— Так. И при чем тут Тени? — задал Бастрыкин тот же вопрос, что интересовал меня. А потом добавил то, что мне бы и в голову не пришло: — Или они, хочешь сказать, таких покалеченных ребят добивали?
— Да, — просто ответил Аркадий. — Как только в Убежище появлялся такой ребенок, они тут же «выпалывали неспособных», как это называлось. Старались провернуть без свидетелей, поэтому среди старших детей-волшебников считается, что подобных калек Проклятье убирает само, просто не сразу. Но младшим они это стараются не говорить.
Великий Магистр грязно выругался. Я бы присоединился, да у меня челюсти сжались так, что чуть язык не прикусил.
— Что они еще делали из самого вопиющего, — продолжал Аркадий нарочито спокойным, почти даже скучающим тоном. — Если в течение года кому-то из них не попадался такой несчастный калека, или неявный нарушитель, или кто-то, кто слишком выделяется, экспериментирует с магией, или, скажем, хороший лидер, сплотивший всех детей-волшебников в Убежище и начавший сколачивать из них эффективную боевую группу…
Тут я похолодел. Это же, считай, описание Рины! Только она в Убежище не жила.
Бастрыкин же с интересом перебил перебил:
— Это что же, они за это тоже карали?
— Именно, — кивнул Аркадий. — Более того, последнее такое убийство произошло незадолго до Нового года — Тени, так сказать, подводили итоги. Мальчик в Убежище возле Иркорана, некто Среброкрыл, он же Ринат Реутов…
Имя и локация показались знакомыми. Потребовалось всего секунду покопаться в памяти, и я вспомнил: мальчик-волшебник в костюме-тройке, тоже воздушник, с кадуцеем типа гермесовского в руке! Он еще так ловко командовал другими ребятами, когда они уничтожали улей Кровожадов!
Мать вашу, это что же, мы познакомились буквально за день-два до его гибели⁈
Тут я все же не удержался от ругани. Надо было всех там пулеметом покрошить, а не только четырех выскочек!
— Понимаю твои чувства, — сказал Аркадий.
— Как они это оправдывали? — сквозь зубы спросил я. — По какому принципу отбирали⁈
— Оправдание было такое: негоже плебеям присваивать себе прерогативы магов и Теней, которые одни могут вести и направлять бойцов Благословения… Это из того, что они наговаривали. На самом деле, просто злобствовали, похоже. А выбирали, следя за Убежищами. Так что те, кто в Убежищах не живет, им попадались разве что случайно. В Храме Теней настроено что-то вроде видеофида непосредственно из главных залов донжонов.
— Где? — спросил я. — Я ничего такого там не видел!
— На витражах, — пояснил Аркадий. — Ты не видел, потому что ты не Тень. Впрочем, и я пока не до конца разобрался, как оно все работает. Просто времени не было… Так вот, о чем я начал говорить. Если в течение года кому-то из Теней не попадался такой явный нарушитель, остальные Тени сообща выбирали ему «по жребию» очередную жертву. Правило у них было такое: в течение года каждый должен убить хоть кого-то. Между прочим, его ввела недоброй памяти Снежноцветная. Она, похоже, была последней каплей, которая вызвала перенасыщение этого раствора! Высочайший интеллект, отличные способности к манипуляции, — Аркадий хмыкнул. — Возможно, сначала она даже пыталась применить их во благо — встряхнуть застоявшееся болото Теней… Во что это превратилось через двести лет, сам видел.
— У Теней, как я понимаю, нет гиаса на убийство ребенка-волшебника? — спросил Великий Магистр с отстраненным клиническим интересом. — Или они каждый раз до самоубийства доводили? Или отпускали — а потом убивали?
— Гиаса нет, убивали по-разному, по настроению, — передернул плечами Аркадий. — Довести до самоубийства, или чтобы первым бросился в атаку, считалось высшим шиком. У них, кстати, был один любитель сперва отпускать — его Кирилл прикончил первым или вторым. Он и правда сначала снимал Проклятье, а потом примучивал до смерти. Устраивал себе такое развлечение два раза в год. Любил этим хвастаться. Сам знаешь, ребенка-волшебника пытать нельзя: он либо закончится от болевого шока, либо в Убежище телепортнет.
Вот тут меня бы коротнуло, но, кажется, я уже просто перешагнул порог отвращения. Меня даже злость больше не разбирала, осталась где-то далеко внизу ментального ландшафта. Поэтому я спросил Аркадия совершенно спокойным тоном:
— Это что же, они такое на допросе вот так спокойно рассказали про себя? Или ты нашел в Храме какие-то улики?
— Ну, в основном они на допросах активно мочили друг дружку, — скривился теневой маг. — Но и на себя каждый наговорил — не дай Творец! Даже удивительно. Причем и допросы-то проводили не специалисты! Их просто на военной базе когда принимали, чисто для порядка прогнали через стандартную процедуру. Там следователей не было профессиональных, я просто не успел найти и отправить подходящих кандидатов. Обычному капитану десанта пришлось этим заниматься! Я думал, хоть один догадается в несознанку уйти… Но даже Золотая Молния — помнишь ее? одна из наиболее адекватных! — и то болтала так, что только стенографировать успевай. Никаких специальных навыков не потребовалось.
Вот блин, каждый раз, когда ты думаешь, что познал всю глубину человеческого мудачества — оно умудряется пробить дно.
— Что касается улик… — продолжил Аркадий. — То их я тоже нашел. Учебник по магии. То, что ты, Кирилл, называешь «методичкой». Видимо, тот самый, пропавший из вещей Малиновки…
— Какой Малиновки? — машинально спросил я.
— Так звали ту мою ученицу, которая исчезла из сада Убежища, я тебе рассказывал. Малиновка, она же Екатерина Слуцкая, восемьсот четырнадцатого года рождения, в восемьсот тридцатом году, предположительно, погибшая. Учебник был частично опален. Один из Теней смутно припомнил, что принес этот учебник как раз недоброй памяти Кесарь, издевался над «грязными каракулями неграмотных плебеев» и бросил в огонь, а Снежноцветная достала под каким-то предлогом. Также по некоторым замечаниям наших подследственных у меня сложилось впечатление, что с тех пор она пыталась разыскать автора этого учебника — то есть вашего покорного слугу. К счастью, не успела.
— И что было бы, если бы нашла? — спросил Бастрыкин. — В ученицы попросилась бы? — он хмыкнул. — Или попыталась бы убить?
— Думаю, убить меня ей до недавнего времени было бы легче легкого, — заметил Аркадий почти что прежним своим холодным тоном. — Ты прав, я очень везучий сукин сын.
— Безнаказанность, отсутствие ответственности, отсутствие необходимости в труде… — задумчиво проговорил Великий Магистр. — И всего за двести лет лучшие из лучших становятся хуже любых отбросов?
— А ты удивлен? — вопросом на вопрос ответил Аркадий.
— Я-то? Нет. А вот как вы с Кириллом безошибочно такой эффект предугадали, пообщавшись всего с одним подонком — вот это удивляет, — Бастрыкин с иронией посмотрел на старого друга. — Я еще подумал, уж не заносит ли тебя слегка? Сходу пошел военную операцию планировать, вместо того, чтобы хотя бы одного из этих Теней отловить и поговорить толком. Но решил, что тебе виднее. Однако хотел бы услышать, как вы до этого дошли.
— Мне в данном случае и в самом деле было виднее, — усмехнулся Аркадий, начиная слегка покачиваться на стуле. — Я-то, в отличие от тебя, с головой погружен в тему. Плюс, когда я стал Тенью… — он замолчал, подбирая слова, потом продолжил. — Я не могу рассказать детали, но Тень — это не просто так. Когда мы получаем силы, мы должны согласиться с Клятвой. Силы гиаса она не имеет, но… Скажем так, проверяет на искренность. Кирилл слышал, как я кое-что говорил о ней другим теням. Сам я сейчас дословно процитировать ее не могу.
Аркадий и Магистр выжидательно посмотрели на меня. То есть мне нужно пересказать, что он там нес перед Тенями? Ла-адно.
— Там было что-то, что Тени должны направлять и воспитывать других детей-волшебников, — припомнил я. — И вести их в бой против особо сильных Тварей. И жертвовать собой, чтобы этих тварей сдержать, если надо. Что-то такое.
Сказав это, я тут же сделал себе мысленную пометку приглядывать за Аркадием в боевой обстановке — как бы в самом деле жертвовать собой не принялся. Он-то явно к этой клятве отнесся серьезно, пусть даже ему ее и навязало донорское сердце!
— Примерно, — кивнул Аркадий. — Так вот, мне было ясно, что ничего подобного Тени не делали по крайней мере последние лет пятьдесят, а скорее, сто — не то Служба непременно их бы засекла. То же самое с отпущениями. Как только я узнал, что у Тени есть возможность отпустить двоих детей-волшебников в год, я сразу же понял, что они, мягко говоря, злоупотребляют своими полномочиями. Ведь условия отпущения никак не регламентируются! Это не обязательно должна быть награда, может быть, наоборот, наказание за проступок. Или можно отпустить кого-то явно не подходящего, кто целый день скучает по маме и ревет, — Аркадий произнес это с таким выражением лица, будто вспомнил кого-то реального. — Но, опять же, за последние сто лет ни одного такого случая не было! Или, по крайней мере, этих случаев было исчезающе мало — ни Служба, ни ее зарубежные аналоги ни разу не засекали внезапно появившегося из ниоткуда ребенка подходящего возраста и параметров без документов! Не было и случаев возвращения к семье. Значит, мы имеем дело с тотальной потерей эмпатии и простой человеческой порядочности, усиленной круговой порукой. Что отлично соответствовало психопрофилю Кесаря, нарисованному со слов Кирилла и Марины.
— Ясно, — Магистр кивнул, потом перевел взгляд на меня. — А вы, Кирилл? Вы тоже так подумали?
— Не совсем, — я пожал плечами. — Я таких сложных выводов не делал. Мне просто было ясно… — я запнулся, не зная, как сказать. Потом, наконец, сформулировал. — Я еще когда только стал ребенком-волшебником, страшно напрягся от их общей атмосферы… Деградантства какого-то, скрытой безнадеги. Выученной беспомощности даже! И вот когда я узнал, что есть модеры, которые вроде как призваны следить… Мне сразу стало ясно — ни хрена они свою работу не делают. Если бы делали, дети-волшебники не выглядели бы так!