном.
— Он самый, — тоже вроде бы вполне светски ответил магистр и начал с кряхтеньем подниматься с кресла.
— Прошу, не вставайте, — Аркадий шагнул к нему, протягивая ладонь для рукопожатия. — А меня зовут Аркадий Весёлов, я старший брат Алексея.
Поднятая рука Квашни замерла на полпути.
— Вы шутите, молодой человек? — спросил он подозрительным тоном.
— Какие уж тут шутки, магистр, — с явным удовольствием произнес отец. — Это мой средний сын, тот самый, расспрашивать о котором ты сюда приехал. Который якобы похитил твоего внука, заморочил дочери голову и вообще занимается непонятно чем. Я верно излагаю?
Та-ак. Аркадий укоризненно покосился на отца. Ну, папочка! Мог бы и предупредить по телефону, чем дело пахнет, если уж все вычислил с полуслова! Ох уж эти его сюрпризы! Он и в детстве любил огорошить сыновей чем-нибудь неожиданным, а потом смотреть, как они разгребут последствия.
Андрей Васильевич сделал вид, что не понял красноречивого взгляда сына.
— Давайте я чаю налью, — сказал он очень доброжелательно и как-то особенно по-стариковски. — Посидим, посудачим, э?..
…Разговор оказался довольно коротким и очень информативным. Аполлон Теософович Квашня мало чего знал о магии и детях-волшебниках, но человеком был здравомыслящим. И — в самом деле Лёшкиным другом, хотя Аркадий почти уже решил, что это просто предлог встретиться с отцом.
Приехав в Лиманион вместе с дочерью, Квашня столкнулся с информационной блокадой. Если Афину Аркадий пригласил в госпиталь и поговорил с ней еще первого числа, то на ее отца распространить приглашение он даже не подумал. Не подумал об этом и Кузнецов, хотя оба они знали о присутствии Квашни в столице. Но как-то списали со счетов. В итоге престарелый магистр солнца сидел в номере гостиницы, время от времени названивал дочери по телефону, получая одинаковые ответы «со мной и Кириллом все хорошо, ничего не могу тебе рассказать, папа, езжай домой, я еще задержусь».
Не дождавшись вменяемой информации и тревожась за дочь, Квашня начал обзванивать тех из своих бывших знакомых и сослуживцев, которые могли обладать хоть какими-нибудь сведениями. Ну и вышел на некоего «знакомого знакомого», который пригласил Квашню на встречу в укромный ресторан.
— Посидели мы с ним сегодня в обед, — хмуро рассказывал Кириллов дед. — Я думал, он военный, а это какой-то мутный тип, чиновник, да не кадровый, а из выборных. Самый поганый сорт. Крутил, вертел чего-то. Ну и говорит, что есть, мол, в Службе поддержки детей-волшебников какая-то Программа, вся из себя засекреченная, что курирует ее Служба внутренней безопасности, а занимается ею некий Аркадий Весёлов. И что детей-волшебников, которые участвуют в этой программе, периодически вызывают в военный госпиталь на Командора Гарина в Лиманион. Возможно, для каких-то экспериментов. И что эти дети-волшебники потом долго не живут.
Аркадий почувствовал, что настало время выкручивать все наработанные годами и десятилетиями навыки самоконтроля на максимум.
— Поразительная информированность, — с приятной (отработанной в зеркале) улыбкой сказал он Квашне. — На самом деле все примерно так и есть. С некоторыми нюансами.
— И где мой Кирилл? — хмуро сказал Квашня.
— Думаю, сейчас как раз занимается теми самыми экспериментами под наблюдениями врачей, — хмыкнул Аркадий.