Меня пытались дважды окликнуть, но я не обращал внимания, мне главное дойти до открытых дверей каземата, у входа в которые стояли двое святош, а там дальше уже превращусь в машину для убийства, пока же я никого не трогал. Терпел, хотя палец так и чесался нажать на спусковой крючок автомата.
У меня все получилось, видимо святоши никак не могли осознать того факта, что я, их истинный враг, нахожусь на территории их аббатства, хотя наружу уже за это время высыпало порядка пятидесяти голов. Сблизившись с теми двумя, что стояли у входа, я выхватил пистолет и четырежды выстрелил, по привычке потратив на каждого по две пули. Вот тут-то и началась паника, поднялся вой и крики, но их заглушили первые далекие выстрелы автоматической пушки БМП и крупняка бэтээра, но я уже заскочил внутрь каземата, закрыл тяжелые створки и опустил довольно толстый брус в пазы. Все, без тарана эти двери не вынести. Более того, я еще и растяжку поставил на брус. Мало ли какой надзиратель сможет сбежать от меня и попытается уйти. Хотя, конечно, вряд ли это произойдет. Надев амулет-монокль, ответственный за сканирование всего, на что падал мой взгляд, а также настроенный на автоматический поиск живых существ, я стал спускаться вниз. Кстати, живые существа мне попадались часто. Крысы. Уже штук восемь заметил, пока обследовал комнаты верхнего этажа. Сволочи, пугают детей как могут.
На верхних этажах было одиннадцать святош, некоторые их них спали, толстые стены неплохая шумоизоляция, другие стали просыпаться от грохота выстрелов пушек. Ни тех, ни других это не спасло, пистолет постоянно работал, выплевывая стреляные гильзы. Одного святошу – или старшего, или местного завхоза – я не просто так шлепнул, а выгнал из его постели двух перепуганных девочек лет восьми и десяти на вид, судя по следам на их телах, насилие произошло, укрыл их в соседней комнате и связал святошу. У меня на него еще есть планы, а пока нужно поспешить.
Спустившись по лестнице на нулевой уровень, я отстрелял часть надзирателей, судя по амулету, взрослых живых на этом этаже нет, и поспешил дальше, к другой лестнице, что вела вниз. Там, внизу, еще не обеспокоились. В казематах стояла полная тишина, да здравствует глушитель и толстые стены, бойня наверху была не слышна.
Тут тоже все прошло благополучно, играющие в карты надзиратели, а их было трое, даже не дернулись, а словив по две пули, так и улеглись за и под столом. Просканировав амулетом все закутки, я понял, что живых святош в этом здании и на его подземных уровнях не осталось. Ну, кроме того, что я оставил связанным в своей постели, конечно.
Остановившись у стола с ликвидированными надзирателями, от них шел запах давно немытых тел, пролитого слегка прокисшего вина и крови, я задумался. Выпускать ли мне вот так вот сразу всех детей?
– Выпускать, – пробормотал я, кивнув самому себе.
Подойдя к надзирателям, я взял стоявший на столе деревянный, явно вырезанный ножом подсвечник на две свечи, обе горели, и направился к ближайшей двери. Амулет показывал, что за ней закрыты в основном более взрослые особи, малышня находилась в других камерах. Что мне не нравилось, многим из детей вряд ли было больше трех лет. Ну вот как так можно-то?
Открыв смотровую щель, я заглянул в камеру, поморщившись от той вони, что шла изнутри. Там было двадцать шесть парней в возрасте от четырнадцати до пятнадцати лет, видимо тут содержали самых буйных, потому как в остальных камерах все были перемешаны, малыши и более взрослые, девчата и пацаны. На пол тут особо не смотрели – пихали всех подряд.
Горевшие свечи немного осветили камеру, позволяя мне рассмотреть грязную солому и лежавших вповалку подростков. Я так подозреваю, что дворянин был из этой камеры. Он сказал, почему попал на столб: за то, что плеснул в рожу надзирателю свои фекалии, жидкие. Тому это не понравилось, и он со своими помощниками сначала вдоволь наизгалялся над ним, а потом по приказу старшего в аббатстве его привязали к столбу. В назидание, так сказать.
Мик записал на диктофон пяток фраз, все же местный язык я не знал, поэтому, вставив ключ в замочную скважину и трижды его повернув, я распахнул дверь и, глядя на зашевелившихся на грязной соломе таких же грязных парней, достал диктофон из кармана и, выслушав сначала перевод, включил нужную запись. Там была короткая речь. Мик сообщал, что пленных освобождают и что им нужно оказать мне всю возможную помощь.
Надо отдать должное двум парням. Они соображали быстро, несмотря на полусонное состояние, сразу подскочили ко мне, внимательно меня разглядывая. Протянув им связку ключей, я указал на остальные камеры и махнул рукой, мол, открывайте. Остальные меня не интересовали, развернувшись, я направился обратно, только оставил подсвечник на столе рядом с убитыми надзирателями, это был единственный источник света на этом этаже.
Поднявшись выше, я осмотрелся, тут уже было куда светлее. Нет, окон не было, были факелы и свечи, которые также находились в подсвечнике на столе надзирателей. В этот раз, сняв связку с пояса, я подошел к ближайшей двери. К моему удивлению, когда я распахнул дверь, то понял, что содержатся тут одни девушки, причем от двенадцати до пятнадцати и в неплохих условиях, солома чистая, были даже одеяла. Да и девчата на мордашки были симпатичные.
– Понятно, – со вздохом пробормотал я. – Кто-то себе гарем организовал, пока девчат на костре не сожгли… Твари… Подъем, вставайте, свобода пришла!
Пару раз хлопнув в ладоши, я отошел от камеры к другой двери. Тут на лестнице появились первые парни из камеры, которую я открыл на нижнем этаже, поэтому, махнув рукой, протянул ближайшему ключи и, указав на камеры, чтобы он начал открывать их, направился к лестнице, ведущей на верхний наземный этаж. Пора узнать, что там происходит. В здание можно попасть только через закрытый мной вход, окна узкие, с возможностью держать оборону, так что мы пока в безопасности. Поднявшись наверх, я только выругался. Похоже, святоша как-то развязался, хотя я связал его неплохо. У дверей ворот лежало нашпигованное осколками тело того самого, которого я застал в постели с девочками. Сработала растяжка. К счастью, он не успел вытащить брус, так что я подошел к окровавленному телу: тот, к моему удивлению, еще был жив, за шиворот мантии оттащил его в сторону и, подойдя к воротам, открыл щель для наблюдения, при случае тут из лука можно огонь вести, и осмотрел внутренний дворик. Да уж, Помпея. Сад и газоны были перепаханы гусеницами, БМП тут явно повеселилась, была видна корма «бэтра», который вел по кому-то огонь, по кому – я не видел. Ярко полыхало два здания. Ничего себе, сколько всего произошло, пока я отсутствовал пятнадцать минут, освобождая детей. Заметив движение в окне ближайшего здания, я отправил туда гранату из подствольного гранатомета.
Тел святош в прямой видимости хватало, часть были уничтожены огнем бронетехники, часть явно подавлена гусеницами. Я смотрю, мои ученики развлекались тут как умели.
Вот показалась БМП, которая пятилась кормой назад и кого-то отстреливала одиночными выстрелами. Заметив за углом ближайшего здания, как появились двое святош, я вскинул автомат к плечу и срезал их короткой очередью. Следующие двадцать минут я так и стоял у дверей, наблюдая за всем, что происходит снаружи, изредка открывая огонь или выпуская гранату из подствольника. Зачистку мои ученики проводили жесткую, очень жесткую, так что потихоньку численность святош подходила к концу. Причем их сознательно выкуривали из зданий. Используя зажигательные снаряды, Мик поджигал здания, а потом совместно с экипажем «бэтра» обстреливал всех, кто как тараканы пытался их покинуть. К сожалению, среди них были и дети. Только непонятно, жертвы из одаренных или дети самих святош. Живых не был, пуле или снаряду все равно, кого уничтожать. Били наводчики по всем.
За то время пока я контролировал ворота, наверх начали подниматься дети, как их тут называли, проклятые. Те, что постарше, уже успели обыскать все комнаты, найти съестное, поделиться с малышней и даже вооружиться колюще-режущим, остальные пока были на нижних этажах. Пяток парней и одна девочка пытались подойти ко мне и поговорить, в прямой видимости кроме них никого не было, но я лишь, не отрываясь от наблюдения, включал запись диктофона, где голос Мика успокаивал их, прося подождать окончания боевой операции.
В широком коридоре, что вел от входа в сторону жилых помещений и лестницы вниз, находились только эти самые старшие из детей, остальные пока прятались внизу. Хотя головы любопытных то и дело мелькали на лестничной площадке. В основном там была всякая малышня.
Ожидание длилось недолго, буквально минут через десять рядом остановилась БМП, сверху она была чистой, а вот на гусеницах и на бортах имелись следы, черные, кровавые покрытые пылью. Машина явно не раз давила святош. Верхний люк бронемашины откинулся, показался танковый ребристый шлем, и Мик, легко спустившись на землю, подбежал к створкам, ударив по одной из них прикладом своего автомата. Убрав брус, я открыл одну створку. Все дети, что мелькали в коридоре, испарились, но голов на лестничной площадке прибавилось на порядок. Они с интересом смотрели, как внутрь прошел Мик и, четко вскинув руку к виску, стал докладывать:
– Товарищ командир, ваш приказ выполнен. Проведена полная зачистка территории аббатства. Ушло десятка два святош, но это из-за недостатка средств усиления и личного состава, задействованного в ликвидации святой банды.
– Ничего, будет у нас личный состав и, похоже, немало, – кивнул я в сторону лестницы. – Иди к ним и объясняй, что случилось. Упирай на то, что тех, кто захочет, мы заберем с собой, а тех, кто пожелает остаться, можем сделать простыми людьми, заберем дар, и они перестанут быть проклятыми. После этого они могут отправиться домой. Сами, тут мы им ничем не поможем.
– Вопрос есть.
– Задавай, – кивнул я.
– Сколько вы хотите забрать с собой и сколько вам не нужно? Говорить можно по-всякому, могу сделать так, что все за нами пойдут, а могу так, что никто не захочет.