Мы проехали вброд речушку, там было полметра в самом глубоком месте и, завывая дизелем, свернули на луг, подальше от дороги. Именно там, на берегу этой речушки я и собирался встать лагерем. Подъехав к небольшой рощице, фары автомобиля хорошо освещали их, я заглушил машину, оставив только габариты. Показав, как изнутри открыть дверь, следом за парнишкой покинул машину. Пока Мик бегал в кусты по острой надобности, я открыл кунг и стал принимать детей, спуская их на высокую траву.
Спустив детишек и показав, куда бегать в туалет, парочка самых мелких вообще не стесняясь присели у заднего колеса машины, отчего я покачал головой, будем учить культуре. Я заставил их всех вымыть руки в ручье с мылом и, пока детишки насыщались, мы с Миком поставили четыре палатки, каждая шестиместная. Всем хватит. Потом я постелил внутри спальники, матрасы уже были надуты, и отправил сытых детей спать. Мик тоже расположился в одной из палаток, я же собрался спать на полу в кунге. Надул там матрас и расстелил спальник, даже подушку надувную подготовил.
Так вот, пока они спали, я расстелил брезент у капота и при свете подфарников на нем стал возиться с пулеметом. Снарядил магазины, заодно набил патронами разряженные магазины, заменил разгрузку, теперь там был боеприпас к пулемету, почистил как пулемет, так и остальное оружие, которым пользовался сегодня, и под конец, убрав все в машину, отправился спать. Перед сном я достал пару амулетов и направил их на палатки, чтобы они просканировали детей и внесли их в своих банки данных. Потом установил их в двух концах лагеря. Все, теперь на тот амулет, что висел у меня на разгрузке, постоянно поступает информация. Если кто пересечет охранную зону, то немедленно взвоет сигнализация. На животных и диких зверей она не реагировала, только на людей. Линия охранной зоны проходила в трехстах метрах по окружности лагеря. Хватит времени, чтобы среагировать.
Все же поспать нам нормально не дали. Проснулся я от звона сигнализации, в виде боя кремлевских курантов, звук такой записал. Зевая, я дотянулся до кристалла, разгрузка была брошена рядом, на одно из сидений, и, достав амулет, приложил его к левому глазу, и прямо на сетчатку с высоты птичьего полета начала транслироваться картинка. По колеям грузовика шли люди, три десятка человек, среди них было шестеро гоблинов, сторожась и всматриваясь в нашу сторону, медленно двигаясь к лагерю. Колья, оглобли, топоры и вилы в их на руках ясно намекали, что шли они не с добрыми намерениями. Более того, среди крестьян выделялся один сухонький благообразный старичок в знакомой светлой мантии-плаще. Это не карательный отряд, что собирался мстить за своих, по времени они не успевали, похоже, местный святоша решил отличиться.
Рассвело, похоже, уже давно, часа два назад, дети еще спали, ну это понятно, сам поспать любил, будить их не хотелось, а придется. Быстро одевшись, застегивая на ходу разгрузку и подхватив РПК, я направился к выходу. Покинув кунг, подошел к палатке, на ходу поправляя амуницию, и окликнул Мика.
– Что? – высунулась наружу его заспанная мордашка.
– Деревенские по следам машины идут с местным святошей. Буди остальных.
– Убегаем?
– С чего это? Буди, сейчас позавтракаем и дальше едем. И громких звуков пусть не боятся, это я стрелять будут по деревенским. Буди.
– А мы уже проснулись, – высунулась из соседней палатки одна из девчат.
– Тогда подъем. Вы пока собирайтесь, а я пойду ретивых мстителей отгоню.
Взяв пулемет наизготовку, я направился к машине, обошел ее и, обнаружив деревенских в ста метрах от лагеря, остановился и стал с интересом наблюдать за ними.
– Вперед, – отчетливо донеслась до меня команда святоши.
Крестьяне рванули к нам, ревом вызывая в себе злость и подавляя страх, сам же святоша неторопливо последовал за ними.
Вскинув пулемет к плечу, я открыл огонь, коробчатый магазин на сорок пять патронов вмиг опустел, и я стал неторопливо перезаряжать его. Торопиться особо было нечего, дюжина осталась лежать на земле, остальные улепетывали по колее обратно, впереди всех, задрав мантию и вскидывая свои худые голенастые ноги, бежал святоша. Перезарядившись, я снова открыл огонь, но уже короткими отсекающими очередями, тратя на каждого беглеца по два-три патрона. Не убежали, все остались лежать в высокой траве. Снова перезарядившись, я поднял лежавшие под ногами коробчатые магазины и вернулся в лагерь, к своему удивлению обнаружив его пустым.
– Эй, вы где все? – окликнул я их. Когда из ближайших кустов высунулась любопытно-испуганная мордашка одной из девочек, я вздохнул и махнул рукой. – Зови остальных.
Мик тоже тут присутствовал, но оказывается, он забрался на верхушку дерева и оттуда следил за бойней, что я учинил. Это произвело на него впечатление, и на пулемет он поглядывал с заметной опаской, как на ядовитую змею. Организовав стол, достал из своих запасов пироги и тушенку, открыл две штуки и, вывалив содержимое на тарелки, я велел всем завтракать, не забыв сгонять их к реке помыть руки, как пользоваться мылом, они уже знали, научились.
– Мик, за старшего, – скомандовал я и, повесив на плечо АКМ, направился осматривать место боя, нужно добить подранков. Я не оставлял за спиной тех, кто может нанести удар в спину.
Нападающих было тридцать шесть, я обнаружил тридцать пять тел, девять подранков пришлось добить. Внимательно осматривая место боя, я обнаружил примятую траву, что уходила в сторону. На некоторых стеблях осталась кровь, так что я уверенно направился по следу, держа в руках автомат. Когда сбоку метнулась тень, я легко ушел в сторону и, съездив пожилому мужику прикладом в челюсть, свалил его на землю и, наступив ногой на горло, перенес на эту ногу вес тела, слыша, как хрустит гортань. Пока крестьянин умирал, я раздавил ему горло, то посмотрел, как он на меня вышел. Хитрость замысла меня удивила, он уполз от автомобильной колеи в сторону с пулей в плече, сделал полукруг и вернулся к своему следу. А когда я проходил мимо, метнулся вперед с ножом в руке. Склонившись над затихшим нападающим, я понимающе кивнул, похоже, тот был в прошлом солдатом, причем не простым, полевая разведка или пластуны. Мелких шрамов на его теле хватало.
Вернувшись в лагерь, пока Мик сворачивал палатки, я позавтракал, умылся в ручье и под любопытными взглядами мелкотни почистил зубы, предметы гигиены у меня всегда с собой были, надо будет и детей к этому приучить.
Убедившись, что дети не хотят в туалет, все сходили, я научил старшую девочку пользоваться рацией, изумив ее подобными возможностями, это чтобы у нас всегда связь с кунгом была, а после заправки машины, три канистры ушло, мы покинули лагерь.
Вернувшись на дорогу, я повернул направо и продолжил движение в сторону побережья.
– А куда мы едем? – спросил сидевший рядом Мик.
– На побережье, потом на закрытые континенты, – ответил я. Скрывать это не было смысла, поэтому и отвечал спокойно.
– Опасно, там корабли пропадают.
– Видел я ваши корабли, – фыркнул я. – Деревянные парусники. А у меня, между прочим, боевой корабль есть, эсминец, с пушками и броней.
– И мы его увидим? – распахнув от удивления глаза, спросил Мик.
– Увидим. Доедем до побережья и увидим. М-да, жаль, с остальными познакомиться не успел, на потом оставил. Только и запомнил, что было шесть парней и двадцать одна девочка. Может, зря я их взял под охрану, может, родителям вернуть, малыши же?
Мик криво усмехнулся и тихо ответил:
– Почти всех их привели родители. Когда городской или сельский священник данными ему силами заподозрил, что в нас поселилась Тьма, они не сомневались. Не у всех такие родители были, у половины.
– А ты как попал? Всех детей вроде бы частой гребенкой проверяют?
– Я сын богатейшего о купца у нас в городе, он смог меня спрятать. Святое воинство меня искало, но нашло только сейчас, через четыре года.
– А родители что?
– Воины их убили, когда нашли меня, – отвернувшись, ответил паренек и уткнулся лбом в боковое окно.
Дальше мы ехали молча, паренек замкнулся в себе, поэтому, чтобы как-то его расшевелить, я дотянулся и включил магнитолу. Сам ставил, как и два динамика. Когда зазвучали первые аккорды ретро семидесятых годов, Мик удивленно поднял голову и прислушался.
– А на каком это языке поют? – спросил он, когда первая композиция стихла.
– На моем родном. Кстати, хочешь, обучу тебя? Правда, будет немного больно, но зато научишься говорить читать и писать на нем.
– Я потерплю, – серьезно кивнул он.
Остановив машину, тем более та девочка, ее звали Белла, сообщила по рации, что четыре пассажира хотят в кустики. Пока они делали свое дело, я коснулся лба Мика амулетом обучения языку, и тот, дернувшись, замер на сиденье пассажира.
– А что с Миком? – сразу заинтересовалась стоявшая у кунга Белла. Она видела Мика через боковое окно.
– Я учу его своему языку, вот он и лежит без сознания, знания усваивает, минут через десять очнется. Ты знаешь, что такое десять минут? – спросил я, выливая дизельное топливо из канистры в бак.
– Знаю… А вы, учитель, только его будете учить или всех?
– Всех, не волнуйтесь. Мик знания усвоит, расспросите у него, как это было, а там, если есть желание, остальных обучу.
– У вас там музыканты сидят? – с некоторой непосредственностью спросила другая девчушка. Она все крутилась у кабины и даже забиралась на подножку, заглядывая внутрь. Роста ей не хватало, так она подпрыгивала, и сейчас, держась за кронштейн бокового зеркала со стороны водителя, смотрела на меня.
– Это не музыканты, это музыка, записанная на диск, техническая музыкальная штучка. Там поют на моем языке, Мик послушал и захотел выучить язык, вот и учит… Хотя вон, зашевелился, выучил значит, – убирая канистру обратно в держатель, сказал я.
Парнишка сам выбрался из кабины и, вдохнув полной грудью, не обращая внимания на перекрестный допрос остальных детей, стремглав рванул в кусты. Стояли мы на опушке леса, где пробегала дорога, справа поле-целина, впереди и позади пустая дорога. За три часа движения мы встретили всего штук двадцать телег и повозок да шесть всадников. Малоезженая это дорога, видимо тракт, что тут должен быть, проходил где-то в стороне. Ничего, пересечем его еще.